— Просто думаю, кто ты. Явно не ведьма. Судя по ауре, кто-то из низших. Но на кикимору не похожа.
— Сам ты кикимора!
— Я — фамильяр своей госпожи. Ну-ка дай как мне руку. Давай, давай.
Посомневавшись, все-таки снова протянула ему ладонь. Кролик пододвинул ближе мордочку и лизнул царапину шершавым языком.
Он точно не кот?
— А твоя госпожа за тобой не заявится?
— Я знаю! Ты подменыш! — довольно вскрикнул зверёк. — А госпожа, нет. — Он мгновенно погрустнел. — Ее в «Теневерс» забрали.
— «Тене…» — это куда?
— В магическую тюрьму, — закатила глаза животинка, словно бы я спросила что-то элементарное.
— Ужас какой! — прижала ладонь к щеке. — А за что?
— Детей ела, — как нечто само собой разумеющееся, произнес он. — Что? Смотришь на меня так, будто я тоже. Со мной она не делилась. И вообще, ее рацион — это ее дело. Нехорошо нечисть за такое осуждать. Ты прям как вчера родилась. Хотя… давно ты подменышем стала?
— Не понимаю, о чем ты. Я обычный человек. — Правда, прозвучало не слишком уверенно.
— Память последнее время не теряла?
— Теряла. — Внутри что-то оборвалось. — Пару дней как.
— Ну вот. Значит, скорее всего, тогда ты и стала подменышем. И кто твой хозяин?
— У меня нет хозяина.
— Детка. Все фамильяры по своей сути — подменыши. Так что поверь, я знаю, о чем говорю. Берется тело недавно умершего животного. Чаще всего — специально убитого перед этим. Дальше берут еще одно животное. Уже живое. Донор души, так сказать. А затем все это сдабривают огромным количеством магической силы. И вуаля. Труп оживает и радостно служит тому, кто его оживил. Ну или тому, на кого ожививший покажет.
— Но я не животное!
— Как тебе сказать, — занудным тоном начал кролик, — класс млекопитающих, отряд приматов, подотряд настоящих обезьян, семейство гоминид, род человек, вид и подвид — человек разумный. Хотя насчет разумности я бы, конечно, поспорил.
— У меня голова от всего этого идет кругом. Я, наверное, просто сошла с ума. — Я зажмурилась с дикой надеждой, что, когда открою глаза, все это пропадет.
Но нет. Не пропало. Рядом все еще был говорящий кролик, нагло уплетающий остатки растаявшего мороженого с тарелки и принимающийся за куриное мясо.
— Не переживай. Я тоже, когда госпожа только меня сделала, не сразу понял, что и как. Тебе просто нужно найти своего хозяина, и тогда ты сразу поймешь, что отныне твое предназначение — служить ему, и успокоишься.
— Мое предназначение — это заботиться о детях.
— О да. Детей у тебя явно перебор. — Он вздрогнул всем телом, видимо, вспомнив, как дочка бегала за ним по дому.
— Так, это все надо как-то уложить в голове… — Зарылась руками в волосы, пытаясь хоть как-то собрать в кучу мысли. — Значит, я — чей-то фамильяр.
— Плохо то, — прочавкал он, — что делать из людей фамильяров вроде как запрещено. Но, с другой стороны, если твоего хозяина арбитры заберут в «Теневерс», мы будем с тобой жить вместе, пока их не выпустят. Ну, мою госпожу и твоего… кем бы он ни был.
— А арбитры это кто-то вроде полиции?
— Нет, полиция помогает людям, а эти будут разбираться, только если кого-нибудь убьют.
Он поймал мой непонимающий взгляд и вздохнул:
— Ай, ладно. Ну тебя. Можешь считать, что вроде вашей полиции.
Несмотря на весь ужас ситуации, в голове возникла интересная мысль.
— А если я тоже чей-то фамильяр, как и ты, я, получается, тоже должна уметь находить клады?
Но не успел он мне ответить, как на крыльце хлопнула дверь.
«Муж вернулся!» — с ужасом подумала я и каким-то шестым чувством поняла, что кролика он видеть не должен.
Взяла зверька в руки, шикнула ему:
— Сиди тихо! Не высовывайся. — И сунула его на лежанку печки, располагавшуюся на самом верху. Там были сложены старые вещи, тряпки, которыми не пользовались, а потому спрятаться было несложно.
Вышла к детям, в комнатку, которая служила и коридором, и столовой одновременно. Аркашка и Аня уже закончили кушать, Надя, Федя и Лилечка еще доедали.
