такого страшного в этом медведе?
— А то, — засверкал глазами Миша, — что этому, мать его, Глебовичу, два года назад на охоте медведь оторвал левую кисть, сечешь?
— Надо же, какой ранимый! Кто так дела делает?
— Да они могли прокатить нас только потому, что ему не понравился цвет твоих носков. Не говоря уже о такой насмешке! Сам знаешь, их предложение не заваляется. Желающих хватает.
К Антону вдруг пришло понимание того, что пустяковый инцидент провалил дело, ради которого они работали несколько последних месяцев. Ему, наверное, следовало разозлиться, выйти из себя, но ни на то, ни на другое просто не было сил. Хотелось покоя и коньяка.
— Ладно, не парься, Миша. Тебя в любую фирму с ногами и руками заберут. И, что радует, и тех, и других у тебя две, в отличие от Глебовича.
Борисенко скорчил досадную мину.
— Пролетаю я сегодня мимо Кати. Причем, боюсь, не только сегодня.
— Ладно, кончай стонать. Самому тошно. А я поехал спать.
Антон встал. Во всем теле ощущалась слабость, ноги подгибались, словно он был куклой-марионеткой.
— На вот, забыл тебе вчера передать.
Миша протянул одевающему пальто Нежину какой-то конверт. Тот молча взял его, сунул в карман и вышел прочь.
Крупные снежинки опускались медленно, словно полупрозрачные пауки, которых кто-то спугнул с неба. Нежин выставил вперед ладонь и поймал одного. Ледяные лапки съежились, едва коснувшись кожи, и от паучка осталась лишь маленькая капля теплой воды. Колкий морозный воздух освежающим потоком проникал в легкие и возвращался едва различимыми облаками пара. Это напомнило Антону детские годы, когда он, направляясь домой после уроков, доставал из кармана огрызок карандаша и делал вид будто курит. Нахмурив брови точь-в-точь, как отец, он вытягивал губы трубочкой и воображал, что выпускает вовсе не пар, а самый настоящий табачный дым. Мечты о первой сигарете ушли вместе с отцом. Антон не стал курильщиком и во взрослом возрасте, и дело было вовсе не в предостережениях Минздрава.
Усталость и подавленность усугубляли холод. Нужно было ловить такси, но Антон медлил. Ему предстояло сообщить жене о том, что поездку в Норвегию придется отменить, так как грядут серьезные финансовые проблемы. Не исключено, что его фирма и вовсе прекратит свое существование в ближайшее время. Вероника вряд ли сумеет адекватно принять эту новость. Нежин заранее знал, что она скажет, и каких масштабов достигнет истерика. Лучше сообщить ей все по телефону. Таким образом, визуально-звуковую атаку можно было свести до исключительно звуковой.
Зайдя в ближайшее кафе, устроившись у окна и заказав чашку кофе, Антон набрал номер жены.
— Слушаю? — простонала трубка сонным голом. Нежин глянул на часы. Стрелки показывали половину первого. В последнее время она спала почти две трети своего времени. Он даже заставил ее обследоваться, но анализы показали, что здоровье Ника имеет сибирское.
— Привет. У меня плохие новости.
— Какие? — спросила она, по-прежнему не просыпаясь.
— Переговоры провалились.
— Ну и что?
— Что значит «ну и что»? — Антона не на шутку раздражало ее безразличие к тому, каким образом он зарабатывал деньги, которые она так любила тратить.
— Провалились эти, будут другие.
— Не будет, Ника. И поездку в Норвегию придется отменить.
— Да ты что, охренел?!
«Проснулась», — мысленно констатировал Антон.
— У нас нет денег на эту поездку.
— Твою мать, Антон! Семины передумали ехать на Бали из-за нас, ты это понимаешь? Они уже взяли путевку. Что я Лене скажу?
— Ну, не знаю. Скажи, что на Бали жарко и много инфекций. А в Норвегии труха с нее будет сыпаться гораздо медленней, из-за холода.
— Ты конченый!
Нежин отключился. Прежде он страшно обиделся бы на такой выпад жены, но за последний год их совместной жизни она позволяла себе такое часто. И он привык. Так же, как привыкают к протезу: сначала он трет и мешает, а потом его почти перестаешь замечать. Хочется, конечно, проснуться одним прекрасным утром и увидеть, что вместо протеза — настоящая живая нога, но ведь чудес не бывает.
Кафе постепенно наполнялось людьми. Лица новоприбывших краснели после мороза, а глаза горели в предвкушении вкусного обеда.
— Ты допечатала письма? — звонко спросила красивая девушка за соседним столиком свою подругу.
«Письма…» Нежин вдруг вспомнил про письмо, которое дал ему Борисенко. Он достал из кармана помятый конверт. Кроме одной новогодней марки, на нем больше ничего не было. Осторожно надорвав край, Антон вынул изнутри белый лист, сложенный вчетверо и развернул его.
В центре ярко — красным фломастером кто-то нарисовал смешную, слегка кривоватую машину с глазами вместо фар. Внизу ровным круглым почерком было написано.
«Антон!
Когда мой сын услышал твою грустную историю, решил нарисовать для тебя новую машину. Он сказал, что «зимой опасно ездить в общественном транспорте, можно заболеть гриппом. Потому дяде, который прислал нам подарки, нужно обязательно подарить бумажную машину, он положит ее под елку на Новый год, и утром она превратится в настоящую».
Непременно последуй его совету.
P.S. Обращаюсь на «ты», потому что мы — одноклассники. Я — Наталья Красина. Помнишь такую? Если ты свободен в пятницу, приходи в Русский театр на Новогоднюю елку. Васик будет выступать там с танцевальным коллективом. Начало в час дня. Мое место № 14. Для тебя займу 15-е. Василий очень хотел бы сказать тебе спасибо за подарки лично»
Послание завершали несколько разноцветных смайликов. Сначала Антону стало совестно: он ничего не знал о подарках, за которые хотел поблагодарить его малыш. Идея, видимо, принадлежала инициативному и сообразительному Борисенко. Антон снова перечитал письмо. Что-то не давало ему выбросить послание. К чувству смущения примешивалось странное ощущение, природу которого Нежин не мог понять. Такое испытываешь, когда, собрав пазл практически до конца, обнаруживаешь, что не хватает одной детали. Ты знаешь, что она вряд ли найдется. Понимаешь, что и без нее справился с задачей. Но чувство удовлетворения все же не приходит.
«А что, если отвезти того несчастного медведя малышу Наташи», — вдруг пришло в голову Антона.
«Медведя, медведя… Наташа и медведь…» Два слова крутились в его голове, словно заевшая виниловая пластинка.
И вдруг пришло осознание. Может быть, он сошел с ума, но, кажется, сегодня сбылись желания, о которых он просил Деда Мороза двадцать три года назад! «Хочу большого коричневого медведя, и чтобы Наташа хотела сидеть со мной за одной партой». Таким было примерное содержание просьбы.
Так и есть. Заказ выполнен. На полу в его кабинете сидел тот самый медведь. В этом не было сомнения. И одноклассница Наташка, в которую он был влюблен до седьмого класса, пока не перешел в другую
