ноги становилось все тяжелее.
– Ты не помнишь это место, Канна?
Я сжала крепче ее руку, погружаясь глубже в болото.
– Нет, Ива. Разве мы тут были?
– Да, очень давно. С мамой.
– Не помню. – Страх острый как нож вонзился в грудь. Наша мать умерла, когда мы были детьми. Утопла.
– Да, как раз на этом месте мы и были.
Ива остановилась и засмеялась.
– Не верится, Канна. Я навсегда запомнила это место. – Сестра развернулась ко мне. – Скажи ты совсем ничего не помнишь?
– Нет, Ива. Ты меня пугаешь.
– Прости. Я тебя люблю, Канна.
– И я тебя.
Она кивает головой и опускает руки в болото. Меня охватывает болезненное дежавю и во рту поднимается гнилостный привкус.
– Ива, ты сейчас утонешь. – Я шагаю на одном месте, чтобы подняться с илистого дна. Теперь вода доходит нам до пояса и лицо Ивы пропадает под этой мутной жижей. Страх и мороз проникают под кожу. Топь противно заползает под одежду и ползет вверх, пропитывая вещи. – Ива!
Она выныривает и кричит. В ее руках что-то есть. Из мутной вонючей воды появляется лицо.
– ДА, Канна! О, Ткачиха. – Ива плачет.
Ребенок на руках срыгивает темную жижу. Сестра достает из-за пазухи тряпку и пытается стереть болото, плотно облепившее крошечное лицо. Он разлепляет веки и старается откашляться. Ива подхватывает его и стучит по спине. Младенец изрыгает густой ил и затихает.
– О, да. Это мое дитя.
Я застыла. Необратимое кошмарное желание. Меня мутит. Ребенок кашляет и хнычет.
– Ива, это не твой ребенок.
– Канна. – Она смеется. – Мой. Конечно, мой.
– Нет, это какая-то болотная тварь. Урод. Или что хуже…
Сестра поворачивает ко мне лицо и медленно подходит ближе.
– Глупая, ты не помнишь. Канна. Так уже было однажды. Однажды мы с мамой так пробудили тебя. В этом самом месте.
Дышать становится тяжело, будто мох заполз мне в легкие.
– Что.
– Ты умерла. Глупое недоразумение, упала с нашей крыши. Мы похоронили тебя, а на следующий день спустились они и мама приняла участие в ритуале. Ночью она меня разбудила. – Ребенок снова выплюнул болотистой жижи и захныкал. Ива закутала его в шарф. – Разбудила и сказала, что вернет тебя. Но ей нужна моя помощь. Мы пришли сюда, вода заливалась мне в горло, Канна. Я еле дышала. Мама опустила руки и вытащила тебя. Ты вся была покрыта илом. Как глиняная кукла. Но это ведь была ты.
Ива погладила мне лицо:
– Ткачиха сказала маме, что ей придется отдать топи другую жизнь взамен… Как только ты показалась из воды, мама передала тебя мне. А сама превратилась в болото. Растаяла прямо тут.
– Ива.
Сестра делает шаг назад. Я поднимаю руки, чтобы ухватится за нее, но вместо этого проваливаюсь ногой глубже в ил.
– Ива!
Она отдаляется, медленно шагая с ребенком на руках. Холод пронзает тысячью иголок, словно колья вонзаются в стопы и я не могу больше их поднять.
– Ива! Боже, почему? Не оставляй меня!
– Пора отдавать долги… Канна. Это ведь ты убила его. Не говори ничего, я знаю, что это была ты. Мы с тобой одно целое. Я видела, как ты на него смотришь.
– Нет.
Судороги сводят тело. Меня выворачивает грязной густой водой. Я пытаюсь выкрикнуть ее имя, но спазмы давят горло и грудь. Рвет вновь и вновь этой бесконечной черной топью. Болото затягивает все глубже и я вижу, как Ива медленно отдаляется от меня. Уходит, спасаясь от холода и трясины. Вдыхаю и вязкая топь проникает в меня, поглощая внутренности. Последнее что я вижу сквозь мутные воды – как Ива разворачивается и уходит. Счастлива без меня.
В оформлении обложки использована фотография автора Paul Siewert с сайта https://unsplash.com/ по лицензии CC0.
