Амалия невольно порылась в памяти.
– Можешь и не отвечать. Твой гардероб уже сто лет не менялся, и, если бы в нем появилось хоть что-то новенькое, я уже давно была бы в курсе. А твой любимый, между тем, голышом не ходит.
– Он ведь в солидной фирме работает. Всегда на людях. Не может же он в заношенной одежде отделом руководить.
– А ты, значит, можешь тряпье на себя пялить?
– Да, в принципе, у меня все есть, я же в люди редко выхожу. Одежда, хоть и не новая, но выглядит вполне прилично.
– Ага, – подначила Машка. – Бедненько, но чистенько.
– Ты же знаешь, я наряжаться-то особенно не люблю, – не заметила подкола Амалия.
– Да что вы говорите? – притворно всплеснула руками Машка. – Вот бы не подумала про тебя такого. Может мою подругу вообще инопланетяне похитили и обменяли по заказу Афанасия на более усовершенствованный экземпляр без особых потребностей? Эдакий симбиоз бытовой техники и секс-игрушки. А что – убирает, моет все, что под руку попадается, а что не попадается – все равно найдет и вымоет, стирает, великолепно готовит, завтраки накрывает, обеды и ужины подносит. И щебечет, щебечет ему о том, какой он замечательный и незаменимый, какой он талантливый, какой красивый! Он и в постели отказа не знает. Слушай, а он здорово у тебя тут устроился.
– Маш, ну что ты преувеличиваешь. Все же не так совсем!
– Интересное дело, не так ей, а как?
– Другие еще хуже живут. Он ворчит, конечно, временами, но я сама виновата, что опять без работы сижу, а он – перспективный, умный и хороший.
– Даже если и перспективный, ты тоже не барахло.
– Он и правда талантлив и для меня незаменимый. К тому же, я стала неважно выглядеть.
– Ха! Неважно она выглядит! Да от тебя прежней вообще ничего не осталось. Ты посмотри на себя: тощая вобла со взглядом больной собачки. Довел тебя твой Афанасий. Давно в зеркало смотрелась?
– Сегодня только было дело.
– Ты же спортсменка, красавица. Выглядишь лет на пятнадцать моложе. Как ты могла об этом забыть?
– Это просто гормональный фон хоро…
– Фарфоровая кожа, зеленые глаза прозрачные – просто бесовские. Да мужики вокруг тебя сами в кучу складывались! Но вот чего я действительно никак не пойму, так это где он у тебя толстоту углядела. А вот это, – Машка хлопнула Амалию по заду, – женскими формами называется. В тридцать три года положено их иметь. Кстати, про грудь: запомни раз и навсегда – она у тебя есть! Весьма изумительной и просто идеальной формы. Давай вот сейчас прямо выйдем на улицу и спросим у первого попавшегося мужика, что ему больше нравится мое вымя третьего размера или твой первый, ничем не изуродованный? Да она у тебя как у пятнадцатилетней девочки. Даже лифчик не носишь!
Амалия бросила недоверчивый взгляд на роскошный бюст подруги.
– Клянусь, поменялась бы с тобой не задумываясь, – вздохнула Машка, – И по поводу талантов… Ты умна, как сто чертей, обаятельна, обладаешь неподражаемым, искрометным юмором, на тебя же все мужское население оглядывается от двенадцати до семидесяти.
– Это они на тебя оглядываются, когда мы с тобой идем вместе.
– И на меня, конечно, тоже, – легко согласилась красотка. – Приходится признать, что я тоже совершенно неотразима. Пусть плачут те, кому мы не достались.
– Ты просто моя лучшая подруга, вот и сыплешь комплиментами.
– Согласна, красота зависит лишь от точки зрения наблюдателя, но дурнушкой тебя назвать просто язык не поворачивается.
– Вот бы мне твою внешность. В твоей красоте нет изъяна.
– Три «ха-ха»! Я просто заставила окружающих думать, что это так.
А заставлять Машка умела. Амалия не знала, кому могло бы прийти в голову с ней спорить, когда она была решительно настроена. Дураков нет, а жить каждой твари хочется.
За окном завыла сигнализация. Машка подскочила и бросилась к окну.
– Черт! – выругалась она. – Совсем забыла, что машина в ремонте. Ты мне со своей драмой совсем голову заморочила.
