Бывало, кот отвергал половину предложенной ему котлетки. Тетя Клава немедленно требовала у повара объяснения.
— Вы что же это натолкли в котлеты столько перца, что даже кот не стал есть, — возмущалась она. — Где забота о больных детях, я вас спрашиваю?
На это сконфуженный повар не всегда отвечал вразумительно. По его приказанию кухонные работники неоднократно похищали кота и уносили «за тридевять земель». Но он неизменно возвращался на свое пепелище к кладовщице Анне Тихоновне и поступал на питание в санатории. Иногда он разнообразил свое меню, вылавливая из санаторного аквариума красивых рыбок, или лазил по крыше и деревьям, охотясь за птенцами.
За разорение птичьих гнезд ребята и прозвали кота — Мобуту. Леня с гордостью демонстрировал Мобуту всей палате.
— У него такие же глазки, как у меня, — восхищался Леня, с наслаждением тиская кота.
Кот не выносил Лениных ласк, орал и старался вырваться из его рук и сбежать. Но это было не так просто.
— Не понимаю, что в нем хорошего! — пренебрежительно улыбнулся Валерочка, — страшный, черный кот. Вероятно, его хозяйка, какая-нибудь ведьма или колдунья. В сказках у них всегда водятся такие коты.
Леня обиделся.
— Его хозяйка не ведьма и не колдунья. Она — кладовщица, Анна Тихоновна. Правда, она ругается за кота. Даже бегала жаловаться на нас главному врачу за то, что мы прозвали его Мобутой. У него, говорит, есть настоящее имя — Васенька.
— Ну вот, я и говорю, ведьма, раз жалуется!
— Нет, она не злая, только разнесчастная.
— Как это «разнесчастная»?
— А так, ее дяденьку и сына фашисты на войне убили. И теперь у нее на свете один родной кот.
— Все равно, кот страшный, выбросим его, — настаивал Валера. — Говорят, что черные коты — плохие. Перебежит дорогу и все дела — дрянь. Вредные они, черные коты.
— Вы посмотрите, какой у него хвост пушистый! Замечательный котик.
Фредик из озорства дернул кота за хвост. Кот не остался в долгу и больно царапнул его по носу. Фредик взвыл и кинулся отнимать у Лени кота.
— Отдай! Я сейчас же выброшу его в форточку, со второго этажа, будет знать, как царапаться, — брызгал Фредик слюной.
— Не дам котика! — закричал Леня и крепко прижал его к себе.
Кот рвался из Лениных рук. Наконец изловчился и царапнул по физиономии своего друга. Когда Леня схватился за щеку, кот вырвался из его объятий и метнулся к полуоткрытой двери.
— Держи его, держи! — заорал Фредик, прыгнув через Ленину кровать.
Валера успел прижать хвост Мобуту дверью. Кот истошно рявкнул от боли и выскочил, как ошалелый, из палаты.
— Я до него еще доберусь, распотешусь! Меня все коты боятся на нашей улице, — грозился Фредик, разглядывая в зеркальце свой исцарапанный нос.
— Нос — как у глиняного кувшина… И вся физиономия у Фредика — кувшинная, — отметил про себя Саша.
— Стиляги, черти, тигры лютые! — плача ругался Леня. — Только троньте!..
— А-а, стиляги? — бросился на Леню Фредик. — Я сейчас тебя ухандокаю!
— Слабо! — крикнул Леня и проворно обежал вокруг стола. С другой стороны его перехватил Валера. Леня нырнул под Митину кровать. Фредик успел схватить Леню за ногу.
— Больно! — завизжал на всю палату Леня.
— Не трожь, он маленький, — тихо, но выразительно сказал Митя и так крепко сжал руку Фредика, что ему пришлось отпустить Леню.
— Подумаешь, защитник какой нашелся? — рванулся Фредик.
— Я тебе покажу! Деревня! Ведьмедь!..
— А ну, покажи, посмей. Видали мы таких городских…
Так они стояли друг перед другом, не отводя глаз. И Фредик — не посмел!
— Петухи несчастные, забияки! Не успели приехать, а уже драться! — Няня Маша вошла в палату с тазиком, кувшином с водой и полотенцем. — Я вот вас сейчас охлажу водицей.
— Обедать пора? — высунув голову из-под кровати, — спросил Леня.
— Святой крест! Да что же это ты там делаешь?
— Спасаюсь от драной тигры…
— Вылезай сейчас же!
Леня проворно вылез из-под Митиной кровати, захватил с собой полотенце и мыло, уже в дверях успел сделать Фредику «нос» и помчался в умывальную.
Няня посадила большого мальчика на кровать и принялась мыть ему руки. Митя заметил, что руки у Саши очень белые и пухлые, пальцы на левой руке скрючены. Вслед за няней вошла медсестра с подносом, на котором стояли тарелки, накрытые салфеткой, и поставила все это на тумбочке.
