Кончил. Сел. Молчат ребята.
Вдруг из задних рядов от лесенки:
— А ты откуда взялся?
— Я ваш рабочий. Пока в охране.
«Свой», решили ребята.
* * *
— Не то плохо, что парень пьет, плохо, что вредит производству. Во время работы нельзя пить. Вообще, конечно, пить нельзя. Ну, уж если невтерпеж, тогда пошел, выпил… немного..
— Довольно, распинаться!
— Конечно все мы слабы. Силы воли, так сказать, нет. Вы, конечно… молодежь. Вам бы пить и не след. Нам уж старикам…
— Брось, дедка, и вам не следовало бы.
В итоге:
Слушали:
О поведении комсомольца Герасимова.
Информировал т. Якимов.
Постановили:
Считая установленным факт нарушения комсомольского устава со стороны члена ВЛКСМ т. Герасимова и учитывая, что он подрывал производство в то время, когда его нужно было восстанавливать, и учитывая, что это не первый раз и замечалось и раньше, из рядов Комсомола исключить
с правом вступления через 1 год (зачеркнуто), через девять мес. (зачеркнуто), через полгода.
Председатель:
Секретарь:
* * *
Сахалинского избрали отсекром. М. Якимова отпустили учиться на вечерний Рабфак.
Скука, скука
Федюшке Летуну много работы сегодня. Отдохнуть некогда. Вечером он ждет гостей. Своих ребят: строго отобранных. Собрав по два рубля с каждого, «закатывали» очередную вечеруху.
Народу должно быть много, а потому-то так много хлопот у организаторов.
Мать моет пол. Вешает чистые занавески на окна. Сестренка бегает по соседям, собирает «движимый инвентарь» — стаканы, блюдца, стопочки, графины, вилки и ножи. Братишка Федьки откупорывает банки с кильками и шпротами, нарезает хлеб, расставляя все это в порядке на столе.
Много хлопот.
Федюшка с Палькой заняты беготней по магазинам. Ведь вечер-то с «бутафорией», а это значит четвертная, бутылки, полубутылки. Нужна и закуска, Все это нужно успеть купить.
Бегают, стараются. И только к 9 часам вечера в изнеможении опускается Федя на диван. В руках у него балалайка:
Вот трамвай, девятый номер,На площадке кто-то помер.Не доехал до конца…Лам-ца, дрица — гоп-ца-ца…
Все готово, ждут гостей.
* * *
Скучно живется ребятам. Негде показать себя. Негде развернуться молодежному веселью.
8 часов на работе у станка или в разъездах по городу. А после… Что делать после пяти часов? Чем заполнить вечер? Как сделать так, чтоб было весело?
Говорят — Комсомол. Не верно… Раз в неделю комсомольское собрание с тягучей как резина повесткой дня.
Раз в неделю по понедельникам комсомольская учеба.
А вот досуг, отдых — где они?!..
И стараются сами, как умеют, устраивать свой отдых.
— Федя, принимай, к тебе! — раздался голос матери.
— Сиди, сиди — сама дорогу к тебе в комнату знаю.
— Катюшка, здорово — присаживайся. Ты первая.
— Первая? — А разве я где-нибудь была последняя?
И верно, Катюшка Иванова или «толстая Кэт», как ее звали свои ребята, — всегда первая.
Первая в любой «бузе», что затевали ребята.
Первая придет к заболевшему товарищу, посидит, расскажет веселое.
Широкое лицо добродушно улыбается. Маленькие глазки, «пуговки», как она сама любит их называть, пристально смотрят на собеседника, и редко кто из ребят выдерживает взгляд этих «пуговок».
Любили ребята ее, да и девчата не отставали. Чуть что, беда, несчастье случилось, — живо к Катюшке — «Она все знает».
И верно — чего только она ни знает.
— Ну, так как, Федя, — погуляем сегодня? А?
— Видишь, — произнес тот, показывая на стол.
Долгий, дребезжащий звонок… Смех, гомон и шутки в прихожей, и в комнату вваливается группа ребят, руководимая «Шалькой», агитпропщиком.
Среднего роста, незаметный в общей массе, «невзрачненькая личность». Ну, а если весел?.. В настроении? О, тогда Шальку не узнаешь!
«Шалька» — прозвище. Зовут его на самом деле Андрей, а фамилия Скучный.
За любимую песню дали ему прозвище:
Возьмите шаль мою, пропейте,Но только милую не бейте…
Шаль — а отсюда и Шалька.