– А что с машиной-то? – спросила Амалия, радуясь, что можно перевести разговор на другую тему.
– Да, что-что, оставила ее за тренажерным залом, в соседнем дворе и забыла сигналку включить. На парковке у спорткомплекса мест не было.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Подруга разъезжала на симпатичном новеньком малолитражном «ниссане» ярко красного цвета. Машину ей недавно презентовал муж на очередную годовщину свадьбы. А теперь выясняется, что «жук» в ремонте.
– Выхожу через четыре часа – окно разбито, магнитола выдрана.
– Погоди, а что ты делала в этом зале аж четыре часа? – удивилась Амалия.
– Ну, может и не четыре, а пять или шесть получилось. Все, как обычно: тренажеры, массажист, фито-бар, сауна, прическа и маникюр с педикюром. Хорошо еще, что заведение предоставляет полный комплекс услуг, а то пришлось бы вообще целый день убить. А так, полдня свободно. В общем, я к тебе на такси сегодня ехала.
Машка вставила длинную сигарету в изящный серебряный мундштук и пересела на подоконник. Амалия покосилась на подругу. Сама она с большим трудом бросила курить около года назад. Рука потянулась было к сигаретной пачке, но схватила ломоть буженины.
– Ты мне скажи, твой принц на тебе жениться собирается? Пора бы уже, столько лет живете, – оседлала любимого конька Машка.
– Афанасий детей снова требует. Говорит, что семьи из двух человек не бывает в природе. Не хочет паспорт штампом марать, вдруг не рожу.
Машкина рука дрогнула и пепел упал на безумно дорогие шелковые брюки.
– Интересная позиция. Деточек захотел, значит.
– Слова, вроде правильные, но я расстроилась. Еще сказал, что нужно пойти к гинекологу и проверить, почему у нас до сих пор нет пополнения.
– Кто бы его самого проверил.
– Я так ему и сказала. В общем, скандалом закончилось, как обычно.
– Слышу это уже два года. Все хуже и хуже, – задумчиво проговорила Машка. – Не пора ли делать ноги?
– Нельзя же просто взять и сбежать, – криво улыбнулась Амалия.
– Это не побег, это – эвакуация!
Присутствие подруги и ее поддержка всегда возвращали утраченный оптимизм и веру в себя. Машка врывалась в затхлое царство немытых кастрюль и окатывала его ведрами разноцветных красок. От этого в жизнь Амалии на пару дней возвращалась радуга. Но постепенно радуга угасала и блекла, пока снова не превращалась в серые тоскливые будни.
– Вот бы и правда, вернуться на пять лет назад. Все таким ярким казалось, интересным, – размечталась Амалия.
– Так не пора ли начать новую жизнь и найти миллионера, хоть завалященькова?
– Легко тебе говорить «новую». А может, ты даже знаешь где они валяются?
– В поисках могу посодействовать, – подмигнула Машка. – Вижу дело с мертвой точки сдвигаться начало. Решено – начинаешь новую жизнь.
– Так говоришь, будто это легко.
– Что ты теряешь? Ты и так не своей жизнью живешь. Все крутится вокруг твоего возлюбленного. Пора бы уже и о себе подумать!
– Ладно, твоя взяла, – сдалась Амалия.
Машка замурлыкала мелодию и начала от радости пританцовывать по кухне.
– Только Афанасия я все равно не брошу, имей в виду.
– Здрасте вам, а как же миллионер?
– А миллионера к бабе Свете с первого этажа пристроим. Она давно без мужичка. Вдруг у нас с Афанасием еще все наладиться.
– Скажи честно, ты его любишь?
– Уже не знаю. Два года назад точно любила, а теперь… но я не могу без него, понимаешь? Когда он уезжает, я болею несколько дней.
– Похоже на стокгольмский синдром. Осторожнее, дорогая. Еще немного, и я решу, что тебе это нравится, – предупредила Машка. – Что тебя останавливает?
– Боюсь, я не готова к одинокой жизни. Он раньше таким нежным был, страстным. Вдруг все еще вернется? Видать, не совсем доканал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Когда совсем доканает – поздно будет. Нужно не к одинокой, а свободной жизни готовиться. Чем, по-твоему, отличается одиночество от свободы?
Амалия пожала плечами. Ей и в голову не приходило размышлять над подобными вопросами.