— Будем обедать, Сашенька, — ласково сказала она и, подвязав ему салфетку на шею, взяла ложку. Сестра кормила большого Сашу из ложки, как маленького… Его суставы в локтях не сгибались.
У Мити сердце сжалось. Такой большой парень… ровесник ему. Митя старался не смотреть, но все равно видел…
Когда сестра ушла, он тихонько спросил:
— Давно это с тобой так?
— С детства…
— А отчего?
— Полиартрит. Эта болезнь возникает от вируса неясной этиологии, — важно произнес Саша. Митя не понял, но проникся глубоким уважением к медицинским познаниям товарища.
— Ты знаешь, — продолжал Саша, — за шесть лет моей болезни я столько узнал по медицине, что сам стал как врач-специалист. Вот только взгляну и могу сразу же определить, что за болезнь: ревматизм или полиартрит.
Митя решил сейчас же показать этому «специалисту» свои опухшие суставы на правой ноге. Он живо расшнуровал ботинок и завернул штанину.
— Вот погляди…
Саша, не торопясь, взглянул на опухшие суставы Митиной ноги и самым серьезным образом поставил диагноз:
— Тоже полиартрит.
Митя похолодел.
— Да ты не бойся, — успокоил его Саша. — Вот я же болею им и ничего — терплю…
— Мне нельзя болеть, — упавшим голосом сказал Митя.
— Ну, не горюй, — утешал Саша. — Я, может, тоже ошибаюсь. Врачи говорят, что можно ошибаться, когда имеешь дело с неясной этиологией. — Вот когда — ясная, то все понятно.
Он никак не мог зашнуровать ботинок. Руки у Мити дрожали. — «Пропащее, видно, мое дело, — думал он про себя. — Что теперь будет с моими ребятами, там, дома?»
После некоторой паузы Саша попросил:
— Митя, позови няню. Я хочу пройти в читалку, посмотреть газету «Медработник».
— А зачем тебе «Медработник»?
— Я каждый день жду, что кто-нибудь все-таки наймет этот вирус и изобретет лекарство против полиартрита.
— Давай я тебе помогу, — предложил Митя.
Поддерживая Сашу, Митя вместе с ним добрался до самой двери. Когда же им надо было завернуть в коридор, оба запутались в костылях и с грохотом упали на пол. Было очень больно. Но подавив слезы, оба смеялись, пытаясь подняться, помогали друг другу и снова падали.
Фредик пришел звать на обед Митю. Увидев упавших, он захохотал. Уж очень ему было забавно, как эти два больших парня карабкаются на четвереньках.
— Тоже, ходить вздумали, калеки несчастные!
— Сам ты — калека, — крикнул ему со слезами Саша.
Фредик нисколько не обиделся: какой же он калека, если у него действуют руки и ноги?
Глава четвертая. Девочки
«Сегодня в 6 часов — организационное собрание и беседа с детьми главного врача санатория Надежды Сергеевны Уверовой».
Это Митя прочел на «Доске объявлений» у входа в столовую. Он остановился на пороге, ожидая, когда Светлана Ивановна увидит его. В столовой было много света, цветов и ребят.
Столики белели и топорщились крахмальными скатертями и на каждом — по четыре красных чашки с белыми горошками.
— Где это я видел? — подумал Митя.
И вспомнил. Платье у чашек — как у его сестренки — ситцевое…
Светлана Ивановна заметила Митю и подвела его к одному из столиков.
— Здесь будет твое постоянное место.
Он поставил костыли к стене и кое-как втиснулся за стол. Сидеть было не совсем удобно, мешала больная нога.
Валера и две девочки за его столом с аппетитом ели борщ. Одна из них черноглазая, смуглая, подвинулась, чтобы Митя мог удобно протянуть свою больную ногу.
— Меня зовут Ида, — просто сказала девочка и подвинула Мите хлеб.
Она показалась ему чем-то похожей на портрет Карла Маркса. Может быть, оттого, что у нее был широкий мужской лоб. Но скорее всего это сходство получалось от ее пышной шевелюры, зачесанной назад и ровно подрезанной до плеч. И вид у девочки был какой-то особый, «высокосознательный».
Вторая — как на открытке, что принес из немецкого плена один их дяденька.
Золотые локоны. Розовые щечки. Голубые глазки. Губки — красные, пухлые, крошечный вздернутый носик и белоснежная полоска узенького лба… В волосах, на самой макушке, у девочки красовалось нечто воздушное, вроде огромного одуванчика. Девочка все время вертелась по сторонам, охорашивалась и кокетливо улыбалась. Ее звали — Ляля.
Митя, подавленный массой новых впечатлений, взял нож и принялся резать котлету. Валерочка и Ляля переглянулись. Митя это заметил, но не понял почему.