— У меня же еще уроки на завтра не сделаны! — вдруг вспомнил сын. А я сама себя чуть по лбу не шлепнула.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сегодня воскресенье, а значит, двух старших завтра нужно отвести в школу, располагавшуюся в соседнем селе. Там же был детский сад, куда ходили младшие. В садике была всего одна разновозрастная группа, куда собирали детей со всех окрестностей. Последние дни из-за того, что случилось со мной, дети пропустили, но в пятницу приходила воспитатель из сада и сказала, что в понедельник будет детей ждать.
— Там папа идет, — шикнула тем временем Аня на Аркашу, тряхнув длинными золотистыми волосами. — Надо сначала посмотреть, в каком он будет настроении.
— А как связаны папино настроение и уроки? — нахмурилась я, не понимая, к чему клонят дети.
— Ну ты же сама говорила, что когда он сердится, то надо быть тихими. Как мышки.
— Я не хочу сидеть тихо, — насупился Федя. — Не хочу быть мышкой.
— А ну замолчи! — Аня попыталась отвесить ему подзатыльник, но я перехватила ее руку.
Явно же, что дочка нахваталась всего этого от мужа и… возможно, даже от меня самой. Неужели до потери памяти я детей била?
— Нехорошо обижать братика, — погрозила я пальцем. В этот момент дверь открылась, и вошел муж.
Высокий, светловолосый, упитанный мужчина. Насколько я успела понять, он был старше меня, но, морщин у него было не много. На лице выделялись густые усы и хмурый взгляд.
— Привет… дорогой, — поздоровалась я, против воли ощущая нервную дрожь.
Если дети даже после потери памяти ощущались как мои собственные, то этот человек оставался абсолютно чужим.
«Семен я, муж твой. Чем это тебя так в лесу шарахнуло, что ты память потеряла? — услышала я от него в тот день, когда пришла в себя. — А я говорил тебе, чтоб дома сидела. Тебя три дня не было, думали, волки задрали. А может быть, ты не в лесу была, а по мужикам из соседней деревни шастала? Память она потеряла, ну-ну, удобная отмазка…»
— Здравствуй, папа, — хором поздоровались дети.
Вместо ответа тот кивнул и повернул на кухню, к умывальнику.
Я подождала, пока шум воды закончится, и вошла за ним следом, прикрывая за собой дверь.
— Ты сегодня рано, Семен, — осторожно начала я разговор.
— Рада-радешенька, небось, когда я под ночь возвращаюсь, — грубо отозвался он, подойдя к плите, на которой стоял готовый плов, а рядом доваривался суп на завтра.
Уроки у детей длились до обеда (школа из-за маленького количества учеников работала в одну смену), а значит, нужно уже думать, чем буду Аню и Аркашу завтра в обед кормить.
Муж придирчиво заглянул под крышки. Понюхал.
— Ладно, вроде съедобно. Выгони мелких из-за стола, пусть на улицу идут, и положи мне. Устал сегодня, хочу в тишине поесть. — Меня покоробили его слова, но пришлось прикусить язык, чтобы не огрызнуться в ответ.
«Выгони мелких» — это, между прочим, твои дети!
Еще свежи воспоминания, как я пыталась поговорить с ним, придя в себя. Вел он себя тогда неадекватно, чуть руки не начал распускать, а потому было страшно.
Куда я с пятью детьми? Сначала хотя бы документы все найти, понять, на кого оформлен дом, есть ли возможность получать пособия или на работу устроиться.
«Вот разберусь со всем, натравлю на тебя Злыдня!» — с мрачным удовлетворением подумала я, а вслух сказала:
— Хорошо, схожу с ними погуляю, ты покушаешь. А потом я поговорить с тобой хотела…
Муж достал нож и принялся отрезать кусок хлеба от купленной сегодня буханки. Не успела я договорить, как он со злостью откинул хлеб в сторону, а сам со всей силы ударил ладонью по столешнице. Аж подпрыгнула от испуга.
— Ни черта не режет. Света, ты вообще следишь за домом или нет? Вечно прихожу, грязь, бардак. Чем только занимаешься?
— Можешь сам нож поточить, если хочешь. Я не знаю, где у нас точилки. — Сдержаться и не начать хамить в ответ было сложно.
Муж гневно зыркнул на меня. Возможно, когда-то он был симпатичным или даже красивым. Ведь должна же я была на что-то повестись, чтобы влюбиться и выйти за него замуж. Но сейчас этот человек внушал только неприязнь и страх. Широкоплечий, несмотря на большой обрюзгший живот — выглядел очень мощным. Одни ручищи чего стоили — кулак размером с мою голову.
