Когда Гермиона открыла глаза, первым, что она увидела, было лицо профессора МакГонагалл, сидевшей слева от её постели. Профессора Флитвика, по понятным причинам, не было: он всё утро провёл рядом с ней в камере для задержанных, поддерживая серебряного ворона в качестве дополнительной защиты от дементора, и всё это время он сурово смотрел в сторону авроров. Декан Когтеврана и так истратил на неё слишком много времени, и, скорее всего, ему пришлось вернуться к занятиям вместо того, чтобы и дальше приглядывать за осуждённой за покушение на убийство.
Она чувствовала себя ужасно-ужасно больной и не думала, что причиной тому были какие-то зелья. Гермиона расплакалась бы снова, но горло болело, глаза всё ещё жгло, и голова казалась совершенно пустой. Она не могла зарыдать, просто не могла найти силы для новых слёз.
– Где мои родители? – шёпотом спросила Гермиона у декана Гриффиндора. Почему-то сейчас больше всего на свете она боялась встречи с родителями, но всё равно хотела их увидеть.
Мягкий взгляд на лице профессора МакГонагалл трансфигурировался в грустный.
– Мне жаль, мисс Грейнджер. Хотя так было и не всегда, в последние годы мы обнаружили, что мудрее не сообщать родителям маглорождённых о любых опасностях, с которыми сталкиваются их дети. Я бы посоветовала вам тоже хранить молчание. Иначе они могут быть против того, чтобы вы остались в Хогвартсе.
– Меня не исключат? – прошептала девочка. – За то, что я сделала?
– Нет, – ответила профессор МакГонагалл. – Мисс Грейнджер… уверена, вы слышали… Я надеюсь, вы слышали мистера Поттера, когда он сказал, что вы невиновны?
– Он говорил это просто так, – вяло отозвалась она. – Я имею в виду, только, чтобы меня освободить.
Пожилая волшебница решительно тряхнула головой:
– Мистер Поттер полагает, что кто-то изменил ваши воспоминания, что никакой дуэли вообще не было. Директор же подозревает, что против вас, возможно, применили даже более тёмную магию – что вы наложили то заклинание своей рукой, но не по своей воле. Даже профессор Снейп считает произошедшее совершенно неправдоподобным, хотя, вероятно, и не сможет заявить об этом публично. Он размышлял над тем, не дали ли вам магловские наркотики.
Гермиона по-прежнему отстранённо смотрела на профессора трансфигурации. Она знала, что ей только что сказали нечто важное, но не могла найти достаточно сил, чтобы осмыслить новую информацию.
– Вы ведь сами в это не верите? – спросила профессор МакГонагалл. – Мисс Грейнджер, неужели вы верите, что могли пойти на убийство?!
– Но я… – её великолепная память услужливо воспроизвела в тысячный раз: Драко Малфой ухмыляется и заявляет, что она способна одолеть его, лишь когда он устал, после чего сразу же переходит к действиям. Он танцует, словно заправский дуэлянт, между витрин с кубками, в то время как её движения слишком резки и неуклюжи. И всё заканчивается ударом проклятья, после которого она врезается в стену, кровь течёт у неё по щеке… и затем… затем она…
– Но вы помните, как сделали это, – произнесла пожилая волшебница. На её лице читалось доброжелательное понимание. – Мисс Грейнджер, двенадцатилетней девочке нет необходимости нести груз таких ужасных воспоминаний. Одно ваше слово, и я буду рада избавить вас от них.
Гермионе будто плеснули в лицо тёплой водой.
– Что?
Профессор МакГонагалл достала палочку. Движение было настолько отработанным и быстрым, что казалось, будто палочка сама скользнула в её руку.
– Я не могу предложить вам полностью избавиться от воспоминаний, мисс Грейнджер, – сказала профессор Трансфигурации с присущей ей педантичностью. – В них могут быть скрыты важные факты. Но существует форма заклинания Забвения, которая обратима, и я буду рада использовать её на вас.
Гермиона уставилась на палочку. Впервые за почти двое суток у неё появилась надежда.
Пусть окажется, что ничего этого не было… Она желала этого снова и снова – чтобы стрелки часов повернулись назад и стёрли тот ужасный выбор, который никак нельзя было отменить. Пусть стирание памяти не изменит случившегося, но так всё же будет легче…
Она снова посмотрела на доброжелательное лицо профессора МакГонагалл.
– Вы действительно думаете, что я этого не делала? – дрожащим голосом спросила Гермиона.
– Я совершенно уверена, что вы никогда бы не сделали такого по своей воле.
Руки Гермионы под одеялом вцепились в простыни.
– Гарри думает, что я этого не делала?
