Взглянув через комнату на Клэя, она увидела его восхищенный взгляд, в глазах горел огонь, губы невольно прошептали: «Ух! Ты вырвала это!»
Она отвернулась, пораженная и рассерженная.
Поль, проследив за ее взглядом, нахмурившись, смотрел на Клэя. Мгновенно комната наполнилась какофонией голосов, а Паркинсон застучал по чернильнице, пытаясь вновь овладеть ситуацией.
— Я не потерплю этого! — взорвался Аса. — Всему есть предел! Мы дали ей крышу над головой, и она распоряжалась в доме несколько лет.
— Оуэн отдал ей дом, — спокойно сказала Ленни, но никто не обратил внимания на ее слова.
— Я думаю, это очень мило! — воскликнула Эллисон. — Лора заботилась о дедушке, почему бы ему не оставить ей что-то в наследство, если он хотел это сделать?
— Он не знал, чего он хотел. — Феликс тяжело ронял слова, и они прозвучали, заглушая все голоса в комнате. Он стоял, положив руку на плечо Паркинсона, тем самым сдерживая его и давая понять, что сейчас не его время говорить. Он ждал, пока все члены семьи, выплеснув все, что у них было, успокоятся и выслушают его. Все притихли; они знали, что теперь он, Феликс, а не Аса был настоящей главой семьи Сэлинджеров.
— Он не знал, чего он хотел, — размеренно, отчеканивая слова, проговорил Феликс. — Он был старый, больной человек, которым крутила и запугивала его жадная ведьма, во всем потворствуя ему, и целый месяц после удара…
— Феликс! — Низкий голос Поля перебил хриплый голос дяди.
— Какого черта, о чем ты говоришь?
— Ты недоделанный ублюдок! — взревел Клэй, перебивая Поля. — Какого черта вы…
— Заткнись! — выпалил Феликс и продолжил, не нарушая размеренный темп речи: — …Целый месяц после удара он был беспомощным инвалидом, который не мог ни двигаться, ни говорить.
— Феликс, — опять прервал его Поль.
— Он мог говорить! — произнесла Лора. — Он говорил со мной, мы говорили…
— …не мог ни двигаться, ни говорить, и для всех очевидно то, что он потерял способность мыслить здраво. И этот совершенно очевидный факт использовала эта девушка, которая была всего-навсего лишь одной из его прихотей пока буквально не вползла в его жизнь, а потом, когда он умирал, никого не допускала к нему, даже сиделок, чтобы быть с ним наедине и заставить его изменить завещание…
— Достаточно! — возмущенно заявил Поль. — К черту все, Феликс, ты сошел с ума; что за дьявол в тебя вселился? Это проклятый набор лжи…
— Оуэн не хотел никаких сиделок! — кричала Лора. Она едва ли слышала Поля. — Он велел мне не допускать их! — Она дрожала от озноба, струйки слез высохли на щеках. — Он не хотел видеть никого из посторонних; он хотел, чтобы рядом была только я!
— Он не знал сам, чего хотел, — начал Феликс в третий раз.
— Заткнись! — прорычал Поль. — Пусть все-таки Элвин закончит читать завещание. И, ради Бога, ты объяснишь все позже, извинишься перед Лорой и перед всей семьей.
Не обращая внимания на слова Поля, он откинул голову назад и, потупив глаза, обратился к Лоре:
— Он ничего не знал, не так ли? Он не знал, что ты — преступница с прошлым, что у тебя брат — преступник и что ты лгала ему, ты лгала всем нам — лгала четыре года, в то время как мы приняли тебя и дали тебе все.
Лора тяжело вздохнула, и этот звук пронесся в мертвой тишине комнаты, подобно шелесту тончайшей материи.
— Четыре года, — сказал Феликс. Его слова падали, как удары молота. — И мы все знали это четыре года назад, летом, когда ты и твой брат появились в нашем доме, пропала наша уникальная коллекция украшений, и…
— Мы не имеем к этому никакого отношения! — выкрикнул Клэй.
Все заговорили одновременно, повернувшись друг к другу, встревоженные, наседая на Феликса, чтобы он объяснил, что имел в виду. Но Феликс обращался только к Лоре:
— Ты не думаешь, что мы поверим этому? Доказательства, которыми я сейчас располагаю, ясно свидетельствуют, что вы пришли сюда с одной целью: обокрасть нас, а потом решили еще задержаться, когда увидели, что можете раскинуть свои сети вокруг моего отца, — так же, как вы уже поступили однажды с пожилым человеком, который оставил вам наследство после смерти, а потом… — кричал он, уже заглушая поднявшийся гомон, глядя прямо на Поля, — вы поймали в свои сети молодого человека с состоянием, потому что профессиональные охотники за богатством никогда не упускают ни малейшей возможности, не так ли, мисс Фэрчайлд?
— Это не так! Я любила Оуэна! — Но слова бессильно повисли в воздухе; она почувствовала себя раздавленной этой грудой обвинений. — Я люблю Поля! Вы не вправе так лгать…
— Не говорите со мной о правах! Вы пришли к нам с ложью. Ты пришла, чтобы расставить ловушку, подцепить на удочку, ты просто вползла в нашу семью… и вы украли драгоценности моей жены и почти убили моего отца!
— Это бессовестная ложь! — крикнул Клэй. — Мы этого не делали, мы изменили наши…
Смертельно побледнев, он замолчал. Лора, с сухими глазами, почти заледеневшая от холода, почувствовала, как Поль легонько убрал свою руку с ее плеча, увидела недоверчивый взгляд Ленни и увидела Эллисон — дорогую Эллисон, которая была так мила с ней — в шоке, с глазами, полными растущего гнева.
— Вы не изменили ничего, — с презрением сказал Феликс. Его глаза просияли, когда у Клэя вырвались эти роковые слова, но потом, скрыв свой триумф, он остался стоять у стола с видом отрешенного от всего божества. — Вы — парочка обычных преступников, и никогда не были никем другим, и я лично прослежу за тем, чтобы это стало всем известно. Я намереваюсь оспаривать это дополнение к завещанию в суде и лично займусь тем, чтобы вам ничего не досталось из состояния отца. Вы уйдете так же, как и пришли — ни с чем. Вы уйдете сейчас же, и никто из нас никогда не будет иметь с вами ничего общего!
Лора ухватилась за раму окна, чтобы удержаться. Стекло было теплым от солнца, но ничто не могло растопить того холода, который был в ее душе. Она почувствовала какое-то движение рядом и обернулась. Поль отошел от нее и смотрел так, словно видел ее впервые в жизни.
Все было кончено. Тот кошмар, который преследовал ее четыре года, стал явью.
ГЛАВА 2
— Выглядит совершенно неприступным, — растерянно проговорил Клэй, глядя на прилегающие друг к другу крытые дранкой крыши особняков поместья на Кейп-Коде, которое было их целью. — Дом охранника, забор, и я видел собаку… — Он пытался выглядеть холодным, уверенным профессионалом, а не семнадцатилетним подростком, но рука его, сжимающая руку Лоры, была ледяной. Ее рука тоже была ледяной, но ему Лора казалась спокойной; она всегда казалась более решительной и целенаправленной, чем он, а потом, она же была старше на год и уже закончила школу. Придвинувшись ближе к ней на заднем сиденье взятого напрокат автомобиля, он добавил, когда они проезжали мимо летней резиденции Сэлинджеров: — Бьюсь об заклад, что у них много собак.
