Бутуз, крепкий парень и мой друг с детских лет, примкнувший к нам в начале разговора и принявший активное участие в обсуждении проблемы, сказал, что силовое участие будет за ним и хрен кто пробьётся через его ребят. Решено было также, что каждый из нас обеспечит явку человек десяти-пятнадцати парней с активной жизненной позицией, и во вторник мы проведём первую встречу в парке Чкалова.
Бутуз ушёл, окрылённый самой возможностью выполнять какое-то нестандартное действие, пиво к этому времени было выпито, но наши молодые организмы, возбуждённые открывающимися перспективами, требовали продолжения банкета.
– У меня в холодильнике есть бутылка «Столичной», – вдруг неожиданно для себя предложил я, хотя ещё секунду назад не собирался этого делать.
– Водка после пива? – живо отреагировал мой коллега, – звучит неплохо, и, заметь, не я это предложил. Но не предаст ли нас анафеме Гета, или, что ещё хуже, Вера Исааковна?
– Гета с Элей сегодня у тёщи, это – раз, а с мамой я договорюсь, это – два. В конце концов, не так часто мы с тобой позволяем себе расслабиться.
Минут через пятнадцать стол был накрыт, и мы продолжили беседу. Говорили о жизни, о будущем и, естественно, о женщинах, благо их поблизости не было. Потом Александр, продолжая женскую тему, предложил спеть на брудершафт романс «Я встретил вас…». Получилось неплохо, хотя, на мой взгляд, лучше было бы ему не упражняться в сольном пении. Время близилось к полуночи, становилось свежо и я предложил пойти на нашу половину дома. Там стояло фортепьяно, по классу которого я, как нормальный еврейский мальчик, когда-то окончил музыкальную школу, и лежал недавно купленный сборник романсов с нотами.
Я уселся за инструмент, коллега, стоя, одной рукой стал переворачивать страницы, а другой дирижировать, безуспешно пытаясь попасть в такт. Пели мы, надо полагать, хорошо, но громко. Через какое-то время, уловив движение сбоку, мы синхронно повернулись и замерли. В дверях, разделяющей наш дом на две половины, в длинной ночной рубашке стояла моя мама и молча смотрела на нас. Черты её лица при этом как-бы стекли к губам и подбородку, в глазах, которые от этой метаморфозы стали ещё больше, застыла вся скорбь еврейского народа. Мой коллега оценил ситуацию и отреагировал, как всегда, мгновенно:
– Всё, Вера Исааковна, – сказал он, – всё, уже никто не поёт, уже все мирно спят.
Проходя мимо моей мамы, он, склонившись, чмокнул её в голову и ушёл к себе в комнату. Мне было видно, как в этот момент лицо её мгновенно расслабилось в направлении от подбородка вверх, а глаза приобрели обычное мягкое выражение. Я тоже пошёл спать, хотя чисто славянское желание излить душу в пении плескалось во мне до тех пор, пока блаженный сон не перенёс моё сознание в параллельный мир иных видений.
У танцплощадки парка имени знаменитого лётчика, куда мы пришли в ближайшую среду, было необычайно людно для раннего вечера середины недели. Желающих приобщиться к литературному наследию оказалось человек пятьдесят, что вполне соответствовало нашему замыслу. В основном это были сотрудники различных НИИ в возрасте двадцати пяти-тридцати пяти лет. Я, Александр и Бутуз находились рядом. Выбрав момент, мой коллега попросил внимания и изложил суть проекта. Собравшиеся дружно поддержали идею. Не откладывая дело в долгий ящик, здесь же провели первую перекличку и договорились проделать то же самое ровно через неделю. И так до самого главного дня, а вернее ночи, предшествующей подписке, поскольку желающие приобрести какое-либо издание обычно дежурили с вечера до открытия магазина.
Домой возвращались втроём. Все были на подъёме, говорили только о будущем мероприятии. Бутуз заверил, что с ближайшим отделением милиции он договорится, и те займут нейтральную позицию. У него вообще был странный круг знакомых: от ментов до явного криминала, что, впрочем, не помешало ему окончить институт, получить неплохое рабочее место в газовом хозяйстве города и, пользуясь статусом неженатого человека, активно менять девушек в поисках требуемого бриллианта. Парни, которых он привёл на перекличку, с трудом тянули на интеллектуалов, но функции охранников, судя по лицам и бицепсам, должны были выполнить отменно. Одним словом, на этом этапе всё складывалось хорошо.
Прошёл месяц, в течение которого мы регулярно встречались теперь уже большим коллективом. Все перезнакомились и на последней перекличке долго не могли разойтись, обсуждая уже текущие дела, не связанные с книгами. И вот, наконец, наступил долгожданный день. В три часа пополудни, за пару часов до построения привычной всем очереди, мы выстроились под стенами магазина и стали вести запись всех желающих стать владельцами подписного издания Александра Дюма. Стоит ли говорить о том, что в новой очереди я, коллега и Бутуз имели начальные номера. Постепенно к основному коллективу стали присоединяться люди со стороны, и через два часа я уже выдал номерок двухсотому любителю чтения.
