– Ну, так, как вернетесь в столицу, сделайте любезность, пришлите, пожалуйста, с нарочным издание господина Фарадея «Об электромагнитной индукции.» Желательно на русском языке, мой английский совсем слаб, впрочем, как и французский, мы же в глуши выросши.-
– Лизонька, душечка! – только и воскликнул Ян Карлович.
– Вот в немецком, пожалуй, я и сильна, спасибо Яну Карловичу, – не обращая на возглас внимания, добавила Лиза, – пожалуйста, не забудьте, господина Фарадея – английского естествоиспытателя. Вас, я так подозреваю, больше корабли интересуют, вы, как я полагаю, по военной части больше, может, в блокнотик запишите название? —
– Обязательно, сударыня. Вы правы, больше по военной части, но с удовольствием выполню вашу просьбу и незамедлительно, – не меняя выражения лица, невозмутимо заметил опекун, – занимательное чтиво, я, правда, ознакомился с ним в английском варианте.-
Лиза даже чуть поперхнулась, судорожно глотнув воздух, и несколько смутилась, услышав такое, но тут же пришла в себя.
– Что ж, возможно нам будет, что обсудить, – надменно приподняв подбородок, бросила она и направилась к резной двери кабинета.
– Елизавета Дмитриевна, подождите минутку.-
– Еще что, – вскинулась Лиза. Ее всё больше возмущал этот столичный сноб, его приказной тон, металл в голосе, словно он не у Лизы в имении, а на плацу и муштрует этих бедолаг новобранцев-рекрутов, но и потом… его внешний вид… щегольской сюртук… Она видела таких на светских раутах. Напомаженный франт, столичный денди, переходящий приз от одной светской дивы к другой, пустой охотник за куртуазными интрижками. Неприязнь волной нахлынула на Лизу, погребая под собой все проблески доброго отношения, и уже любое его слово она воспринимала, как вызов: – что изволите, сударь? – Лиза резко обернулась и посмотрела прямо на опекуна.
– Елизавета Дмитриевна, не будете ли так любезны, завтра показать то место, где вы видели фрегат.-
– Может, мне вам просто объяснить? – язвительно спросила Лиза.
– Вы предпочитаете делать такие вылазки в одиночестве? – в голосе графа снова послышались металлические нотки, – с сегодняшнего дня, как ваш опекун, ответственный за вашу судьбу с сего момента до замужества, я запрещаю вам одиночные вылазки. Прогулки за пределами усадьбы исключительно с моего разрешения и в сопровождении выделенного мной человека. Я полагаю, вы просто не отдаете себе отчета в серьезности положения в данном районе.-
Лиза со злостью убрала прядь волос со лба: – ну, это мы еще посмотрим, вы же всего полагаете? – и четко слышимый вызов прозвучал в ее словах наперекор произнесенному графом. Она, резко рванув дверь на себя, вышла из кабинета.
– Вот и познакомились, – только и проговорил несколько растерянно вслед опекун.
– Голубчик, Андрей Николаевич, я даже не знаю, что сказать, – развел руками Ян Карлович, – покойный граф в Лизоньке души не чаял. Поздний брак, разница с матушкой Лизы больше чем в два раза, поздний единственный ребенок. Баловал ее безмерно. Ей бы женская ласка для воспитания, но знаете, ее матушка умерла, когда Лизе только второй годок пошел. Покойница, царствие ей небесное, была кротким созданием, богобоязненным. Лиза – чертенок в юбке. Да и не всегда в юбке, – робко поправился он, – вы же сами выдели, всё французские модные журналы.-
– Да уж, – ухмыльнулся Андрей Николаевич, – как же стремительно французская мода затягивает наших эмансипированных барышень.-
– Ее батюшка не препятствовал, – тихо пояснил Ян Карлович, – девица Надежда Дурова награды из рук самого Кутузова получала, пока щеголяла в гусарских чикчирах, а они куда бесстыдней кавалерийских рейтуз – говаривал покойный граф. Нет, даже не это приводило его в уныние. Он гораздо более сокрушался, дивясь всё ее неуемной жажде познаний. Вы не поверите, в Петербурге, однажды, уже совсем собравшись на бал, в вечернем платье умчалась в Академию наук смотреть какие-то диковинные кости древних чудищ, привезенных с севера. Она ведь совсем не интересуется замужеством, как все девушки ее возраста. А время-то идет, осьмнадцатый годок чай пошел. Ох, как же граф Ланской мучился по этому поводу, боялся, что его дикое чадо в девках засидится. Вот и договорился о ее браке с кузеном, сыном сестры своей покойной супруги, – искреннее отчаяние сквозило в словах Яна Карловича, давая понимание Андрею Николаевичу, как безмерно был привязан старый управляющий к юной графине, словно болящая душа отца говорила сейчас в нем, полная забот о своем любимом родном чаде.
– Но довольно близкое родство, странно, – обратил свой взор на Яна Карловича граф.
