Босх готов был поклясться, что Паундс прямо-таки смакует свои слова.
– Но если она адресована мне, то как вы о ней узнали?
– Ее доставили не по почте. Она была без конверта. Всего одна страничка, сложенная в несколько раз, а сверху написано твое имя. Кто-то оставил ее в дежурной части, а потом, как ты можешь догадаться, кто-то ее прочел.
– И что же в ней написано?
– Ну, тебе это вряд ли понравится, Гарри, уж очень все не вовремя… В общем, в записке говорится, что ты взял не того, кого нужно, и что Кукольник все еще где-то поблизости. Тот, кто написал записку, говорит, что он и есть настоящий Кукольник и что счет жертвам продолжается. Говорит, что ты убил не того.
– Чушь все это! Письма Кукольника были напечатаны, например, в книге Бреммера. Так что любой может скопировать его стиль и написать такую записку. Ты…
– Ты что, принимаешь меня за идиота, Босх? Я прекрасно понимаю, что это мог написать любой. Автор записки тоже это понимал, и в доказательство приложил к ней небольшую «карту сокровищ». Он указал, как найти тело очередной жертвы.
Наступила долгая пауза – пока Босх размышлял, а Паундс ждал.
– Ну и?.. – спросил наконец Босх.
– Я и послал Эдгара на поиски. Ты помнишь заведение «У Бинга»?
– «У Бинга»? Ну да, это к югу от бульвара. Бильярдная. Но разве она не сгорела во время прошлогодних беспорядков?
– Точно, – сказал Паундс. – Сгорела дотла. Ее разграбили и сожгли. Остались только три стены и бетонная плита. Есть распоряжение о сносе, но владелец его еще не выполнил. В любом случае это место было указано в записке, которую мы получили. В записке говорится, что тело лежит под бетонной плитой. Эдгар отправился туда с городской бригадой, прихватив отбойные молотки и все прочее…
Паундс замолчал. «Что за мелкая душонка!» – подумал Босх. Ну, на этот раз он подождет. Молчание сильно затянулось, и Паундс наконец не выдержал:
– И он нашел тело женщины. Именно там, где было указано в записке. Под плитой. Это…
– Сколько оно там пролежало?
– Пока не знаю. Похоже, довольно долго. Вот почему я и звоню. Мне нужно, чтобы ты во время обеденного перерыва подъехал туда и посмотрел, что можно из этого извлечь. В смысле, на самом деле это жертва Кукольника или нас пытается надуть какой-то другой сумасшедший? Ты же у нас эксперт. Ты можешь поехать туда, когда судья объявит перерыв на обед. Там я тебя встречу. А к вступительным речам ты вернешься.
Босх оцепенел. Сейчас ему нужна была еще одна сигарета. Он отчаянно пытался хоть как-то переварить сообщение Паундса. Кукольник – Норман Черч – умер четыре года назад. Ошибки здесь быть не может. Босх знал это тогда и сейчас нутром чувствовал то же самое. Черч – это и есть Кукольник.
– Значит, записка только что появилась в дежурной части?
– Сержант из дежурной части обнаружил ее на стойке четыре часа назад. Никто не видел, как ее оставили. Знаешь, по утрам там проходит куча народу. Плюс пересменка. По моему поручению Михан разговаривал с людьми из дежурной части. Никто из них ничего не помнит.
– Черт! Прочтите ее мне.
– Не могу. Она у криминалистов. Сомневаюсь, что они чем-то помогут, но нужно все-таки соблюдать установленную процедуру. Я получу копию и привезу ее на место преступления, ладно?
Босх ничего не ответил.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал Паундс, – но давай пока придержим коней и посмотрим, что там есть. Оснований для беспокойства пока нет. Может, это какой-то фокус той адвокатши – Чандлер. Не стоит ее недооценивать. Она такая – готова пойти на что угодно, чтобы прибить на стену еще один скальп лос-анджелесского полицейского. Любит, когда о ней пишут газеты.
– А как пресса? Журналюги что-нибудь пронюхали?
– Насчет найденного тела было уже несколько звонков. Наверно, перехватили сообщение с частоты коронера – мы-то соблюдали режим радиомолчания. Во всяком случае, никто еще не знает о записке или о том, что здесь замешан Кукольник, – известно только, что нашли тело. Думаю, то, что оно найдено под полом помещения, сгоревшего во время беспорядков, выглядит весьма сексуально.
– Пока нам стоит попридержать информацию о Кукольнике. Конечно, если автор записки сам не разошлет копии в прессу. Если он сделал так, то к концу дня мы об этом услышим.
– Но как же он похоронил ее под бетонной плитой, да еще в бильярдной?
