– Я вижу, что вы именно просто сидите и наблюдаете за людьми без всякой цели. Вы кого-нибудь встречаете или провожаете?
– Нет, – честно признался я. Если бы соврал, они могли спросить номер поезда и тогда стало бы еще хуже.
– Тогда зачем вы здесь?! – уже совсем угрожающе спросил лейтенант. Второй милиционер выглядывал из-за спины старшего, вообще чувствуя себя лишним, словно случайный свидетель семейной ссоры.
– Кофе попить. Очень люблю моккочино из автомата. А такое, как в этом, – я кивнул в сторону стоящего неподалеку короба, – нигде не попьешь. Вкус особенный.
Мент отступил от меня на два шага.
– Пройдемте с нами, – приказал он.
Я тяжко вздохнул.
– Прошу меня извинить. Часто мои шутки неуместны. И хуже того, совершенно не ко времени.
После моих слов лейтенант немного расслабился, и снова подошел ближе, нависнув надо мной серым камнем.
– Итак? – выжидающе протянул он.
– Я журналист… писатель. Вокзал меня вдохновляет, вот и все. – Для пущей убедительности я залез в сумку и вытащил удостоверение журналиста-международника. Милиционер внимательно изучил мой документ, который для меня надежнее паспорта. Пробубнив мои данные в рацию и получив из нее “добро”, он отдал мне документ, козырнул, и мы расстались.
Потом я неоднократно замечал, что второй патрульный, который за все время «столкновения» не проронил ни слова, в процессе обхода постоянно на меня пялился. Наверное, он-то и отпугнул от меня вдохновение, ради которого я пришел на вокзал. Пришлось обойтись кофе и книжкой. В тот день я ушел ни с чем.
Ровно через неделю, сидя на том же месте, в момент, когда я делал в блокноте пометки, надо мной возникла тень. Подняв глаза, я обнаружил того второго паренька, что был с лейтенантом. Назвать его ментом язык не поворачивается. Потому что еще в прошлый раз у меня возникло ощущение, будто совершенно случайного человека, например, учителя начальных классов, переодели в форму и заставили бродить по вокзалу в поисках нарушителей. Не был он похож на представителя правоохранительных органов.
– Андрей Иваныч, можно к Вам присесть? – вежливо спросил паренек, одетый в черный спортивный костюм. Сейчас он больше походил на воспитанного хулигана.
– Да, конечно, садитесь. Я переложил сумку на другой край, чтобы освободить сидение. Парень присел.
– Меня Алексей зовут… Леша.
– Очень приятно, – мне совершенно было непонятна цель его появления. – Чем могу быть полезен?
Он замялся, не зная как начать:
– Я хотел просто с Вами пообщаться.
– Пообщаться?! – удивился я.
– Ну… дело в том, что мой отец, царство ему небесное, рьяно следил за Вашей карьерой. Все журналы скупал с Вашими статьями, и очень уважал Ваше мнение. Если бы он узнал что Вы сейчас в нашем городе, совершенно непонятно, каким образом оказались…
– Из-за вокзала, – пояснил я.
– Что?
– Говорю, я в вашем городе поселился исключительно из-за вокзала.
– А что с вокзалом не так? – он все силился понять меня.
– Наоборот, очень даже так. Не поверишь, но я полстраны объездил, пока не нашел подходящий вокзал.
– Зачем? – недоумевал мой новый знакомый.
– Как зачем?! Чтобы статьи писать, конечно. У меня после развода в душе кое-где брешь образовалась… так сказать, некоторые полки опустели…
– Полки? – уточнил Леша.
– Потом как-нибудь объясню. И вот из-за этой пустоты внутри я не мог работать. И чтобы суметь дальше творить, создавать свои статьи, мне нужно было эти пустоты чем-то заполнить… Временно, само собой. Пока не зарастут. Мне для вдохновения особое место нужно – энергетически активное. У каждого оно свое. У меня это вокзал. Причем именно этот вокзал. Понимаешь?
– Нет…
Я тяжко вздохнул.
– Чтобы понять, ты должен хоть что-нибудь написать.
– Что написать?
– Ай, все равно… Главное, чтобы с душой, от себя! Письмо, рассказ, историю, воспоминание – что угодно. Это, конечно, если хочешь понять про мой особый вокзал.
– Хочу.
– Тогда напиши что-нибудь и принеси, – предложил я.
– Хорошо. Можно еще вопрос?
– Конечно.
– Мой отец всегда спросить у Вас хотел… Про Вашу биографию почти ничего не известно. Ему интересно было, каким образом Вы в журналистике оказались? Он говорил, что Ваши статьи ни на чьи не похожи из всей писчей братии. Папа говорил, что у Вас даже не то чтобы стиль особенный, а скорее душа между строками хранится!