– Мистер Поттер придерживается мнения, что ваши воспоминания полностью сфабрикованы. Я хорошо понимаю его позицию.
Пальцы Гермионы расслабились и выпустили простыню. Голова девочки упала обратно на подушку.
Нет.
Она никому не рассказала.
Она проснулась и вспомнила, что случилось прошлой ночью, и это было как… как… даже в своих мыслях она не могла подобрать слов, на что это было похоже. Но она знала, что Драко Малфой уже мёртв, и никому не рассказала, не пошла с признанием к профессору Флитвику. Она просто оделась, спустилась к завтраку и пыталась вести себя нормально, чтобы никто ничего не узнал. Она понимала, что это неправильно, и Неправильно, и ужасно ужасно НЕПРАВИЛЬНО, но она так испугалась…
Даже если Гарри Поттер был прав, даже если дуэль с Драко Малфоем была ложью, этот выбор она сделала сама. Она не имеет права забыть об этом, она не заслуживает прощения.
И если бы она поступила правильно, пошла прямиком к профессору Флитвику, может быть, это… помогло бы как-нибудь. Может быть, все увидели бы тогда, что она сожалеет о том, что случилось, и Гарри не пришлось бы отдавать все свои деньги, чтобы спасти её…
Гермиона зажмурилась изо всех сил – она бы не вынесла, если бы снова расплакалась…
– Я ужасный человек, – её голос дрожал. – Я отвратительна, во мне нет ничего героического…
Слова профессора МакГонагалл прозвучали очень резко, как будто Гермиона только что сделала какую-то страшную ошибку в домашней работе по трансфигурации:
– Не говорите ерунды, мисс Грейнджер! Ужасен тот, кто сделал это с вами. А что касается героизма – что ж, мисс Грейнджер, я уже говорила, что я думаю о девочках, которые пытаются успеть повсюду, хотя им нет даже четырнадцати. Так что я не буду читать вам нотации второй раз. Я только скажу, что вы пережили абсолютно чудовищные события и перенесли их не хуже, чем любая другая волшебница ваших лет. Сегодня вы можете плакать сколько вам угодно. Завтра же вы возвращаетесь к занятиям.
И Гермиона поняла, что профессор МакГонагалл не может ей помочь. Ей был нужен кто-нибудь, кто бы её ругал. Она не может быть прощена, если её никто не винит. А профессор МакГонагалл никогда не станет её обвинять, никогда не спросит так много с маленькой девочки из Когтеврана.
И Гарри Поттер в этом ей тоже не поможет.
Гермиона отвернулась от профессора МакГонагалл, сжалась в комок и прошептала:
– Пожалуйста, я хочу поговорить… с директором…
* * *
– Гермиона.
Гермиона Грейнджер открыла глаза во второй раз и увидела заботливое лицо Альбуса Дамблдора, склонившегося над её постелью. Он выглядел так, как будто он недавно плакал, хотя это и было невозможно. Гермиона снова почувствовала острый укол вины за то, что потревожила его.
– Минерва передала, что ты хочешь поговорить со мной, – сказал старый волшебник.
– Я… – неожиданно Гермиона поняла, что не знает, что сказать. У неё перехватило дыхание, и всё, что она, заикаясь, смогла произнести, было: – я… мне…
Должно быть, её тон каким-то образом донёс то слово, которое она не могла больше произносить вслух.
– Очень жаль? – продолжил за неё Дамблдор. – Почему? За что ты просишь прощения?
Ей пришлось сделать усилие, чтобы выдавить эти слова:
– Вы говорили Гарри… что он не должен платить… поэтому я не должна была… делать то, что велела профессор МакГонагалл, не должна была касаться его палочки…
– Моя дорогая, – сказал Дамблдор, – если бы ты не принесла клятву верности Дому Поттеров, Гарри бы напал в одиночку на Азкабан и, вполне вероятно, победил бы. Этот мальчик может тщательно выбирать слова, но я никогда не замечал, чтобы он лгал. Мальчику-Который-Выжил доступна сила, которой никогда не знал Тёмный Лорд. Он бы действительно попытался уничтожить Азкабан, даже ценой своей жизни, – голос старого волшебника стал мягче и добрее. – Нет, Гермиона, тебе совершенно не в чем себя винить.
– Я могла заставить его не делать это.
В глазах Дамблдора зажглись крохотные огоньки, но они быстро растворились в усталости.
– Вы так думаете, мисс Грейнджер? Возможно, тогда вам следует возглавить Хогвартс вместо меня, потому что у меня нет такой власти над упрямыми детьми.
– Гарри обещал… – её голос прервался. Было очень трудно сказать ужасную правду вслух. – Гарри Поттер обещал мне… что он никогда мне не поможет… если я попрошу его это не делать.
