Мгновенья весны
Романс
Вот одуванчики. ВчераЦвели весельем бешеным.И вдруг подставили ветрамМакушки поседевшие.
Вот был сирени ароматДо головокружения,Но разве кто-то виноват,Что отцвело растение.
Вот соловей. За трелью трельЛилась всю ночь минувшую.А нынче – как закрыли дверь,Чтоб даром не подслушивал.
Ты мне, любимая, скажи,Ну как же получается:Весна короткая, как жизнь,Начнётся – и кончается.
Июнь
Счастье
Иннуле
Заря малиновой ладошкойПриподнимает купол мокрый,Ещё стекает понемножкуРассветный дождь на наши стёкла.
Струится влажная прохладаС полуоткрытого балкона.Вот первый луч – он как наградаСверкает на груди у клёна.
А вот сквозь сон твоя улыбка —Награда мне, за что – не знаю.Открой глаза и посмотри-ка,Какую жизнь мы проживаем!
Русский ветер
Русский ветер – ветер полевой,Для разбега – ровные просторы.Не теснят его крутые горы,Не палит пустынь песчаный зной.
Русский ветер – ветер полевой,Трав целебных крепкая настойка.Под его дыханием постой-ка,Возродишься телом и душой.
Русский ветер – ветер полевой,На чужбину чудом залетает —И тревожно сердце замирает,И стучит: домой, домой, домой…
Русский ветер – ветер полевой,Он, такой весёлый и бодрящий,Обернулся смертью леденящейДля врага, пришедшего с войной.
Русский ветер – ветер полевой,Подожди чуть-чуть, и он примчится —Ничего дурного не случитсяС Родиной, с тобою и со мной.Русский ветер – ветер полевой…
Первоначальное желанье
Geschrieben steht: «Im Anfang war das Wort!»Hier stock ich schon. Wer hilft mir weiter fort?
Goethe. “Faust”
Вприсядку пляшут рощи, сёла,Зарайск завидя вдалеке,А на сиденье – том тяжёлый,Весь на немецком языке.
Ну да, «вначале было слово»…Но мудрый Фауст отвергалСей перевод, и снова, сноваВсё в тот же древний текст вникал.
Быть может, «смысл»? Быть может, «сила»?А может, скрыто в узелкеТо, что и непроизносимоНи на каковском языке?
Ведь тут нужна такая смелость,Любовь, тоска, надежда, злость.Нет ничего – а началось,Нет ничего – а завертелось.
В дороге тайну мирозданьяДано мне нынче отгадать.Что там начертано? «Желанье»!Желанье быть, существовать.
Но как оно зашевелилось?Как началася колея?Уж слишком много накопилосьВ небытии небытия,
И натянулось до предела,И взорвалось. Да будет свет!…Тринадцать миллиардов летВсего с тех пор прошелестело,
И вот в Зарайск я еду, братцы,Зайти в квартирку – «отчий дом»,На башни древние забраться,Увидеть даль за Осетром.
Потом потопать по полянеИ просто кожей ощущатьПервоначальное желанье —Желанье быть, существовать!
Философия
Существованье бесконечно,Природа нам твердит про то:Из ничего не выйдет нечто,А нечто не уйдёт в ничто.
Всё это было б безупречно,Но вот какой круговорот:Что толку развиваться вечно?А без развитья жизнь умрёт!
И тут философы, конечно,Столбом встают на полпути:Быть может, дальше жить беспечно,Быть может, в дворники уйти.
Разъединённость бытия
Вот дерево, оно одно,Хоть рядышком стоит другое,А с ними третье заодно,Но всё ж отдельное такое.
Бредёт отдельно старый кот,Бегут отдельные котёнки,Семь воробьёв летят. А вотТри мужичка стоят в сторонке.
Они поутру пиво пьютИ, обсуждая жизни тонкость,Явленье точно назовут:«Бытийная разъединённость».
Они решают (между темПивком ещё слегка затарясь),Что был неправ Станислав Лем,Который написал «Солярис».
Первый– Один разумный океан?Такого вовсе быть не может.Другой воды хотя б стакан,И чтоб стакан тот мыслил тоже.
Второй– Ну ты и скажешь! А по мнеПусть будет мыслящая лужа.К тому же… Ой, смотри, к тому жеТвоя жена в твоём окне!
Третий– Ну вот, с какой же стати я?Она и мне грозится даже!
Вместе– Разъединённость бытияОна нам всем сейчас покажет…
Чай с вареньем
Жизнь прожить – не поле перейти.Ах, зачем его переходить?Может, просто так на полпутиДом построить, садик засадить.
То, что было, было и прошло,То, что будет, так тому и быть.Кто сказал, что глупо и смешноВ этом доме надолго застыть?
Без особых радостей и бедНа террасе чай с вареньем питьИ глядеть задумчиво воследТем, кто будет дальше проходить.
Целый год
Там, где лето круглый год,Только нас недостает.
Приезжаем на чуть-чуть —И обратно держим путь.
Сквозь метель идёт пижон,Южным солнцем обожжён.
А другой и сам не рад,Климат, видно, виноват.
Разнесчастный остров Крит:Тут болит, и там болит.
Врач посмотрит, что к чему,И пропишет… Кострому!
Или Вышний Волочок.Но про это ты – молчок.
Эх, да разве кто поймёт:Целый год – вот это год!
Средь рассыпчатых снегов,Средь раскидистых садов,
Снегопад и листопад —Всё, как надо. Всё подряд.
Судьба
Водопроводная труба,Она строителем забыта,Теперь ей не попасть туда,Где все друзья её зарыты.
Своей диковинной судьбойОна, наверное, довольна.Бомжи весеннею поройЗдесь обустроили застолье.
А если кошкам крикнуть «брысь»,Они в трубу стрелою мчатся.Блондинка Аня и БорисЗдесь любят вечером встречаться:
Недаром надпись на трубе,Что А и Б на ней сидели.Теперь она сама себеТвердит, что вот и я при деле.
И только в тишине ночнойЕё тревожит мысль другая…С весёлым плеском под землёйВода по трубам пробегает.
Алые паруса
Ухаживали многие,А толку – ну ничуть.Один валился в ноги к ней:Женой моею будь.
С гитарными аккордамиПодкатывался зря.Не то чтоб очень гордая,Но, в общем, не своя.
А маме растревоженнойПыталась объяснить:«Такой затылок, боже мой,Столбом не перебить».
«Да что затылок, Галенька,На кой тебе он чёрт?Наш городишко маленький,Здесь все наперечёт.
Ведь не какой-то пьяница,Что водкою пропах.Не жди, что принц появитсяНа алых парусах».
Сто вёрст до моря ближнего,Сто метров до пруда,Где ряска неподвижнаяРасстелена всегда.
Где вечерами тёплымиЛягушек болтовня,Она сидит под вётлами,Чуть голову склоня,
И видит: небывалыеТворятся чудеса,К ней подплывают алые,Как в сказке, паруса.
И, надо ж, прямо к деревуКорабль пристаёт!А капитан по берегуРасстроенный идёт.
«Простите нас, красавица,Что сели мы на мель.Кто знал, что к вам направитсяБеспутная модель.
Налаживать всё сызноваПридётся, как назло.Вас чудом не обрызгало,Хоть в этом повезло».
Она коленки вытерла,А он прибавил так:«Я, в общем-то, из Питера,Я, в общем-то, моряк.
Сюда на три недели яПриехал погостить:
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
В годы войны Харьков пришлось дважды отбивать у немцев.
