На этот раз Руфа присоединилась к многозначительным взглядам. Сестры Лидии не верили, что она разлюбила бывшего мужа.
— Продолжать жить в браке имело бы смысл лишь в том случае, если бы у Рэна была куча денег, — сказала Селена.
Руфа подлила себе в чашку немного вина.
— В нашей семье всегда очень серьезно относились к любви. Каждый раз это приносит нам одни неприятности.
— Но Линнет — дитя любви, — заметила Лидия.
— Оставим Линнет. — Руфа скрестила свои длинные ноги и небрежно откинула волосы. — Может, лучше поговорить о браке по расчету? Сто лет тому назад это имело бы смысл.
Без особого энтузиазма сестры попытались сосредоточиться на реальном внешнем мире.
— Думаю, я смогла бы выйти замуж за человека, которого не люблю, — задумчиво проговорила Нэнси. — Если, конечно, он мне не совсем безразличен.
— Уверена, ты можешь попытаться, — сказала Руфа, — поскольку имеешь в виду любого, на кого можно опереться.
Нэнси улыбнулась с явным удовлетворением.
— Если бы я была такой разборчивой, как ты, то вообще не получала бы удовольствия.
— Разборчивость не принесла мне ничего хорошего, — вздохнула Руфа.
Она не часто упоминала об этом эпизоде своей жизни, когда единственный раз повздорила с Настоящим Мужчиной. Он безжалостно подтрунивал над ней по поводу ее романа с Джонатаном. Он развлекал семью таким чудесным подражанием Джонатану, что даже Руфа была вынуждена смеяться. Серьезное отношение Руфы к любви встревожило его. Единственный раз в жизни Настоящий Мужчина обнаружил, что делит свой трон с кем-то еще.
— Все это как в хорошем фильме на Чэннел Фор, — любил шутить он, наблюдая за склонившей золотисто-каштановую голову Руфой. — Склонный к сутенерству романист из Лондона арендует загородный домик, влюбляется в местную рыжеволосую красотку, а затем мчится домой к жене, чтобы описать все это.
Так, в общем-то, и было. В то время, три года назад, Руфа не знала, что отдать сердце Джонатану Уилби — это всего-навсего иллюзия. Она была готова преподнести ему в жертву и душу и тело, а он был не в состоянии совладать с ее энергией и с проделками ее аристократической семьи, выступавшей с угрозами в его адрес. Руфа так и не поняла до конца, почему Джонатан неожиданно испугался. Она подозревала Настоящего Мужчину, но не знала в чем; и это был единственный рубец на памяти о нем.
— Если хотите знать мое мнение, — сказала Нэнси, хватаясь за бутылку, — любовь — единственное, ради чего имеет смысл жить на земле. Но я не очень уверена относительно замужества. Взгляните хотя бы на Лидию.
— Да, верно, — вздохнула Лидия, — взгляните на меня.
Десять лет тому назад Лидия, совсем еще подросток, безумно втрескалась в Рандольфа Веррола, который занимался разведением коз на небольшом соседнем участке и полагал, что ношение кристаллика в кармане трусов увеличивает сексуальную потенцию. Мать Рэна жила в разрушенном шотландском замке, превращенном ею в коммуну. После смерти отца ему достался фермерский домик, ютившийся на нескольких захудалых акрах. Здесь Рэн разводил коз, устраивал на уик-энды факельные шествия и медитировал голым.
Редкостная смуглая красота Рэна ослепила Лидию и заставила закрыть глаза на абсурдность его поведения. Как и Настоящий Мужчина, он был итонцем чисто декоративного толка. Лидия сочеталась с ним браком на лужайке в индийском сари и с венком из лютиков на голове.
Как и предсказывал Настоящий Мужчина, смеясь, с первого же дня, брак увяз в трясине неудач и разочарований. Некомпетентность Рэна была потрясающей. После того как козы съели что-то и подохли, он прибегал к различным способам добывания денег, не очень утруждая себя настоящей работой. Все, к чему бы он ни прикасался, было обречено на провал.
