Повисла тишина. Гермиона осознала, что отдалённый шум больничного крыла, который был слышен во время визита профессора МакГонагалл, прекратился, когда Дамблдор разбудил её. С того места, где она лежала, Гермиона могла видеть только потолок и верхние края окон одной из стен, но в поле её зрения ничего не менялось, если вокруг и были какие-то звуки, она их не слышала.
– А, – старый волшебник тяжело вздохнул, – полагаю, возможно, мальчик бы сдержал своё слово.
– Я должна… я должна была…
– Отправиться в Азкабан по своей воле? – закончил за неё Дамблдор. – Мисс Грейнджер, я никогда не попрошу кого-либо об этом.
– Но… – Гермиона сглотнула. Она не могла не заметить лазейку. Любой, кто хотел пройти через портрет в башню Когтеврана, быстро учился обращать внимание на используемые в разговоре слова. – Но вы могли бы пойти на это сами.
– Гермиона… – начал старый волшебник.
– Почему? – произнёс голос Гермионы. Казалось, сейчас он продолжал разговор без её участия. – Почему я не была смелее? Я же собиралась подбежать к дементору… ради Гарри… в смысле, тогда, в январе… так почему… почему… почему я не смогла…
Почему мысль о заключении в Азкабан полностью расклеила её, почему она забыла о том, что значит быть Хорошей…
– Моя дорогая девочка, – прервал её Дамблдор. Голубые глаза за очками-полумесяцами выражали полное понимание её чувства вины, – в свой первый год в Хогвартсе я поступил бы не лучше. Будь снисходительнее к себе, как была бы снисходительна к другим на твоём месте.
– Значит, я действительно поступила плохо, – почему-то ей было нужно произнести это, было нужно, чтобы кто-то сказал это, пусть она и так уже знала.
Старый волшебник помолчал несколько секунд.
– Послушай, юная когтевранка, – наконец сказал он, – слушай меня внимательно, ибо я скажу правду. Большинство плохих людей не думают о себе, как о зле. В действительности, большинство из них представляет себя героями в историях, которые они рассказывают. Когда-то я думал, что величайшее зло в этом мире совершается во имя величайшего добра. Я ошибался. Страшно ошибался. В мире есть зло, которое знает, что оно – зло, и которое ненавидит добро изо всех сил. Оно желает разрушить всё светлое, что есть на земле.
Гермиона задрожала. Почему-то сказанное Дамблдором показалось ей очень реальным.
Старый волшебник продолжал:
– Ты – часть света этого мира, Гермиона Грейнджер, и поэтому зло тебя тоже ненавидит. Если бы ты выстояла, даже пройдя через этот суд, зло бы наносило удары всё сильнее и сильнее, пока не уничтожило бы тебя. Не думай, что героев нельзя сломить! Нас лишь сложнее сломить, Гермиона, – она никогда не видела настолько сурового выражения на лице старого волшебника. – Когда силы давно закончились, когда боль и смерть – не мимолётный страх, а реальная угроза, оставаться героем гораздо сложнее. Если ты так уж хочешь услышать правду… Да, сегодня я бы не побоялся отправиться в Азкабан. Но когда я учился на первом курсе, я бы сбежал от дементора, против которого ты вышла, поскольку мой отец умер в Азкабане, и потому я их боялся. Знай! Зло, которое обрушилось на тебя, могло бы сломить кого угодно, даже меня. Только Гарри Поттер сможет встретиться лицом к лицу с этим ужасом, когда полностью войдёт в силу.
Гермиона устала держать голову так, чтобы видеть старого волшебника. Она опустила её обратно на подушку и уставилась в потолок, осмысливая услышанное.
– Зачем? – её голос снова дрожал. – Зачем кому-то быть настолько злым? Я не понимаю.
– Я тоже размышлял над этим, – произнёс Дамблдор с глубокой грустью в голосе. – Три десятилетия я размышлял и до сих пор не понимаю. Мы никогда не поймем этого, Гермиона Грейнджер. Но по крайней мере сейчас я знаю, что ответило бы истинное зло, если бы мы могли с ним говорить и спросили, зачем оно творит зло. Оно бы ответило: «Почему нет?»
Негодование вспыхнуло внутри Гермионы:
– Есть миллион причин, почему нет!
– Действительно, – сказал Дамблдор, – миллион причин и даже больше. Мы всегда будем знать эти причины, ты и я. Если ты настаиваешь на том, чтобы рассматривать произошедшее с такой точки зрения… тогда, да, Гермиона, этот день в суде тебя сломил. Но то, что происходит после того, как тебя сломили… это тоже часть жизни героя. Которым ты являешься, Гермиона Грейнджер, и которым ты всегда будешь.
Она снова подняла голову, вглядываясь в него.
