глубокую антипатию к этому месту, но выбирать особенно не приходилась.
Когда она переступила порог офиса, было уже одиннадцать. Это значило, что она опоздала ровно на два часа. Внутри суетились десятки работников, из-за чего офисное помещение кипело, словно чайник со сломанным свистком, который забыли снять с плиты. Таша собрала волю в кулак и прошла к открытой двери кабинета Анны Сергеевны. Нужно было непременно подобрать правильные слова, чтобы все объяснить и извиниться за очередное опоздание.
«Анна Сергеевна, мне очень неудобно…»
Нет, не то. Кому здесь вообще удобно?
«Здравствуйте, Анна Сергеевна! У меня снова случилась неприятность…»
Тоже не то. Кому есть дело до твоих неприятностей?
«Анна Сергеевна! Какая же у вас тупая рожа!»
Очень даже то. Но никак нельзя.
Главный бухгалтер сидела за столом, сосредоточенно глядя на монитор компьютера. «Наверное, кто-то из ее подружек летал на Бали и выложил фотки», — подумала Наталья. Выражение начальницы было недоброе, что вполне понятно: саму Анну Сергеевну директор дальше Египта никогда не вывозил.
Одета бухгалтер была в серый брючный костюм, который не шел к ее яркому вечернему макияжу, как не шел снег летом в Конго. Положение обязывало бедную девушку соблюдать дресс-код, потому за свободный полет игривой фантазии отвечали макияж, обувь и маникюр.
— А, Наталья Сергеевна, вот и вы, — сказала бухгалтер, заметив мнущуюся на пороге Ташу. — Проходите. Мне нужно с вами кое о чем поговорить.
«Явно не о премии» — подумала Наталья, и у нее засосало под ложечкой.
— Я хочу принести свои извинения, — начала она, — дело в том…
— Дело в том, что, боюсь, вы у нас больше не работаете, — перебила начальница.
— У меня ребенок руку ушиб, я в больнице была, — попыталась оправдаться Наталья. Из-за усталости и переживаний к горлу подступили слезы, и голос стал низким и ломким, как у обиженного подростка.
— У вас ребенок, а у меня отчет.
— Но ведь я ни разу вас не подводила, всегда успеваю в срок.
— Кроме срока существует дисциплина. Если каждый в этой фирме станет постоянно опаздывать, какие результаты будут у нашей работы?
— Каковы будут результаты нашей работы, — исправила ее Наталья.
— Что?
В своей речи Анна Сергеевна часто допускала грубые ошибки, однако, исправлять ее никто из нижестоящих коллег не решался. Но Наталью настолько задело явное удовольствие, которое испытывала ее начальница от возможности воспользоваться своим положением, что она не удержалась.
— Я не поняла, вы меня здесь еще учить будете?
— Что вы, в этом нет необходимости. Все навыки, которые необходимы вам для продвижения по службе, вы, видимо, приобрели еще в ранней молодости.
Начальница уставилась на Ташу прозрачным взглядом. Смысл фразы она явно не уловила, но неприязненный тон и вероятный намек на уже не совсем юный возраст сделали свое дело.
— Пошла вон! — прошипела она сквозь зубы.
Таша подхватила с пола сумку и выскочила прочь из офиса под сочувствующими взглядами теперь уже бывших коллег.
— Мама, сматли! Самолет!
Васик гордо протянул листок, на котором он только что изобразил баклажанообразную фигуру с крыльями и пропеллером.
— Красивый. На баклажан похож, — машинально оценила Таша и продолжила просмотр объявлений в колонке «Работа». Василия сравнение явно огорчило. Как и любой уважающий себя художник, он стремился к максимальной достоверности.
Надежды найти приличную работу по объявлению Наталья испытывала еще меньше, чем испытывает среднестатистический гражданин, живущий на прожиточный минимум, когда покупает очередной лотерейный билет. При этом, никого из волшебной касты «знакомых», которые могли бы помочь в поиске места потеплее, она не знала. Немногочисленные подруги либо выращивали своих чад в совершенно негордом одиночестве, либо перебивались, умудряясь прокормить не только отпрысков, но и вторую половину, которая в свою очередь, частенько «перепивалась» и в неблагоприятных обстоятельствах могла зарядить под глаз.
Ей вдруг вспомнилась одна из коллег, Женя Новосинцева. Женя работала в «Виталине» оператором и зарплату получала весьма скудную. Но, несмотря на это, она частенько позволяла себе дорогие качественные вещи и каждое лето отправлялась с дочерью в загранпоездку. Как-то раз, хватив лишнего на одном из корпоративов, Женя душевно обняла Ташу и поведала о тайном источнике своего благосостояния.
— Все свои умения нужно использовать пра-виль-но, — еле выговаривала раскрасневшаяся девушка. — И стыдиться тут совершенно нечего! Нет, ты меня понимаешь?
Таша послушно кивнула.
— Вот Анька, — Женя кивнула в сторону бухгалтерши, которая восседала во главе стола и, как всегда, ничего не ела. — Ведь потаскуха же, и все это знают.
Тут она постучала по столу указательным пальцем.
— А ты попробуй ей об этом скажи. Сразу с работы попрут. А п-п-почему, спрашивается? Что тут обидного? Кто чем может, тем и работает.
Тогда Женя подробно описала все тонкости своей частичной занятости. Наталья помнила даже название сайта, через который осуществлялось трудоустройство.
Она глянула на Васика, который старательно выводил бока нового самолета, и на душе стало гадко от своих собственных мыслей.
— Ма, сматли, еще самолет!
— Очень красивый. Похож на Боинг.
Мальчик облегченно вздохнул.
Внезапно по квартире прокатился невероятный грохот и звон бьющегося стекла. Где-то сверху одновременно заматерились несколько мужских голосов.
— Сиди здесь! — скомандовала она сыну и бросилась на кухню, откуда донесся звук.
На том месте, где еще минуту назад стояло старенькое чисто вымытое окно, теперь болталась пластиковая рама, подвешенная на веревке. В кухню беспрепятственно проходил морозный ноябрьский воздух.
Видимо, удальцы, производившие ремонт квартиры сверху, зазевались и упустили громадину, которая в дребезги разнесла Ташино окно, и, при этом, сама осталась совершенно целой.
В ярости не замечая разбросанных по полу осколков, она подбежала к зияющей дырке и крикнула, что было мочи:
— Вы что сделали, уроды!
— Блин! — дополнил Вася, мнущийся на пороге.
Один из самых тяжелых дней, которые когда-либо выпадали Наталье, подходил к концу. Несколько лет назад, когда она узнала о первой измене мужа, казалось, что жизнь кончена и ничего хуже быть не может. Теперь воспоминание об этом даже веселило ее. Пусть сейчас в ее доме будет целых три мужа — один на кухне, и по одному в каждой комнате, и каждый из них круглосуточно ей изменяет, лишь бы только найти работу и заставить соседей поскорее вставить новое окно. На то, чтобы сделать это самой, средств у нее, к сожалению, не было.
С большим трудом уложив Василия спать, она долго сидела в кресле, вглядываясь в полумрак комнаты. Если бы она была американкой, то сейчас непременно впала бы в глубокую депрессию и обратилась к психологу. Однако, такие удовольствия, как депрессия, доступны не каждой русской женщине. Для славянок в наши дни актуальнее такие средства, как «удариться
