Затем я впервые увидел Эльзу Муниш. Она стояла возле аквариума с тропическими рыбками, рассматривая рентгеновский снимок в голубом свете, исходившем от воды. Над ее головой в клетке сидела канарейка и вежливо напевала. Три или четыре пса старались просунуть носы сквозь раскрашенные цветными полосками решетки. Синяя птица дремала на ветке, а перед ней раскачивалась на веревке обезьянка, попискивая, как мышка.
Мисс Муниш даже не обернулась.
Она продолжала смотреть на пленку.
Я подумал, что она увлечена рассматриванием пуделиного мочевого пузыря или печени попугая.
Судя по ее голосу, я ожидал увидеть кого угодно, но только не привлекательную, склонную к полноте брюнетку с седыми проблесками в черной пышной шевелюре, уложенной у дорогого парикмахера. Вполне соблазнительная леди, правда, ноги у нее были полноваты.
Я не был уверен, что она слышала, как я вошел.
Но если она не была совсем глухой, то не могла пропустить столь очевидный момент — ведь колокольчик звенел.
Я ждал на расстоянии и не издавал ни звука, если не считать хриплого дыхания, так как приехал в Кучку-на-Гудзоне немного простуженным.
И тут я чихнул. Звук получился громким, словно завопил Гитлер. Я полагаю, что она ожидала чего-нибудь подобного, чтобы изобразить удивление.
Остальные живые существа в магазине замерли, не зная, что этот звук означает.
— Мой панкреатит, — лаконично сообщила мисс Муниш.
— Простите? — не понял я.
— Я обеспокоена моим панкреатитом. Но мне кажется, что поджелудочная входит в норму. Хотите взглянуть?
— Только после ужина, — сказал я.
— Многие считают меня ипохондриком, полагая, что я боюсь смерти. Это именно так! Но я обожаю рентгеновские лучи. Как жаль, что они вредны для здоровья.
— Куда ни кинь, всюду клин, — согласился я. — Меня зовут Гарольдом Нортом.
— Ага, именно вы, а не тот, второй.
— Какой еще второй?
— Человек, именующий себя Наглем.
Синяя птица проснулась, заморгала и повторила:
— Человек, человек, человек!
— Вам доводилось беседовать с человеком по имени Нагль?
— Совсем недавно. Это ваш конкурент. Но мне так жаль доктора Хикхофа! Я прочла о его кончине в прессе. Что его доконало? Сосуды головного мозга? Какой прекрасный человек. Мне его будет не хватать.
Я заметил, что у мисс Муниш тонкий голосок. Она почти не вдыхала. И если ей удавалось глотнуть воздуха, она подолгу держала его в себе. К концу этого периода ее голос становился почти неслышным. Нелегко пришлось с ней Хикхофу!
— Как замечательно, что вся эта суматоха происходит из-за обычного яйца, — сказала мисс Муниш.
— Кстати, о яйце: можно мне на него взглянуть?
— За такие деньги я из него омлет для вас сделаю.
Сперва мисс Муниш заперла входную дверь, хотя, на мой взгляд, нашествие клиентов ей явно не грозило. Затем она провела меня мимо ошейников, клеток, поводков, пакетов и коробок с кормом, мимо парикмахерского стола, покрытого разноцветной шерстью, к маленькой задней двери.
За дверью обнаружилась ведущая наверх лестница.
Квартира мисс Муниш располагалась на втором этаже как раз над «Пудельвиллем». От нее исходило ощущение несколько потертой элегантности.
Потолки в комнатах были высокими, окна украшены витражами, между комнатами возвышались арки, мебель была пышной, но, как и все остальное, запущенной. Протухшая гордыня.
Мне указали на голубое бархатное кресло с ручками, похожими на боксерские перчатки. Я покорно сел и принялся ждать.
Она направилась в соседнюю комнату, очевидно, спальню, и принесла оттуда картонную коробку. Такую коробку вам даст бакалейщик, если вы скажете, что вам не в чем нести к машине пакеты с горохом.
На крышке было неровно написано губной помадой: «Осторожно: стекло! Держать в тепле!»
Не знаю, что я ожидал увидеть — хрустальный ларец или шкатулку черного дерева, но увидел лишь картонную коробку.
Эльза Муниш вытащила из коробки с полфунта мятых старых газет, затем шар, замотанный в бархат. Осторожно, но не слишком, она развернула яйцо, и наконец-то я его увидел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Яйцо как яйцо. Раза в два-три больше куриного, серое в лиловую крапинку.