Старый волшебник поднялся. Его серебряная борода нырнула вниз, когда Дамблдор с серьёзным видом поклонился ей, и исчезла из виду.
Она продолжала смотреть туда, где только что стоял старый волшебник.
Это должно было что-то значить для неё, должно было как-то тронуть. Ей должно было стать лучше, ведь Дамблдор, который, вроде бы, отказывался считать её героем, теперь это признал.
Но она ничего не чувствовала.
Гермиона снова опустила голову на подушку. Пришла мадам Помфри и заставила её выпить какое-то зелье, которое обожгло Гермионе губы, словно она съела что-то очень острое. Пахло зелье даже острее и имело вкус, непохожий ни на что другое.
Это ничего для неё не значило. Девочка продолжала смотреть на каменную плитку на потолке.
* * *
Минерва ждала у двойных дверей, ведущих в больничное крыло Хогвартса. Ей приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не начать расхаживать от нетерпения. Ещё во время обучения в Хогвартсе эти двери часто казались ей «зловещими вратами», и она не могла не вспомнить об этом сейчас. Здесь слишком часто сообщались плохие новости…
Альбус вышел из лазарета. Не останавливаясь, старый волшебник направился к кабинету профессора Флитвика, и Минерва последовала за ним.
Она прокашлялась.
– Всё сделано, Альбус?
Старый волшебник утвердительно кивнул:
– Если на ней используют любую враждебную магию или её коснётся чей-то дух, я сразу же об этом узнаю и приду.
– Я разговаривала с мистером Поттером после занятия по Трансфигурации, – сказала профессор МакГонагалл. – Он считает, что мисс Грейнджер следует немедленно отправиться в Шармбатон, что ей не следует оставаться в Хогвартсе.
Старый волшебник мотнул головой:
– Нет. Если Волдеморт действительно стремится нанести удар по мисс Грейнджер… он не отступит. Его слуги возвращаются к нему – в одиночку он бы не смог освободить Беллатрису. Его злые замыслы смогли проникнуть даже в Азкабан, что уж говорить о Шармбатоне… Нет, Минерва. Не думаю, что Волдеморт способен часто захватывать контроль над людьми подобным образом, или что он способен проделать это с лучше защищённым волшебником. Иначе весь этот год прошёл бы совсем по-другому. Кроме того, здесь Гарри Поттер, а его Волдеморт боится, признаёт он это или нет. Теперь, когда я наложил на мисс Грейнджер защитные чары, в стенах Хогвартса она в гораздо большей безопасности, чем снаружи.
– Судя по всему, мистер Поттер в этом сомневается, – Минерва не смогла полностью сдержать резкость в голосе. Какая-то её часть в значительной мере соглашалась с мистером Поттером. – По его мнению, здравый смысл велит, чтобы мисс Грейнджер продолжала обучение где угодно, но только не в Хогвартсе.
Старый волшебник вздохнул.
– Боюсь, мальчик провёл слишком много времени среди маглов. Они постоянно стремятся к безопасности, им кажется, что безопасность действительно существует. Если мисс Грейнджер что-то грозит в стенах нашей крепости, она не будет в безопасности и за её пределами.
– Похоже, не все так думают, – ответила профессор МакГонагалл. Когда она сегодня окинула взглядом свой стол, практически первое, что она заметила, было письмо – конверт из тончайшей овечьей кожи, запечатанный зеленовато-серебряным воском, с оттиском в виде змеи, которая подняла голову и зашипела на неё.
– Я получила сову от лорда Малфоя. Он сообщает, что забирает своего сына из Хогвартса.
Старый волшебник кивнул, но не сбавил шаг:
– Гарри уже знает?
– Да, – Минерва вспомнила выражение лица Гарри, и её голос на миг дрогнул. – После урока мистер Поттер выразил восхищение здравомыслием лорда Малфоя и сказал, что он бы написал мадам Лонгботтом и посоветовал бы и ей забрать своего внука, на случай, если тот окажется следующей целью. Если же опекун мистера Лонгботтома будет столь беспечна, что оставит его в Хогвартсе, мистер Поттер хочет, чтобы у того были Маховик времени, мантия-невидимка, метла и кошель, чтобы всё это носить. Также у мистера Лонгботтома должно быть кольцо на палец ноги с порталом, переносящим в безопасное место, на случай, если мистера Лонгботтома похитят и заберут за пределы защитных чар Хогвартса. Я сказала мистеру Поттеру, что вряд ли министерство согласится с подобным использованием наших Маховиков времени, на что он ответил, что нам не обязательно спрашивать их согласия. Полагаю, если мисс Грейнджер останется, он захочет, чтобы и она получила всё то же самое. Для себя мистер Поттер хочет трёхместную метлу, он собирается носить её в своём кошеле.