Шалька большой оптимист, относящийся ко всему, что бы ни случилось, просто и легко. Сегодня на заводе, в кабельной сети. А завтра в райкоме. Так не все ли равно, где я и что я? Везде на работе, везде деньги платят. А если и не платят, так тоже пустяк. У товарища займу и как-нибудь пробьюсь…
Вот это философия. И только последнее время Шалька что-то задумываться стал. Серьезнее как будто. Трудно ему последние месяцы. Митя Якимов, секретарь, покою не дает. Сам мучается разрешением проблемы — комсомол и квалификация, да и его заставляет думать. По его, Шалькиному мнению, и разрешать то нечего — и комсомол и квалификация. Нужно уметь сочетать работу. Вот его установка. Сегодня Шальку ничто не мучает. Он на вечеринке. Вот почему он на улице еще затянул песню и с нею ввалился в квартиру.
Комната постепенно наполнялась ребятами. Пришел Костя Павлов с Зинушей Правдиной под руку, неразлучная пара… Последние два месяца не расстаются. Взлохмаченная голова Антона Смирнова протиснулась между ними и Антон по шутовски запел «Ку-ка-ре-ку-у-у»…
К десяти собрались… Оркестр: сам хозяин вечеринки на балалайке, Палька на гитаре, Костя на мандолине. На кухне шумит самовар.
— Ну, гостюшки дорогие, прошу.
Чинно расселись.
Антошка за виночерпия. Разливает в рюмки и стаканы содержимое бутылок.
Костя первый встал, подняв свою рюмку.
— За что пьем-то?
— Да за меня! — и хохот встретил предложение Шальки.
После первой рюмки краска бросилась в лицо девчатам, живее заблистели глаза ребят.
После третьей развязываются языки… Антон Смирнов рассказывает Дуське последний, самый новейший анекдот… Ее довольный раскатистый смех покрывает все, анекдот понравился.
Через два часа вылезли из-за стола. Ноги не слушаются, и перед глазами все вертится.
Палька Кудрин после героических усилий встать на ноги мешковато бухнулся на пол. Рука судорожно ухватилась за скатерть, и, если бы не помощь оказавшегося рядом Шальки, — «инвентарь» пострадал бы основательно.
Подбежали ребята. А Палька улыбался во нею свою веснушчатую физиономию.
— Врешь, удержу, сволота!
Оркестр настраивался, готовились к танцам. Вальс сменил тустеп, за ним полька. Веселье было в разгаре.
Зинушка Правдина, закатив глаза и подперев руками голову, мелодичным голосом затянула:
— Поднимая бокал,Он свой тост напевал…
И все:
За милых женщин,Прекрасных женщин,Любивших нас хотя бы раз…
Настроение ребят падало. Песня, тягучая как леденец холодила…
А Надюшка Мышкина добавила еще, сменив эту песню на новую:
— Смейся, паяц, над разбитой любовью…
И невмоготу стало Федьке…
— Бросьте плакать-то! Довольно… К чорту?
А Шалька быстро.
Ах, шарабан мойАмериканка,А я девчонка да шарлатанка…
Подхватил оркестр. Эту песнь сменила другая:
Две гитары за стенойЖалобно завыли.С детства памятный мотив,Милый — это ты-ли…
В три часа ночи снова сели за стол.
Пять раз прокуковала кукушка, ее голова выскакивала при каждом ударе старинных часов. И только тогда разошлись ребята.
Расходясь, говорили о следующей субботе, о том, что вечеринку устраивает Зинка Милютина, и о двух рублях, которые нужно внести за вечеринку.
Антошка пошел провожать Дуську. На углу Невы у Старорусской догнал их Петька Кудрин.
— Подожди, Антон!
— Чего тебе? — неохотно отозвался тот.
— Брось с Дуськой трепаться.
Антошка пристально взглянул на Кудрина.
— А тебе что, аль заело?
— Не заело, а брось, говорю.
— Пошел-ка ты, Петька…
— Хорошо же…
И громкий крик Антона нарушил тишину улицы, а Дуська, приподняв пальто, быстро пустилась на утек.
Враг показывает свои когти
Утаптывая снег, наполняя гамом улицы, поеживаясь от утреннего мороза, группами и в одиночку торопятся ребята к своим станкам, машинам.
Комнатушка кабельной сети, как и обычно, заполняется медленно.
В углу около электрической печки собрались в кружок комсомольцы.
— Ты был у Летуна на вечере.
— Был, а что.
— Говорят, драка была.
— Врут. Я ушел в пять, ничего не было. Свои ведь ребята все были.
— Свои-то свои, а вот Антона сегодня на работе нет.
— Да и верно.
— В больницу отправили…