Сделав вид, что вижу его не впервой, я произнес:
— Ага, это именно оно!
Она протянула мне яйцо, и я его исследовал. Яйцо было теплым и целым на вид. Я тут же завернул его в бархат.
— Доктор Хикхоф часами сидел в этом же кресле, — сказала мисс Муниш. — Он полагал, что это яйцо его родственник. Он это чувствовал.
— Я знаю.
— Он уверял меня, что в этой комнате полно сквозняков. Он заботился о яйце, как о родном человеке.
— Без всякого сомнения.
— Мистер Норт, а не перейти ли нам к делу? Боюсь показаться вам бездушной, но жизнь продолжается.
— Дело делом, — согласился я. — По поручению доктора Хикхофа я готов выписать вам чек на 2500 долларов.
— Ах, как это мило с вашей стороны, — пропела она, укладывая яйцо в картонку.
— Ну что вы, это мой долг!
— Дорогой мистер Норт, — продолжала мисс Муниш, — я чувствую себя королевой ведьм, простите за выражение. Но беда в том, что сегодня утром мне позвонил мистер Нагль и предложил за яйцо 4500 долларов. У него нет больше ни цента, но он готов все отдать за это самое яйцо.
— Но вы же обещали доктору Хикхофу!
— Мистер Норт, что такое деньги? Что мы можем купить? Время? Здоровье? Моя ипохондрия стоит бешеных денег. Доктора обдирают меня, как липку. Мне за них стыдно. Разрешите, я вам кое-что покажу.
Она унесла яйцо в спальню и вернулась с большим толстым альбомом.
— Вот под этим переплетом, — сказала она, — скрываются рентгеновские снимки моих внутренних органов за последние пять лет. А также ряд снимков моих родных и друзей. Вы только посмотрите! Вот мой мочевой пузырь. Он стоил мне пятьдесят долларов. А это гортань, которая обошлась мне в двадцатку. Смотрите, смотрите — это мое сердце, а это легкие. Наконец — нижний отдел кишечника. Вы можете себе представить, сколько стоит этот альбом?
Мне было неловко разглядывать ее внутренности, все-таки мы только недавно познакомились. Если бы в специальных медицинских журналах печатали цветные вклейки, она бы разбогатела, потому что все ее внутренние органы показались мне аккуратными, чистенькими и гладкими. После того как мы прошли весь альбом, я почувствовал, что знаю ее уже многие годы.
— Мисс Муниш, — произнес я. — Буду с вами предельно откровенен. Как говорится, выложу карты на стол. Доктор Хикхоф оставил мне некоторую сумму денег, достаточную для того, чтобы заплатить вам, немного пожить и вернуть глака домой.
— Этот человек, Нагль, — сказала Эльза. — Он был такой настойчивый! Он был готов на все!
— Я заплачу столько же, сколько предложил он. Плюс один доллар. Хотя признаюсь, мне придется нелегко.
— Замечательно! Это такое облегчение для меня. Так приятно смотреть, как дерутся взрослые мужчины. Ведь когда их ставки равны, а материальные ресурсы исчерпаны, они обращаются к примитивным способам ведения боя. Но плюс… как вы сказали? Плюс! Плюс-плюс!
— Простите, я вас не понял…
— Ваши деньги или деньги мистера Нагля… По сути дела они равны. Они друг друга уничтожают. Два мужчины желают получить яйцо и предлагают за это золото. Но тут в игру вступают новые факторы. Плюс-плюс. Мне бы не хотелось упустить такую возможность. Я ведь веду скучную жизнь, мистер Норт.
— Что вы сказали о новых факторах? Что еще за факторы?
— Наш городок замерз. Он тоскует под многотонным снежным одеялом. Я обречена заботиться о салоне, кормить зверюшек, стричь пуделей и так далее. Я буду есть, спать и ждать, когда закончится скучная зима. Несмотря на рентген, я чувствую себя такой пустой внутри! Прямо как пустой кувшин. Я — пустой кувшин, мечтающий о меде. Я хочу меда! Мистер Норт, мед — это и есть плюс-плюс! Мне нужна память о вашем визите.
— Если я правильно вас понял, мисс Муниш, вы предлагаете совершенно незнакомому мужчине совершить то, что мои студенты называют контактом двух тел?
