— Это кто тебе сказал? — насторожился Вадим.
— Андрюха. А ему Николаич говорил.
Настроение Сочинцева поднималось, как планка в секторе для прыжков с шестом.
— Это хорошо! А то эта вся палитра народов мира мне порядком поднадоела.
— Да и я как-то больше русских люблю, — согласился Скала.
Вадик, попирая морские традиции, присел на кнехт. За кормой стая чаек с криками гналась за пароходом.
— Надо будет коку сказать, чтобы хлеба им, что ли, кинул.
Погревшись еще немного на солнце, моряки разошлись. Олег пошел на бот-дек наращивать и без того нехилую мышечную массу, а Вадик спустился в машинное отделение.
К створам Панамского канала «Демьян Бедный» подошел рано утром. Приняли на борт лоцмана и малыми ходами пошли по каналу.
Строительство Панамского канала — крупнейший и сложнейший строительный проект из всех осуществленных человечеством. Возведение египетских пирамид по сравнению с ним — детская игра в кубики. Но и прибыль от него баснословная. После того, как он был введен в строй, отпала необходимость гонять суда вокруг Южной Америки для того, чтобы попасть из Атлантического океана в Тихий и наоборот.
Ближе к вечеру танкер закончил проход и вышел из канала. Тихий океан, вопреки своему названию, встретил танкер штормовой погодой. Он ревел и стонал, словно голодный тигр. Белые барашки летали по водной поверхности, словно куски ваты по ветру.
«Демьян Бедный» повернул на юг и, словно КамАЗ по ухабистой дороге, качаясь и подпрыгивая, направился к берегам Папуа — Новой Гвинеи.
Витя Крошкин на камбузе пытался приготовить обед. Кастрюли ездили по плите, не слетая на палубу лишь благодаря специальным бортикам по краям. Котлеты в сковороде переворачивались сами по себе во время наиболее сильных ударов волн. Постелив мокрую скатерть, он сервировал стол в кают-компании. Но его героические усилия накормить экипаж были напрасны. На обед пришел один Брумбель. Остальных одолела морская болезнь.
Лишь к следующему утру море улеглось. Моряки повыползали из кают зеленые и злые.
— Какой идиот назвал этот кипящий котел Тихим океаном?! — возмущался Миша.
— Какой-нибудь любитель американских горок, — сказал Андрей.
В дальнейшем погода смилостивилась, и до Папуа — Новой Гвинеи добрались более-менее комфортно. Взяв там груз, судно направилось в Гонконг. Уже в море выяснилось, что пропал Миша Балалайкин. Поиски ни к чему не привели. Пришлось идти без него.
— Сообщать в компанию пока не буду, — сказал Николаич Андрею, — вдруг опять объявится.
Глава 34
Гонконг, официально находящийся в то время под юрисдикцией Англии, а в действительности являющийся свободным городом, встретил «Демьяна Бедного» стройными рядами небоскребов, расположенных впритык друг к другу на узкой береговой полосе. Всё остальное пространство небольшого острова занято лесистыми горами.
Зайдя в самый большой в мире грузовой порт, танкер наверняка потерялся бы, если бы не лоцман-китаец. Он играючи подвел судно к нужному терминалу. Там уже ожидали береговые матросы. Они быстро пришвартовали судно и подали на борт шланги.
Когда выгрузка нефти закончилась и портовые рабочие отсоединили шланги, Брумбель собрал экипаж в кают-компании. Выглядел капитан мрачнее тучи.
— Пренеприятнейшее известие, — начал он и поморщился оттого, что непроизвольно начал цитировать классика.
— Короче, нас кинули, — продолжил Николаич.
— Кто? — дружно выдохнула команда.
— Компания, — ответил капитан. — Я сейчас звонил в Грецию, хотел доложить об окончании выгрузки, и мне сказали, что «Адриатика» больше не существует.
— И шо? — спросил Славик.
— А то, что денег мы не получим.
