«Чудненько, подумала Шэрон. Здесь будет просто»
За два года в поездах у нее было несколько стремных ситуаций, – в основном пьяные приставали, но на этой линии в любое время дня было полно народу, и как, правило, кругом было достаточно людей, чтобы в зародыше подавить любые потенциальные неприятности. Из сумки у себя на плече она вынула несколько детских игрушек: пластмассовый поезд, плюшевого мишку и большой резиновый топор. Это был реквизит для следующего номера программы.
Сидя сбоку от нее, Уилл видел, что публика одобрительно относится к ловкости Шэрон. Матери показывали на нее своим детишкам, даже один-два конторских пиджака улыбались, забыв на мгновение о повседневных делах. Переводя взгляд на Шэрон, сам Уилл, однако, наслаждался совсем иным зрелищем. Он заметил, что фигура у нее не так уж плоха, и видел, как под тонким платьишком ее груди попрыгивают в ритм игрушкам, подбрасываемым жонглершей. Колечки в сосках были четко обтянуты хлопчатой тканью, а когда она потянулась вверх, чтобы поймать плюшевого мишку, Уилл почувствовал, как в чреслах у него вновь что-то шевелится.
Уилл ничего не мог с собой поделать, не мог не думать о том, что ему хотелось бы поглядеть на эти груди, освобожденные из их хлопчатой тюрьмы, поглядеть как они будто подпрыгивать когда она вверх-вниз станет скользить по его огромному прибору.
От эротических фантазий Уилл пробудили аплодисменты, потом на него оглянулась сама Шэрон. Снимая шляпу, девушка улыбнулась Уиллу, а потом со шляпой вы руке, стала обходить вагон, собирая свой заработок. Мелочь звенела и брякала, – это публика выражала свое восхищение. Клянчить милостыню стало в последние годы делом неприбыльным, размышлял Уилл, но, как у Шэрон, если знаешь пару-тройку трюков, да к тому же еще умеешь что-нибудь, люди с радостью дадут тебе немного мелочи.
Поезд подходил к станции Хэкни-Сентрл. Шэрон оглянулась на Уилла с дальнего конца вагона и, когда поезд остановился, подала ему знак присоединиться к ней на платформе.
Женщина, нечаянно подстегнувшая его либидо, также вышла. Поглядев на нее, Уилл тепло улыбнулся, чтобы увидеть, как лицо ее меняется, как выражение его на те пару секунд, что она смотрит на него, становится мягче. Потом она повернулась и быстро пошла к выходу.
Шэрон ждала его чуть дальше по платформе. Когда он направился к ней, со внезапным скрипом проснулся громкоговоритель:
– Хм… из-за покойного пассажира на путях на станции Кэмден-роуд поездов на восток или запад не будет до последующего уведомления, – объяснил голос диспетчера. – Приносим извинения за доставленные неудобства всем пассажирам Северо-Лондонской линии и советуем искать маршруты и транспортные средства.
Платформа опустела.
– Похоже, кроме нас тут никого не осталось, – Шэрон игриво взяла Уилла под руку, запрокинула лицо, чтобы заглянуть ему в глаза.
– Да, и никакой аудитории тут особо не предвидится, – подыграл ей Уилл, у которого не было возможности флиртовать так последние шесть месяцев и который наслаждался такой возможностью, прекрасно зная, к чему это приведет.
3
– Я видела, как ты на меня смотришь, – рассмеялась Шэрон, открывая дверь в покинутый зал ожидания.
– Ну да. Просто раньше я даже не замечал, какая ты красивая, – неловко отозвался Уилл.
– Ты ведь и в тюрьме раньше не был, так? И все равно я не против, слишком много времени прошло с тех пор, как Жонглер смотрел на меня так, как вот ты сейчас. Так что приходится собирать комплименты там, где можешь. Как бы то ни было, я всегда была к тебе неравнодушна.
Взяв Шэрон за руку, Уилл притянул девушку к себе. Крепко обнявшись, они начали целоваться. Проведя рукой по ее спине, Уилл начал выводить кельтские узоры на ее заду.
– О чем ты думал в поезде, Уилл?
Уилл слегка покраснел.
– Да просто о том, что хочу тебя трахнуть.
– Ну, так что же? Давай.
Уилл помедлил.
– Если ты беспокоишься о том, что после полугода тюремного воздержания тебя надолго не хватит, то можешь не волноваться. Об этом я уже подумала. Ты поможешь мне кончить первой.
Уилл знал, что не одно поколение мужчин презрительно посмеялось бы над самой идеей поставить удовольствие женщины вперед своего собственного, но у него таких заморочек не было, и с улыбкой он согласился. Шэрон расстегнула перед платья, потом притянула к себе Уилла. Он провел пальцами по ее шее и гладким плечам.
Отведя в стороны полы тоненького хлопчатого платья и сжав в ладонях ее груди, Уилл поцеловал Шэрон, почувствовал, как ее язычок забрался ему в рот.
