– Да нет, не об этом речь. Я ему рассказываю, как дело было, а он в лице переменился! Про номер «мерса» стал спрашивать. Мы, говорю, его не запомнили, но эта дура нам визитку оставила. Он сказал, что сам разберется. Пока я визитку искала, он так нервничал… Никогда его таким не видела, даже когда к нему в новый филиал в прошлом году налоговая нагрянула, так не психовал. Карточку, кстати, я так и не нашла. Вот и подумала, может, ты ее забрала?
– Странно, – тоже удивилась Амалия поведению Славика. – Я действительно взяла визитку. Хотела сама позвонить сегодня, а то жить-то нам с тобой дня два осталось, потом ноги повыдергивают. Как найду – перезвоню.
– Интересно, почему Славик себя так странно повел? – сказала Машка и положила трубку.
Тонкий пластиковый прямоугольник нашелся в кармане новеньких джинсов. Амалия посмотрела на телефонные номера и решила позвонить по тому, который более всего походил на домашний.
– Ну? – неприветливо и сонно ответил женский голос.
– Могу я услышать Ренату Горскую?
– Уже слышите, – ответили без альтруизма.
– Здравствуйте, Рената, вы вчера в аварию попали и визитку нам свою оставили…
– Это вы «попали», – все еще сонно сказала девушка, – а у меня все нормально.
– Я звоню, чтобы об ущербе поговорить…
– Не телефонный разговор, – отрезала Рената. – Адрес знаешь – подъезжай, – велела она. – Опоздаешь – будешь меня потом в городе ловить.
Через два часа Амалия, пройдя через пост охраны Малиновой гривы, уже подходила к нужному дому.
– Ничего себе! – вырвалось у нее. – Живут же люди!
Верно говорят, что все познается в сравнении. Машкин загородный дом казался убогой сараюшкой по сравнению с особняком хозяйки «мерседеса». Трехэтажный дворец окружала литая, выполненная в художественном стиле чугунная ограда. Вся территория имения занимала, по самым скромным предположениям несколько гектаров и даже имела собственный лес. Амалия попыталась представить, сколько нужно зарабатывать и чем заниматься, чтобы позволить себе такое качество жизни, но у нее не хватило воображения. Хозяйка данного великолепия должна быть или крестной матерью всей русской мафии, или олигархом, что одно и то же. Не смотря на жаркий день спина и затылок покрылись мурашками.
Пожелав себе выйти из особняка живой, девушка нажала кнопку домофона. Камера видеонаблюдения стрекотнула и нацелилась на визитерку дулом объектива. Ажурная калитка беззвучно отъехала в сторону.
К дому вела широкая подъездная дорога из белой мраморной крошки. После городского смрада и суеты Малиновая грива казалась раем. Вокруг замка царила абсолютная безмятежность. Амалия невольно залюбовалась местностью. Все здесь ласкало взор и слух: гомонили в ветвях деревьев птицы, хрустальным перезвоном журчал ручей, а ветерок играл с благоухающим разнотравьем, донося до всякого, кто имел счастье здесь находиться, его божественный аромат.
На высоком крыльце, скрестив руки на груди, стояла сама хозяйка. То, что Рената тут не гостит, любому становилось понятно с первого взгляда.
– Добрый день, – поздоровалась Амалия.
– Ну, для кого добрый, а для кого и не очень, – ответила блондинка. – Деньги привезла, – сказала она, скорее утверждая, чем спрашивая.
– У меня нет таких денег, – решила быть откровенной Амалия. – Мне понадобится некоторое время, чтобы их собрать – в три дня никак не уложиться! – с отчаяньем воскликнула она.
Бровь Ренаты изогнулась и приподнялась.
– Сколько ты хочешь времени? – спросила она. – Почему ты одна приехала? Я думала вас будет двое. Подружка струсила?
– Машка не струсила, она не знает, что я поехала. Она вообще не виновата! Продам комнату и все отдам. Но за два дня такие дела не делаются.
– Значит, ты решила одна за ущерб платить? – уточнила Рената. – Серьезно?
Амалия кивнула.
– Я, конечно, верю людям, вот только знаешь, ты со всем не похожа на бедную сиротку.
Теперь пришел черед Амалии удивляться.