— Як же так?! Мы ж робылы! — крикнул боцман.
— Это за что же я мучился?! — лицо Вадика скорчилось, как в кривом зеркале.
— А домой мы как попадем? — спросил Витя Крошкин.
Вопросов было много, ответов же на них не было совсем.
Собрание довольно быстро стало напоминать базар в тот момент, когда торговцы начинают безбожно взвинчивать цены.
Атмосфера накалялась. Народ зудел, как муха в кулаке. Яков Николаич спросил:
— Может быть, у кого-нибудь есть предложения?
Наступила тишина. До этого никто в подобные ситуации не попадал и опыта выхода из них не имел.
Через пару минут встал Андрей Ниточкин.
— А может, это… того — пароход продать?
Тишина стала звенящей.
— Ну, а что? У него же, у парохода, теперь хозяев нету.
Экипаж взорвался, как петарда. Кричали все одновременно.
— Точно!
— Так и надо!
— Так и сделаем!
— Молодец, Андрюха, здорово придумал!
В этот же вечер возле проходной гонконгского порта ходили люди с европейскими лицами и на ломаном английском предлагали прохожим купить небольшой танкер. Некоторые из них были с табличками «Продам судно. Недорого». Столь необычный для этих мест способ продаж, что самое удивительное, возымел эффект. В полдень следующего дня на судно поднялся толстый китаец и после недолгих торгов приобрел пароход за двести тысяч долларов наличными.
Русские ревели от восторга. Поделив деньги согласно штатному расписанию, вызвали несколько такси и поехали в аэропорт.
Некоторое недовольство выказывал Ниточкин.
— Николаич, дешево мы судно продали.
— Как же дешево, Андрей? И так двойная зарплата вышла. И домой раньше едем. Ты что, не рад?
— Домой… — задумчиво проговорил штурман и улыбнулся.
Когда самолет с экипажем «Оушен Хоп» подлетал к Москве, Яков Николаевич, вполне отойдя от перипетий рейса, задумался.
«Как сейчас домой ехать? Дело-то еще не закрыли. Да и Бог с ним, как-нибудь выкручусь. Лишь бы не на железяке этой по морям ходить».
В проходе появилась миловидная стюардесса и тренированным голосом произнесла заученные фразы:
— Уважаемые пассажиры, наш самолет приступил к снижению. Просим вас поднять спинки кресел в вертикальное положение, пристегнуть ремни безопасности и не курить.
Салон, убаюканный мерным рокотом двигателей, проснулся и задвигался, словно бортпроводница окропила его живой водой.
Андрей, выполнив просьбу девушки, спросил у Олега:
— Домой приедешь, что делать будешь?
— В кузню пойду, куда еще.
— А я, наверное, опять на тачку сяду.
— А мне в морях понравилось, — подключился к беседе Крошкин, — пару месяцев отдохну и снова в рейс.
Вадим сидел возле иллюминатора и хмуро наблюдал за тем, как приближается земля. Славик, сидящий рядом, порылся в своей сумке и достал пакет. Из него он вынул красивую фарфоровую статуэтку какого-то японского божка. Он протянул ее Сочинцеву.
— На, хлопчик, батькам своим подаришь.
Вадик удивился, но подарок взял.
— Славик, ты ли это? Свое добро раздаешь, это на тебя не похоже.
— Ничого, не обеднею, — грустно ответил боцман, — на пароходе нашем больше осталось.
— Дома ждут?
— А як же! — улыбнулся Славик, вспоминая жену. Тепло стало на сердце, и размер Родины сейчас сузился для него до двенадцати квадратных метров супружеской спальни.
А на берегу далекой Папуа — Новой Гвинеи стоял Миша Балалайкин с кольцом в носу (это было обязательное условие для принятия гражданства), в набедренной повязке, с копьем в руке. Он с тоской наблюдал, как метались над морским простором чайки.
— Сейчас бы водки стакан…