С финансовыми кризисами Лидия свыклась. Но измену вынести не смогла. Подобно Настоящему Мужчине, Рэн был на редкость неверным мужем. В конце концов Лидия отчаялась и притащилась домой, в Мелизмейт. Семья восторженно приняла ее снова в свое лоно: чтобы отметить это событие, Настоящий Мужчина обменял фарфоровую ванну для ног на две бутылки шампанского. Это означало, что Линнет остается с ними, а они обожали дочь Лидии.
Поскольку Рэн был отцом благословенной Линнет и добродушным парнем, сестры любили его. Он был любящим отцом и добрым соседом, но не являлся образцом для брака. И, если уж на то пошло, для любви.
— Любовь, — объявила Руфа, — слишком переоценивают.
При таком неуважительном отношении к ее raison d'ktre Нэнси взвизгнула:
— О да. Сильно переоценивают, причем миллионы людей. Но все мы заблуждаемся. Не слушайте нас.
— Тим Дент так велик, не правда ли?
— Тим — это легенда, — настаивала Нэнси. — Послушали бы его стихи.
— Я серьезно, — Руфа не отвлекалась от главной темы. — Искать богатого мужа, должно быть, лучше, чем трахаться в фургоне.
Нэнси тихонько застонала:
— Ну и что? Скоро я буду с благодарностью вспоминать фургон. Когда это место будет продано, у нас не будет времени бегать за богатыми. Мы будем заняты зарабатыванием себе на хлеб и поисками жилья.
— Я не буду, — мрачно вставила Селена. — Я должна жить в этом дерьмовом коттедже в Бэнгеме с мамой и Роджером. Она говорит, я должна сдать экзамены.
— Значит, должна, — сказала Руфа.
— Я не буду поступать в университет, хорошо?
— Заткнись. Будешь.
Лидия нахмурилась с выражением тревоги.
— Мама говорит, что всегда найдет место для Линнет, но не для меня. А я в любом случае не могу жить отдельно от нее. Так что, возможно, я кончу тем, что поселюсь в сарае Рэна, пропахшем хлоркой, и рядом с его ужасной подругой.
— Так что остаемся мы с тобой, Ру, — сказала Нэнси. — У меня все-таки есть амбиции, как вам кажется? У меня есть планы на будущее. Когда придет время, я стану работать в пабе сверхурочно.
Руфа рассмеялась:
— Ну и амбиции!
— И совсем перестану брать чаевые в виде алкогольных напитков.
К счастью, государство не усматривает разницы между распадом аристократического рода и обычной нищетой. Будучи матерью-одиночкой с оставшимся без гроша бывшим мужем, Лидия получала небольшое государственное пособие; она называла его «собачьи чеки», потому что они были очень малы. Селена же намеревалась получать пособие, как только окончит Сэнт-Хильдегард, что бы Руфа ни говорила.
Нэнси, не учившаяся ни в колледже, ни в университете, вносила свою лепту в доходы семьи, работая барменшей в деревенском пабе. Он назывался «Герб Хейсти», и когда Настоящий Мужчина услышал, что она устроилась туда на работу, то не знал, радоваться ему или плакать. Его собственный родовой герб украшал полуразвалившуюся табличку при входе в паб с фамильным девизом: «Evite La Pesne». Настоящий Мужчина говорил, что это означает: «Избегайте утомления», и не очень-то это подходяще для настоящей норманнки из рода Хейсти — подавать пивные кружки и следить за порядком. Он всегда беспокоился относительно чистоты семейной крови, тем более что сам женился на женщине не своего класса и произвел на свет генетические чудеса. Нэнси удалось убедить его, предоставляя ему бесплатное питье и напоминая, как сильно они нуждаются в деньгах. Настоящий Мужчина дал добро: он надеялся, что работа у стойки — это призвание его дочери.
