Дома он разложил всевозможные проволочки, гвоздики, шурупы, куски железа и пластмассы по кулькам. Закончив работу, он понес этот полезный хлам в гараж.
Сосед по гаражному кооперативу сваривал какие-то трубы. Подбочко открыл ворота, распределил по местам содержание кульков и подошел к соседу поговорить. Тот положил рядом незатушенный резак, закурил, и беседа полилась. Говорили они под шипение пламени долго и обстоятельно.
Отвлек мужчин от животрепещущей футбольной темы крик. На балконе дома стояла Екатерина Подбочко и из перекошенного от испуга ее рта вырывался крик:
— Пожар!!!
Мужчины усмехнулись, но на всякий случай осмотрелись. Позади них разгорался старый ватник, который сосед положил на землю, чтобы снизу обваривать трубы.
Славик попытался сбить пламя ногой, но обжегся и побежал в свой гараж за водой. Перепутав бутылки, он ливанул в огонь растворитель. Пламя, получив неожиданную поддержку, метнулось к гаражам. Все пошло как нельзя плохо. Практически все владельцы автомобилей хранили в своих гаражах запасы топлива. Кооператив горел так лихо, что приехавшим пожарным тушить было уже нечего.
Славик стоял на пепелище, утирал черные слезы и причитал:
— Дрелюшка ты моя родная! Як же так! За шо мне тако горе?! Рубаночек мой! Як же я без тэбэ?
Подошла жена, твердо взяла его за руку и сказала:
— Прекрати ныть! Третий год дома сидишь. Ты же моряк, боцман. Вот и иди в рейс. И на новый гараж заработаешь, и на машину еще останется.
— Куда же мэни в рейс? Старый я уже.
— Это в сорок два-то года «старый»?! Пошли домой, дипломы твои искать будем!
На следующий день Славик вернулся из крюинговой компании «Юнион», сел на табуретку на кухне, внедрил в себя пару ложек налитого женой борща и сказал:
— Взяли мэне. В Парыжу полэчу.
— В какую «Парыжу»?
— Во Франции которая. А потом в Японию, там пароход. Собирай вещи.
Укладывая чемодан, Катерина представила себе холодное супружеское ложе, и слезы закапали на вещи мужа. Решение отправить супруга в рейс уже не выглядело для нее столь безоговорочным.
— Кто же мне теперь будет над ухом храпеть? — грустно промолвила она.
Глава 6
Село Бычаловка гуляло. Сев только-только начался, и по всем традициям свадьбы не проводились. Но у дочки председателя настолько хорошо просматривались изменения в фигуре, что дальше тянуть было нельзя.
О размахах деревенских свадеб ходят легенды. И мы не будем их опровергать. В сельском клубе собралось все население Бычаловки, которое могло держать стакан. Дети и совсем уж древние старики сидели на лавках у входа и изредка заглядывали в окна.
Сельский кузнец Олег Бугаев, огромный детина, пил напропалую. Молотобоец был чужим на этом празднике — он любил дочь председателя Нюру, но сейчас она становилась женой другого. Заливая горе ядреной самогонкой, он незаметно вошел в глубокое опьянение.
Встав из-за стола, кузнец, слегка покачиваясь, побрел во двор покурить. Однако после первых затяжек в голове у него закружилось, на глаза наползла пелена, и его огромное молодое тело, медленно сложившись, распласталось на траве.
Всё, наверняка, закончилось бы хорошо, если бы не оставшийся во рту окурок. Так бы и проспал Олег до вечера, отошел бы от тяжелого опьяненья, похмелился бы и с утра пошел бы на работу. Но судьба распорядилась иначе. Сигарета неспешно тлела, свадьба гуляла, Бугаев спал. Но прошло время, и табачные огоньки добрались до губ Олега. От дикой боли он очнулся, сигарета продолжала жечь, и он взвыл. Вскочив на ноги и выплюнув окурок, он обвел ошарашенным взглядом округу. Набежали пацаны. С трудом входя в действительность, и всё еще злобно рыча, он спросил:
— А что это там за гульки?
— Так это Нюрка за Федьку-зоотехника выходит! — весело прокричал рыжий пацан.
— Нюрка!!! — взревел кузнец.
Он схватился за столб, поддерживающий старый сарай во дворе сельского клуба. Напрягшись, Олег вырвал его, и ни в чем не повинный сарай рухнул, словно карточный домик.
Ворвавшись в клуб, кузнец без тени сомнения начал столбом крушить столы и зазевавшихся односельчан. Утихомирить его даже не пытались. Губы нещадно пекло, сердце рвалось на части от Нюркиной измены, руки ловко орудовали столбом.