Пришедшие как и полагалось к пяти часам вечера Жанна со товарищи в изумлении разглядывали длинную очередь незнакомых людей, организованно стоящих под стенами магазина. Резкая попытка вмешаться в процесс и призвать всех к совести разбилась о крепких парней Бутуза и снисходительные улыбки присутствующих. В итоге к вечеру у двери образовалось две примерно одинаковые по численности очереди: правая и левая. Правую возглавляли мы с коллегой, левую – кипящая гневом Жанна. Наступила короткая летняя ночь.
Мы запаслись термосами с кофе и бутербродами. Кое-кто догадался добавить в кофе коньяку, что не только не ухудшило качество напитка, но и подогревало интерес к жизни. Незаметно все разбились на группки по интересам. Самая многочисленная была вокруг нас. Курили, рассказывали анекдоты, обменивались мнениями о последних литературных новинках. Время летело незаметно.
Где-то под утро со стороны противника была предпринята плохо организованная попытка прорыва блокируемой двери магазина. Наши бойцы быстро восстановили порядок и даже перешли в наступление, но были вовремя остановлены. Нам не нужен был повод для скандала и вмешательства милиции. Я видел, как один из приятелей Бутуза что-то сказал на ушко Жанне, после чего она отшатнулась и пришла в лёгкое замешательство. У меня была мысль спросить того парня, что же он ей сказал такого, что могло смутить эту непробиваемую женщину, но в суматохе дел я как-то забыл об этом.
Наступило утро. Взошедшее солнце осветило две длинные очереди у магазина «Подписные издания». Уставшие за ночь люди молча ждали разрешения ситуации. В девять часов дверь, наконец, отворилась, и мы втроём зашли внутрь, оставив снаружи крики возмущений, доносящиеся из очереди справа. Там у прилавка две девушки заполнили какие-то бланки, вручили каждому из нас первый том Дюма в роскошном издании. В этот момент в помещение вошла заведующая магазином, подозрительно посмотрела на наши небритые физиономии, и я понял, что мы ей не понравились. Подписка была приостановлена до выяснения обстоятельств, как она сказала.
Выйдя на улицу, первое, что я увидел, была торжествующая улыбка Жанны. Было ясно, что она каким-то образом сумела донести информацию о сложившейся ситуации до заведующей. Мой коллега тоже понял это и молча вернулся в магазин. Он отсутствовал минут пятнадцать. Улыбка Жанны за это время как-то увяла и превратилась в гримасу. Саша вышел внезапно, кивнул мне и Бутузу. Мы подошли, и он сказал следующее:
– Коллеги, нужен компромисс. Подчёркиваю, это будет временный компромисс, но без него на этом этапе не обойтись. Сейчас мы сольём две очереди в одну. В ней нечётные номера, начиная с первого, будут за нами, чётные – за оппонентами. Наши все при таком раскладе получают подписку. А потом, когда придёт время, мы людей из противной организации попросту выбросим вон. Потом, но не сегодня, так мы только что решили с директрисой, у которой тоже имеется свой интерес в этом деле. Есть вопросы?
– Вопросов нет, – сразу поддержал идею Бутуз, – это правильное решение. Кто скажет об этом Жанне?
– А вот сейчас мы с тобой пойдём и сделаем девушке предложение, от которого она вряд ли откажется.
– Идём – засмеялся Бутуз, – а Синберг пока поставит в известность наших ребят.
Я видел, как они уверенно подошли к Жанне, как отвели её в сторону и мой коллега стал объяснять ей суть вещей, как она молча кивнула. Компромисс был достигнут. Наши ребята сочли произошедшее полной победой нашего дела. К полудню подписка на полное собрание сочинений Александра Дюма была завершена. Ушли счастливые обладатели первого тома, ушли и те, кому это счастье не досталось, и вскоре только обрывки бумаги да окурки, густо усеявшие асфальт, напоминали о страстях, кипевших прошлой ночью вокруг этого, пустячного по сути, дела.
Организованная нами очередь на подписные книги существовала довольно долго, лет семь-восемь. Великолепные издания пополнили наши библиотеки, радуя глаз качеством обложек, а душу содержанием. А потом вдруг изменилось время, да и все мы как-то незаметно стали иными. Появилась масса других проблем, среди которых книги уже занимали далеко не самое главное место. Те, кто стоял у истоков нашего предприятия, в силу своих особенностей характера активно занялись решением этих проблем и многим это удалось. Впоследствии они стали крупными бизнесменами, политиками, учёными в родном отечестве. Иных судьба разбросала по далёким и близким странам, лежащим почти на всех континентах земного шарика, который благодаря современным телекоммуникациям оказался не таким уж и большим, как это казалось тогда, в молодости.
