Она выпалила все это, словно наэлектризованная, глядя поочередно то на отца, то на Клауса. Затем, взяв себя в руки, снова приняла холодный, небрежный вид.
— Поздравляю, — сказал Клаус.
— Минутку! — нахмурился Кротхоф. — Сегодня вечером? Так сразу? Не будет ли это несколько…
— Ах, что ты. Я это уже играла, — пояснила Ева. — Моцарта я сыграю с закрытыми глазами. Одной репетиции с оркестром и дирижером вполне достаточно. Я уже туда звонила и обо всем договорилась. Практически я уже в дороге, папа. Я зашла только для того, чтобы предупредить тебя, что еду.
Она поднялась из кресла и подошла вплотную к Кротхофу.
— Сплюнь три раза через левое плечо, — сказала она.
Кротхофу ничего другого не оставалось, как выполнить приказание дочери и трижды плюнуть.
— Ты тоже, — обратилась она к Клаусу.
— Я тебя немного провожу. Я уже собрался уходить.
— Прекрасно, — кивнула Ева. — Ты хоть ненадолго составишь мне компанию. Итак, всего доброго, папа. Я тебе позвоню. Может быть, я задержусь там на пару дней.
— Будь осторожна. — Это звучало довольно беспомощно. Кротхоф выглядел просто жалким рядом со своей великолепной дочерью, которую он, очевидно, боготворил, но та не замечала этого.
— Не беспокойся, папа.
Клаус отворил дверь, и Ева вышла из комнаты.
— До завтра, Майнинген, — сказал Кротхоф и, с облегчением вздохнув, снял пиджак. — И передайте своему брату от меня привет, хоть мы и не знакомы. Непременно.
Еве совсем не нравилось, что Клаус должен куда-то звонить по телефону; ей пришлось сидеть в приемной в желтом пластиковом кресле, положив ногу на ногу и курить, попросив у Леммляйн огня для сигареты.
Клаус искал номер телефона в записной книжке. Весь мир отдыхает во время отпуска. Есть каникулы и у Земельной палаты — значит, Леонгард сейчас в своем сельском доме в Верхней Баварии — Моосрайне.
— Ну как, Леммляйн, — заговорила Ева, — помогают вам похудеть таблетки, которые я вам недавно дала?
Леммляйн засопела. Как она ненавидела эту раскрашенную куклу! Ее и ее вопросы, да еще при Клаусе Майнингене, который, конечно, даже не улыбнется на ее плоские шуточки, но и не оборвет ее. И как он только разрешает говорить всякий вздор?..
— Меня зовут «фроляйн Ламм», — заносчиво сказала Леммляйн, на секунду оторвавшись от машинки и снова углубившись в работу.
— Ну, хорошо, фроляйн Ламм; не хотите ли вы поздравить Клауса Майнингена? — продолжала Ева. — Ведь вы, я полагаю, в курсе дела.
— Вовсе не обязательно, — мгновенно вмешался Клаус и умоляюще взглянул на Леммляйн, но было уже поздно. Нечего было трепать о своих замыслах.
— Ну что, выполнили вы свое решение? — невинным тоном спросила Леммляйн.
— Нет, — пробурчал Клаус, обозлившись.
— Что за решение? — спросила Ева.
— Герр Майнинген хотел…
— Замолчите, Леммляйн. Я говорю по телефону.
Леммляйн хмыкнула и начала вертеть в руках письмо, лежащее около машинки. Ева пожала плечами и проводила глазами дым от сигареты, одновременно покачивая ногой. Очевидно она погрузилась в свои мысли о фортепианном концерте.
Гудки в трубке. Свободно. Щелчок и голос на той стороне провода: «Ошиблись номером!»
— Леонгард!
— Клаус? — помедлив, отозвался голос.
— Угадал. Представь себе…
— Откуда ты говоришь?
— Я в Мюнхене. Я…
— Да-да. — Леонгард, казалось, облегченно вздохнул. — Я уж подумал, что ты застрял с неисправным мотором где-нибудь на автостраде и мне снова придется тебя выручать.
Клаус отчетливо представил возмущенное лицо своего брата — тот был старше на двадцать лет — и потребовалось несколько секунд, чтобы эта картина исчезла.
— Ты еще не забыл? Как это похоже на тебя! Но тебе предстоит пережить неприятность иного рода: я хочу к тебе приехать!
— Послушай, Клаус: я занят и, кроме того, ожидаю сегодня вечером…
— К сожалению, я не могу воспользоваться машиной, приеду поездом. Доставь меня к себе с вокзала.
— Я же сказал…
— Чао, Леонгард!
Клаус положил трубку и показал невидимому брату язык. Ничего страшного. Он приедет к Леонгарду, расскажет, как идут дела, и протянет ему руку — помирится с братом. Интересно посмотреть, как этот взрослый инфант будет реагировать на то, что у него впервые не попросят денег.