– Пососи мне грудь, – взмолилась Шэрон, и иного поощрения Уиллу не потребовалось.
Он уже лизал и теребил, просовывал кончик языка в холодную сталь колечек, тянул осторожно за сосок. Он скорее почувствовал, чем услышал слабые стоны наслаждения, исходящие откуда-то из глубин тела Шэрон. Одно рукой он провел по выгнувшейся спине Шэрон, по ее заду, пока не почувствовал под пальцами нежную кожу ляжек. Его порадовало, что трусов на ней нет, и не переставая посасывать ей соски, он провел пальцами по ее горячей влажной пизде.
Высвободившись на мгновение из ее рук, он подвел Шэрон к деревянной скамье, что шла вдоль стены зала ожидания. Девушка села, и Уилл опустился на колени между ее ног. Задрав на ней платье, он принялся целовать внутреннюю сторону ее ляжек.
Шэрон раздвинула ноги шире, подтянула их повыше, пристроив «док мартенсы» на плечах Уилла. А тот зарылся лицом ей в промежность, лизал ее пизду, посасывал, покусывал нежно, втягивая в себя мохнаткин сок.
Опустив взгляд на бритую голову трудившуюся у ее пизды, Шэрон поняла, что от того, чтобы кончить, ее отделяет не более чем вздох. Слишком много времени прошло с тех пор, когда кто-то вот так отсасывал ей, она снова чувствовала себя подростком, школьницей, впервые кончающей в собственной спальне, когда родителей нет дома. Кончиками пальцев она провела по его скальпу, чувствуя бархатистую гладкость голого черепа, а потом – он все продолжал лизать и посасывать ее мохнатку, – ее пальцы двинулись вверх по ее животу, чтобы погладить соски. Шэрон крепко сжала себе грудь.
А за стенами зала ожидания природа продолжала забирать город, а внутри Шэрон не могла сдержать крика, когда природа забрала ее саму. Почувствовав, что Шэрон кончает, Уилл неохотно отстранился. Шэрон свела ляжки, пытаясь удержать его на месте, но он знал, что его дело сделано.
Открыв глаза, Шэрон подтянула к себе лицо Уилла и осыпала его поцелуями.
– Малыш, это было так чудесно. И ты так хорошо сосешь.
Внезапно встав на ноги, она заставила встать и Уилла, прижалась к нему всем телом, чувствуя, как в нее вдавливается уиллов прибор. Ее руки забрались ему под рубашку, пробежали по мягким волоскам, идущим от пупка до самого прибора. Расстегнув на нем штаны, она отступила назад и снова села на скамью. Схватив штаны за пояс, она резко дернула их вниз, едва не охнув вслух от удивления…
Как и Шэрон, Уилл не видел необходимости дополнительно стеснять себя надеванием еще одного слоя одежды летом. Так что когда Шэрон стащила с него штаны, ее взгляду открылся не треугольник трусов, а огромный уиллов прибор, который, освобожденный из своей тюрьмы, закачался прямо у ее лица.
Невольно она провела пальцами по всей его длине, потом осторожно сомкнула на нем руки. Поглядев на Уилла, она увидела, что глаза его закрыты, а рот напротив слегка приоткрыт. Шэрон облизнула губы и, потянув его к себе, лизнула головку его прибора. Потом прошлась языком по всей его длине до самых яиц. Жар его прибора как будто согревал ей кожу. Схватив обеими руками зад Уилла, она взяла его в рот.
– Ага, отсоси мне, так хорошо, – словно самому себе прошептал Уилл.
Язык Шэрон то скользил, то едва касался прибора Уилла, когда она заглотала его. Он застонал почувствовав ее зубы у самого основания прибора. Шэрон почувствовала, как он твердеет, пока конец уиллова хуя не стал твердым и блестящим, как голыш на морском побережье, выглаженный бесчисленными веками приливов. Почувствовав настойчивость его движений, она поняла, что от того, чтобы кончить, его отделяет не более чем вздох, а потому удвоила свои усилия, сжала его яйца, раз за разом опуская голову.
Уилл чувствовал, как природа возвращает себе город: рушились здания станции, когда через бетон пробивались ростки, и шиповник опутывал ржавеющие шпалы. Дробные папоротники заклубились в его глазах, и сам воздух стал тяжелым от спор, когда Уилл дал природе забрать себя.
Поцеловав головку его члена, Шэрон слизнула последнюю каплю спермы. Уилл открыл глаза. На какое-то мгновение еще он испытывал удивление от того, что станция еще стоит. Несколько минут они сидели в полном молчании, прислонившись друг к другу и переводя дух. Каждый наслаждался вкусом другого, самим мгновением. Потом медленно с неохотой оба застегнули одежду.
– Это было восхитительно, – нарушила наконец молчание Шэрон.