– Я тоже думал об этом, – всплеснул совершенно по-бабьи пухлыми руками управляющий, и с горечью опустил их на колени, – скорей, тут все решило его безмерное чувство к покойной жене, вот и дочку он непременно хотел видеть связанную именно с этим семейством.-
– Ян Карлович, насколько я знаю, свадьба должна уже была состояться, что заставило графа отложить сие событие на целый год? Почему покойный Ланской назначил меня опекуном Лизы? Год и вы могли быть ей опорой, – Андрей Николаевич сложил руки за спиной, на лбу четко обозначились складки. Как всё непонятно было ему сейчас в этом маленьком мирке семейства Ланских, громкой фамилии, в который так неожиданно закинуло его судьба волей его друга и без преувеличения сказать – наставника, покойного графа Ланского.
– Не знаю, голубчик, – вздохнул Ян Карлович, – батюшка Дмитрий Евграфович за месяц до кончины поменял свое завещание. Дочка выйдет за кузена, но через год после смерти отца. На год опекуном он назначил вас. Теперь в течение года вы распоряжаетесь средствами Лизы, как единственной наследницы, ну и ее судьбой тоже.-
– Непонятное решение, – складки на лбу сошлись еще ближе.
– Да, непонятное, – согласился Ян Карлович, кивая головой – его из Петербурга больного привезли, очень плох он был после апоплексического удара, мало уже чего говорил, да и соображал. Весь такой взволнованный, метался в горячке, а завещание он еще в Петербурге переписал, будучи в здравом уме, вызвав намеренно стряпчего. Всё законно и неоспоримо.-
– Что же его подвигло на это? – граф подошел к огромному окну, задумчиво разглядывая через прозрачное стекло чашу фонтана.
– Ох, голубчик, Андрей Николаевич, теперь это только богу ведомо, а не нам грешным, – пожал плечами Ян Карлович…
Лиза в свойственной ей манере, перепрыгивая через ступеньку, быстро поднялась по главной лестнице Большого дворца, выйдя из нижнего коридора крыла, ранее которым пользовался ее покойный папа.
«И что за беда на мою голову», – мысли, так и кружили в голове хороводом, нагоняемые раздражением, вызванным нежданной встречей.
Она прошла верхнюю площадку главной лестницы и очутилась в своем крыле.
«Как же, целый год терпеть этого сноба, ишь раскомандовался!»
Пересекла анфиладу комнат и, оказавшись в танцевальном зале, поднялась по боковой лестнице на второй этаж.
«Нет, судьба точно насмехается надо мной».
Дверь в кабинет-библиотеку была первой в ее владениях. Он существовал отдельно от идущих дальше будуара, спальни, ванной и туалетной комнат. Лиза весьма была удовлетворена фактом обладания, столь необходимого девушке-эмансипе, собственного кабинета. И вообще, зачем образованной женщине нужен будуар – этот пошлый предмет ушедшей эпохи, используемый всего лишь для собраний безмозглых сплетниц-подруг владелицы сей никчемной комнаты. О том, что в будуаре можно принимать и не только женщин, и вполне тайно, вкушая всю прелесть завязавшейся интриги, да кто-ж ей такое объяснил бы… Нет, только кабинет, исключительно деловое место времяпровождения разносторонней девицы современной эпохи, которое исключительно подходило для обязательного и с удовольствием, с полным моральным удовлетворением, изучения всех, абсолютно всех, последних мировых новостей. Всех, информацию, о которых приносили периодические печатные издания из столицы. Лиза даже нарочного отправляла каждые два дня в Петербург, чтобы он привозил периодические издания, приходящие по подписке в Петербургский дом Ланских. Она собрала неплохую библиотеку фолиантов мыслителей и ученых всех времен. Если чего не доставало в ее библиотеке, она просто заказывала в Петербурге.
«Ладно, время покажет, кто еще плакать горючими слезами будет», – и Лиза, глубоко вздохнув, немного успокоив себя последней мыслью, толкнула изящную резную дверь своего кабинета.
Глаша ждала ее. Глаша – подружка детства, дочь старосты сельской общины. Сельская община – еще одно не очень понятное и не очень одобряемое соседями – помещиками нововведение графа Ланского. Именно он настоял на создании общины и не мешал в избрании ее старосты. Глаша с отцом часто посещала усадьбу и в своей любознательности познавания окружающей природы и жизни не уступала молодой графине. Еще детьми они сблизились, вместе обшаривая в поисках интересного окрестные леса. Глаша потакала всем прихотям Лизы, снабжая ее своими простыми деревенскими нарядами, чтобы не привлекать лишнего внимания в походах за пределы усадьбы. Расшитыми собственной рукой сарафанами и, приобретенными на Петербургской ярмарке платками, цветастыми и яркими по самой последней моде, считающихся особенным шиком сельских молодух и девок, хотя Лиза все-таки предпочитала практичный мужской костюм.