— Я готов, — обратился он к Еве. — Извини, что заставил тебя ждать.
Она вдавила сигарету в пепельницу, встала с места и улыбнулась. Она едва доставала ему до плеча.
— Ты же знаешь, что ради тебя я готова на все. Пошли.
— До свидания, Леммляйн! — крикнул Клаус, обернувшись.
Ну разве можно на него сердиться? Разве можно устоять против его обаяния?.. Леммляйн благодарно кивнула Клаусу — ведь не забыл же о ней даже в присутствии Евы Кротхоф.
3
Ева подошла к своему бананово-желтому «порту» и оглядела забитую до отказа автостоянку.
— Что ты стоишь? Где твоя машина?
— Я… — Клаус какое-то время соображал, что ответить. — Моя машина в автосервисе.
— Могу тебя подвезти, — Ева вздохнула.
— Это превосходная идея, — сказал Клаус. Потом он словно что-то вспомнил. — Минутку, я сейчас вернусь!
Ева удивленно глядела, как он, пробравшись через заполненную машинами стоянку, перебежал перед носом разгневанных водителей дорогу, скрылся в лавчонке на той стороне улицы. Она сидела за рулем и ждала, ничего не понимая.
Клаус вернулся и, запыхавшись, повалился на сиденье. Он держал в руках одну-единственную лиловую орхидею и воткнул ее в вазончик, который был укреплен перед ветровым стеклом со стороны водителя.
— Вот теперь перед тобой будет твое отражение, — сказал он.
Ева слегка ударила его по плечу, потом обняла и поцеловала.
Клаус принюхался:
— Новые духи?
— «Скандал», — сказала Ева.
Клаус подмигнул ей.
— Твой папаша предупреждал, чтобы я воздерживался от скандалов.
Она рассмеялась и включила мотор.
— Хочешь поехать со мной в Зальцбург? — спросила она. — Сейчас заедем к тебе, захватишь темный костюм и зубную щетку… Что скажешь?
Он наморщил лоб. Однажды он уже побывал на ее концерте. Она сидела за роялем, как сказочная фея. Исполнялся а-мольный концерт Грига; она играла с невероятной экспрессией, одухотворенно, так что потом Клаусу в продолжение трех недель снова пришлось привыкать к мысли, что Ева — женщина, просто женщина из плоти и крови, которая любит венские сосиски с картофельным пюре. Он покачал головой.
— Извини, но я не могу… Лучше не надо.
На мгновение между ее бровями залегла кротхофская складка.
— Тогда предоставь мне, по крайней мере, возможность самой распорядиться своим временем.
— Это, в самом деле, зависит только от тебя. Кроме того, ты знаешь, я договорился с братом, что навещу его в Моосрайне. Мне бы хотелось как можно быстрее, осуществить свое намерение.
— Моосрайн? — повторила Ева. — Это совсем недалеко от шоссе, ведущего в Зальцбург! Если мы возле Хайдхауза свернем с автострады, считай, что мы уже там. Ну как, договорились?
В знак согласия он крепко пожал ей руку, лежащую на руле.
— Спасибо, Ева. Прекрасно. Едем. — Он усмехнулся. — Ты лучше ездишь в моем присутствии, а я — когда ты рядом.
Прежде чем они выехали на автостраду, Ева сделала идущее от сердца признание:
— Меня радует, что ты наконец согласился со мной.
Клаус бросил на нее многозначительный взгляд. Она застыла в напряжении.
— Ты что-то хочешь сказать? — спросил Клаус.
Солнце раскалило крышу машины. Клаус открыл боковое окно. Ветер ерошил волосы. Он скорее мешал, чем нес желанную прохладу. Ева, по-видимому, легче переносила жару. Ее холодный профиль с точеным носиком и небольшим, но весьма энергичным подбородком никоим образом не выдавал состояния ее души.
— Однако до сих пор ни тебе, ни мне никогда особенно не нравились совместные поездки, — сказала она. И добавила: — Я тебя еще не поздравила с большим успехом.
Клаус приподнялся на сиденье.
— Это еще не успех. Пока я только получил шанс. Твой отец — стреляный воробей. Он все и затеял. Уважаю.
— Он тебя тоже. Но не с моей подачи. — Ева передвинула рычаг на четвертую скорость, прежде чем снова заговорила. — Короче, он интересовался, как у нас с тобой дела.
Клаус подпер рукой подбородок и уставился на дорогу. Несколько минут ни он, ни она не проронили ни слова.
— И что ты ему сказала?
— Правду.
— А именно?
— Что я не знаю.
Клаус кивнул. У него было такое чувство, словно он не сделал того, что нужно. Не протестовал, не спорил. Конечно же, он должен был ей сказать, что она прекрасно все знает, потому что скоро год, как они встречаются. Возможно, Ева даже ждала, что он скажет что-нибудь в этом роде. Но Клаус не мог себя к этому принудить. По здравым размышлениям, он даже не знал, что у него с ней получится.