Закончив с клубом, Олег вышел на улицу. Нюра с новоиспеченным мужем и с отцом-председателем бежали к сельсовету. Олег двинулся за ними. Не обращая внимания на причитания старух и визг женщин, кузнец, громя все на своем пути, приблизился к административному зданию. Вырвать дверь у него не получилось, и он стал столбом пробивать стену.
— Угомонись, Олег! — кричал через форточку председатель.
— Нюрку отдайте! — ревел кузнец.
— Вы — неандерталец и хам! — с визгом прокричал зоотехник и спрятался за сейфом.
Работа шла у Бугаева спорно. Уже через десять минут угол сломанного здания был разрушен, и крыша начала коситься на бок.
Новобрачная оказалась единственной, кто не потерял присутствия духа в столь сложно складывающихся обстоятельствах. Она вылезла через чердак на крышу и, как была, в свадебном платье спрыгнула на копну сена. Удачно приземлившись, она побежала за старшей сестрой Бугаева Валентиной, единственной, кто мог повлиять на Олега.
Когда подоспела сестра, сельсовет напоминал сам себя времен Великой Отечественной войны, когда в него прямым попаданием вошел немецкий снаряд.
Валентина решительно подошла к брату и схватила его за руку.
— Ты чего же это делаешь, а? Да как у тебя на колхозное рука поднялась? А ну-ка быстро домой! Дрын этот брось!
У Олега, когда он увидел сестру, сразу же пропала охота буйствовать. Она нянчилась с ним с пеленок и уже во взрослом возрасте имела над ним влияние.
Понурив голову и облизывая обожженные губы, Олег, поддерживаемый сестрой, побрел домой.
Рассвет следующего дня Олег и Валентина встретили в дороге. Сестра решила на время спрятать брата подальше от людского гнева. В ближайшем приморском городе у нее имелась подруга, с которой они вместе учились в сельхозинституте. У той муж был моряком. По приезду они посовещались и решили отправить Олега в рейс.
— Полгода пройдет, пока он на судне будет, и всё забудется. Да и деньги неплохие заработает. А там, глядишь, понравится, и будет по морям ходить, — советовал муж подруги.
На том и порешили.
Выправив документы, отправили Олега в контору по найму моряков.
Придя в «Юнион», Бугаев нашел нужный кабинет. Перед ним была небольшая очередь.
— За кем?
— За мной будешь, — ответил светловолосый парень в джинсовом костюме. Роста он был небольшого и походил скорее на мальчика, чем на мужчину.
— А чего таких маленьких в море берут? — с удивлением спросил Олег.
— Всяких берут. И идиотов в том числе. Сейчас нехватка кадров, — огрызнулся «мелкий».
У Андрея Ниточкина, с которым завязывалась беседа у бывшего кузнеца, так же были свои особые причины идти в рейс.
Работал он до этого таксистом и, собственно говоря, горя не знал. Но в один не очень счастливый день он застал свою подругу с посторонним мужчиной. Банальная, в общем-то, ситуация, но только не для непосредственных участников конфликта. Разочаровавшись не только в любимой, но и в жизни, Андрей купил диплом штурмана и решил податься в дальний рейс.
Через пять минут разговора Бугаев и Ниточкин, каждый по отдельности, пришли к выводу, что необходимы друг другу. У Андрея не было первородной мощи кузнеца, а Олегу не хватало наглости и изворотливости таксиста.
Они попросились на одно судно, и им пошли навстречу.
— Ваш пароход — «Оушен Хоп». Принимать будете в Японии. Вылет пятнадцатого апреля в 14.00 из Шереметьево-2.
Глава 7
Яков Николаевич Брумбель, начальник отдела кадров пароходства, брал взятки. Брал он их за отправку в рейс, за попадание в штат нужного судна, за продвижение по службе, да и мало ли за что можно еще не противиться негласному поощрению твоего труда. Рыхлому тогда еще государству и его карательной системе было в начале 90-х не до таких жуков, как господин Брумбель. И он, как умный человек, ловко этим пользовался.
Начальником отдела кадров Яков Николаевич стал случайно. В 70-х и 80-х годах он, как и положено людям с его фамилией, сверлил зубы и ставил коронки. И, надо сказать, чувствовал себя неплохо. Но ему, что вполне объяснимо, хотелось большего.
Наступили веселые 90-е, и Брумбель отчетливо понял, что только сейчас и никогда больше зубной врач сможет стать каким-нибудь начальником. Он им и стал. Финансовая поддержка, естественно, присутствовала.
Надо сказать, начальником Яков Николаевич был хорошим. Разбирался он в регламентирующих документах и расстановке кадров не хуже, чем с побитыми кариесом зубами. Он сумел так поставить дело, что люди, несущие ему мзду, были ему искренне благодарны. А это, как ни крути, уже искусство.