– Ну, бильярдная занимала не все здание. В задней части были еще склады. Раньше там находилась музыкальная студия, а когда бильярдная заняла переднюю часть здания, остальные помещения сдали в аренду. Все это выяснил Эдгар – он сумел найти владельца. Убийца, наверно, был в одной из этих комнат, пробил там плиту и положил вниз тело этой девушки. Во время беспорядков все сгорело дотла, но плиту пожар не повредил. Тело бедной девушки все это время оставалось внизу. Эдгар говорит, оно стало похоже на мумию.
Дверь, ведущая в зал заседаний номер четыре, внезапно открылась, и из нее показались члены семьи Черч в сопровождении своего адвоката. Начался обеденный перерыв. Дебора Черч и ее дочери-подростки не смотрели на Босха, а вот Хани Чандлер, которую большинство копов называло «Мани»[1] Чандлер, бросила на него взгляд убийцы. Ее темные глаза неплохо смотрелись на загорелом лице с сильным подбородком. Это была привлекательная женщина с гладкими золотистыми волосами; очертания ее фигуры скрывались за чопорными линиями синего делового костюма. Когда они проходили мимо, Босха обдала волна враждебности.
– Босх, ты меня слушаешь? – спросил Паундс.
– Угу. Кажется, обеденный перерыв только что начался.
– Вот и хорошо. Тогда двигай туда, а я тебя встречу. Сам не могу поверить, что такое говорю, но я и вправду надеюсь, что это другой псих. Для тебя это было бы лучше всего.
– Это точно. – Уже вешая трубку, он услышал голос Паундса и снова поднес ее к уху. – И еще одно. Если там появится пресса, предоставь ее мне. Как ни крути, формально ты не должен быть вовлечен в новое дело из-за судебной тяжбы относительно старого. Можно сказать, что мы привлекаем тебя в качестве эксперта.
– Ладно.
– Ну, жду твоего приезда.
Глава вторая
Выбравшись по Уилшир из центральной части города и проехав через то, что осталось от парка имени Макартура, Босх двинулся по Третьей улице. Свернув на север по Западной, он увидел слева от себя группу патрульных машин и фургоны криминалистов и коронерской службы. В отдалении виднелась большая надпись «ГОЛЛИВУД», но из-за смога огромные буквы были едва различимы.
Бильярдная «У Бинга» представляла собой три почерневшие стены, между которыми виднелась куча обугленного мусора. Крыши не было, но полицейские прикрепили к задней стене синее пластиковое полотнище и притянули его к металлической ограде, проходящей по передней границе участка. Босх знал, что это сделано вовсе не потому, что полиции вдруг срочно понадобилось укрыться от солнца. Нагнувшись вперед, он посмотрел на небо через ветровое стекло. Стервятники уже слетелись на мертвечину: в воздухе кружились арендованные прессой вертолеты.
Притормозив у обочины, Босх заметил парочку рабочих, стоявших возле грузовика с оборудованием. Бледные работяги нервно курили; рядом лежали их отбойные молотки. Рабочие явно надеялись, что их услуги больше не понадобятся.
С другой стороны грузовика, рядом с синим фургоном коронера, стоял Паундс. Казалось, он едва сдерживается; выражение его лица было таким же потрясенным, как и у обывателей. Хотя Паундс руководил всеми голливудскими детективами, включая отдел по расследованию убийств, сам он делами об убийствах никогда не занимался. Подобно многим другим руководителям управления, он поднимался по служебной лестнице благодаря подхалимству и хорошо сданным тестам, а от практической работы был далек. Босх всегда радовался, когда видел, как кому-нибудь вроде Паундса выпадало попробовать хотя бы немного того, чем рядовым копам приходится заниматься каждый день.
Прежде чем выйти из машины, Босх взглянул на часы. До вступительных речей оставался еще час.
– Рад тебя видеть, Гарри, – сказал Паундс подошедшему Босху.
– Всегда рад осмотреть еще одно тело, лейтенант.
Сняв пиджак, Босх положил его на сиденье. Затем достал из багажника просторный синий комбинезон и надел его прямо поверх одежды. Будет жарко, но зато он вернется в суд чистым, а не покрытым пылью и грязью.
– Хорошая мысль, – сказал Паундс. – Жаль, что я не привез сюда свое обмундирование.
Но Босх знал, что никакого обмундирования у него нет. Паундс совершал вылазки на место преступления только в тех случаях, когда ожидался приезд телевидения и можно было засветиться в передаче. Причем его интересовало именно телевидение, а не печатные издания. В беседе с газетным репортером необходимо выдать не менее двух осмысленных фраз, а потом ваши слова отпечатываются на листе бумаги и весь следующий день, а то и целую вечность, доставляют вам одни неприятности. Нет, общение с печатными СМИ в управлении не поощрялось. Вот телевидение – это совсем другое дело; телевизионные передачи – вещь мимолетная и куда менее опасная.