– Все дело в том, что мне доподлинно известно, сколько «стоит» твоя внешность. Так что прибедняться и валять дуньку передо мной занятие бессмысленное. У меня, видишь ли, сеть салонов красоты по всей стране.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Но у меня действительно нет таких денег, и мне потребуется месяц, чтобы продать комнату в коммунальной квартире, – сказала Амалия и почувствовала, как глаза заливают слезы.
При мысли о продаже охватывало отчаянье. Еще бы, собственное жилье – свой угол! Потерять единственное, чем она располагает в этой жизни – ее последнюю соломинку. Теперь ей некуда будет уйти, если Афанасий решит разорвать отношения.
– Э-э-э! Ты что, плачешь? – вытянула в предостерегающем жесте руки Рената. – С ума сошла? Да, погоди, ты!
Но Амалия уже не могла остановиться. Переживания последних месяцев выплеснулись наружу.
– Афанасий… плохо… не могу… за что… деньги… – сквозь рыдания всхлипывала она, не в силах с собой справиться.
– Так, ну-ка, пошли в дом, – решительно сказала Рената.
Амалия едва переставляла свинцовые ноги. Ее мир вот-вот рухнет.
– Рассказывай по порядку, – велела хозяйка и впихнула гостью в глубокое мягкое кресло в холле. – Очень тебя прошу, перестань плакать.
Рената протянула платочек с вышитыми инициалами и приготовилась слушать.
Амалия считала себя хоть и эмоциональным человеком, но привыкла все держать в себе. Жаловаться и откровенничать с посторонними людьми считала недостойным, но сейчас, к своему собственному удивлению, и сама не заметила, как вывалила на симпатичную «новую русскую» все, что наболело за последние два года. Та слушала внимательно и ни разу не перебила. Когда гостья успокоилась и закончила свое невеселое повествование, задумчиво сказала:
– Боже мой, я думала, на свете не осталось таких людей. И досталось же тебе! Ты что, только что выпустилась из закрытого пансионата для благородных девиц? Это же надо так не знать жизни!
– А тут еще эта авария с ущербом.
– М-да, тебя просто саму за деньги показывать можно, – восхитилась Рената. – Ты что, правда думала, что тебе платить придется, да еще собиралась это сделать в одиночку? Опасное для бюджета сочетание – патологическая честность и наивность. Нельзя же быть такой порядочной в наше трудное время.
Амалия пожала плечами.
– Но машина-то разбита. Кто-то должен ее теперь ремонтировать.
– Я сама виновата, гнала быстро. Тоже проблемы навалились. На нервах была, вот и озверела. Особенно, когда твоя подруга курицей обозвала. Ты все равно ничего не смогла бы сделать в той ситуации. Там, я сразу отметила, как из машины вышла, тебе от меня спрятаться негде было. Это я от досады и злости вас пугала. Не думала, что всерьез воспримите, а ты возьми и явись ко мне.
– Зачем же ты мне сегодня встречу тогда назначила?
– Любопытство одолело. Интересно было знать, с чем пожалуешь. Ну, будем считать, что проехали эту неприятную историю, хорошо? А по поводу твоего милого, он же тебя просто использует!
Тоже самое все время талдычила и Машка, а с некоторых пор, Амалия и сама стала это понимать, так что сейчас просто кивнула.
– Мне все равно идти некуда. У Машки муж, а в коммуналке жильцы живут. Не выгонять же людей на улицу неожиданно. А других друзей у меня нет.
– Ну, теперь-то можешь считать, что есть, – заявила Рената, ткнув себя указательным пальцем в грудь. – Так что, если останешься у меня, буду очень рада, а то в этом огромном доме я скоро завывать по ночам начну. Зачем только родители отгрохали такое огромное здание? Тут такая жуткая тишина бывает, ты даже не представляешь, – поделилась она. – Ни подруг, ни друзей. Даже по душам поговорить не с кем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Неужели совсем никого? – посочувствовала Амалия.
– Люди, с которыми я общаюсь, имеют довольно специфическое представление о дружбе. В этих кругах не принято говорить по душам. Я живу в мире гарпий, фурий и горгон. У меня есть брат, но он тоже живет в другой стране. Возвращаюсь вечерами, а тут могильная тишина. Иногда бежать отсюда хочется. А ждать, пока родители вернутся, еще долго придется.