Тогда я ему и рассказал о том случае.
– Теперь понял, почему я журналистику выбрал?
– Кажется, да, – кивнул Леша.
– Ну вот и славно, – зевнул я.
Он замолчал, о чем-то задумавшись, а я не мешал ему размышлять. Может, что полезное для себя надумает.
– Вы это… мне в прошлый раз сказали написать что-нибудь, если хочу про вдохновение понять, – он полез в карман, достав оттуда сложенный вчетверо листок. Вот!
Леша протянул мне свое сочинение, совсем по-детски, словно в школе учителю на проверку. Я взял его листы и положил их на соседнее сидение, рядом с сумкой.
– Вы не будете читать? – недоуменно спросил Леша.
– Нет, зачем?! Мне твой опыт нужен, а не текст. Написав что-то, ты теперь знаешь, как это делается, и сможешь сам больше понять.
Он все еще смотрел на меня непонимающе. Не знаю, что у него происходило в голове, но внешне это выглядело так, словно каждая мысль дается ему с большим трудом.
– Когда писал, что самое сложное было?
– Самое сложное? – повторил он, пытаясь вспомнить. – Самое сложное? Мне вообще эти два листа с огромным трудом дались. Но труднее всего – правильно выразить на бумаге то, что в голове.
– В самую суть! – обрадовался я точности его слов. – Правда, рой мыслей в голове абсолютно отличается от того, что в результате записано?
Он кивнул.
– Основная сложность, по крайне мере для меня, всегда оставалась и останется – как так выразить свои ощущения, чтобы другие поняли тебя правильно.
– И? – поторопил он меня.
– А что “и”?! Смотри по сторонам, ничего не делай, старайся не думать… и ты поймешь зачем я прихожу на вокзал.
После этих слов, я совершенно привычно приложился головой к холодной стене “под мрамор”, и начал смотреть… Леша, последовав моему примеру, сделал так же.
…Сначала мне скучно. Я сижу, просто глядя перед собой. По привычке моему телу и мозгам хочется себя чем-нибудь занять, увлечься или уснуть, но я подавляю любые желания и выметаю из головы любые мысли. Это тяжело, но я упорно продолжаю просто смотреть перед собой – не оценивать окружающих, не стараться что-то понять или уловить – а именно просто наблюдать. Я – наблюдатель.
Спустя полчаса такого вот бездействия, я начинаю ВИДЕТЬ зал ожидания. Место, где удивительно смешаны спокойная леность и неожиданная спешка. В этом месте люди прибывают как бы в пограничном состоянии – им не надо здесь быть какими-то, здесь единственная задача ждать, чтобы потом спешить. И весь этот муравейник, то заполненный до предела, то полупустой, – вдруг расщепляется на отдельные составляющие – нет больше единого вокзала. Объявление о прибытии и отправлении, дрожь стен от проползающих мимо титанов, запах мазута, такие разные и одновременно одинаковые люди – все это становится самостоятельной, отдельной сущностью. Они разделяются, отдаляются друг от друга, а между ними лишь пустота… вот эта пустота и нужна мне. Я закрываю глаза и впитываю ее, поглощаю – мое вдохновение на целую неделю. Улавливаю каждый шорох, запах, звук. Я наполняюсь кипящей, сокрытой в движении жизнью, чтобы создать что-то свое, чтобы написать еще одну историю о настоящем человеческом.
– А почему вокзал именно в нашем городе? – продолжил Леша свои расспросы, согреваясь теплым моккочино из автомата. – Вы сказали, что полстраны объездили в его поисках его. Чем вам другие не угодили?
Я отхлебнул из пластикового стаканчика и стал объяснять:
– Хорошее вино любишь?
Леша хмыкнул:
– Так себе. Я больше по пиву.
– Ты просто хорошего вина не пробовал. Точно бы оценил. Ну да ладно. Ты знаешь, чтобы сделать хорошее вино, нужны определенные климатические условия: воздух, влажность, температура, плюс особый состав почвы? Причем для каждого сорта винограда он должен быть свой.
В определенных условиях и плоды созревают определенные, даже у одного и того же сорта. Вот почему одна бутылка вина стоит десять долларов, а другая – триста десять.
– Ого! – свистнул Леша. – Ничего себе разница.
– Эта разница в триста зеленых – именно цена места, где созрели плоды.
Леша улыбнулся:
– Кажется я понял аналогию
– Вот и славно. На Казанском слишком шумно и грязно, в Самаре мне не нравится внутреннее убранство. А здесь – самое то! Вот почувствуй…
Я замолчал и стал наслаждаться характером местного вокзала – здание тряслось и рычало, вселяя восхищение и страх перед очередным многотонным гигантом, прямо сейчас отправляющимся в дальний путь.
