«Молоток 31/2 фунта, с короткой, круглой рукояткой, сбитыми краями, к работе не пригоден!»
— Да я привык уж, 10 лет им работаю!
— Это и по молотку видно, — со смехом сказал Павлов.
Выставленные экспонаты вызывали смех у всех рабочих.
Многие так же, как и Степан узнавали пропавший за последнее время у них инструмент, и удивлялись, как могли они не замечать до сих пор полной непригодности его к работе.
— А мой кронциркуль здесь? Что вы в нем-то нашли.
— Посмотри внимательно сам.
— В самом деле? — изумленно таращил глаза слесарь, первый раз обращая внимание на неправильно сточенные плоскости.
— Врал он у тебя братец ровно на 0,2 милиметра.
— Во, чорт?
Развешанные на стенах диаграммы характеризовали то, что происходило при работе с негодными инструментами и деталями.
Много на выставке было экспонатов, показывающих брак и поломку материалов и инструментов, по вине, по халатности самих рабочих.
До самого звонка не отходили рабочие от выставки. Многие приходили поподробнее осмотреть после работы.
* * *
— Товарищ Глазов, разрешите нам с Коноваловым соединиться? — обратился Макс к мастеру, после получения наряда.
— Как так?
— Да мы с ним решили, что вперед мой наряд выполним, потом его. Дело быстрее пойдет.
— Но ведь у вас на Симбирской работа, а у него в Центральном районе. Вы на проезд сколько времени потеряете.
— Нет, мы уже подсчитали. А если лишнее проработаем, так за наш счет.
— Ну, давайте, — пожал тот плечами, — район не заводский, так все равно когда выключать.
Опыт работы Макса и старого монтера Коновалова удался отлично. Стоимость работы снизилась в первый же день. Прежде всего съэкономили на транспорте — пошла одна машина. Поехало вместо шести только четыре землекопа. И работу закончили на 1 час 20 минут раньше нормы.
В чем дело?
Да вот уж три недели, как Макс с Коноваловым и молодым техником Мендельсоном примеряли, прикидывали, как ускорить процесс работы.
— Землекопы роют на пункте 1-м. Так? Я отключаю кабель. Коновалов вскрывает муфту. Землекопы едут на трамвае на пункт 2-й. Коновалов кончил муфту. Я даю ток, еду на пункт второй. Землекопы зарывают на пункте первом, затем на втором.
— Подожди. У тебя все едут да едут. А, может, они три часа проездят.
— Пусть три. А сейчас что? Утром в девять часов яма готова и они до двух, а то и трех ждут, пока монтер кончит.
— За их счет много не съэкономишь.
— А мы…
И снова сыпались чертежи и расчеты.
* * *
Приказом по заводоуправлению в мастерской кабельной сети была организована ударная бригада, под руководством техника Мендельсона и монтеров Макса и Коновалова. В бригаде работало 6 землекопов, три помощника-комсомольца.
— Ну, вот, почин не пропал зря.
— Так и должно быть, тов. Шнейдер, — ответил Сахалинский, — ребята у нас упорные. Костя Павлов, можно сказать, ночей не спал, все с выставкой да бригадой носился.
* * *
На электростанции праздник. После долгих разговоров и горячих прений производсовещания с трестом, доставлена новая турбина в 35 тысяч киловат.
Легче работать с новой. Спорее труд, — да и заработок повышается. Вот почему сегодня праздник. И вот откуда приподнятое настроение у всех.
А через месяц разговоры:
— Что-то не то…
— Раньше со старой лучше было…
— Смотри-ка, сколько простоев…
— Да и верно… Почти каждый день по полчаса стоим.
— Что это такое? Чем это вызвано?..
Идут по заводу разговоры.
Спиридонов и группа ребят, низко наклонив головы, шопотом разговаривают в курилке. Недовольны.
Как всегда в понедельник, после работы в конторе кабельной сети собрались два десятка рабочих на заседание производсовещания.
И как всегда, втягивая в себя табачный дым и с удовольствием сплевывая в угол, прослушали очередной, два месяца тому назад намеченный, доклад. Задали вопросы докладчику, с таким же вниманием прослушали и содоклад, так же задали вопросы и начались прения.
Выступил мастер ремонтной мастерской, а за ним еще два рабочих. Вот и заключительное слово. А после — обсуждение предложений.
— Ну, с этим вопросом покончили. Переходим к разным. Есть ли у кого-либо заявления?
Встал до сих пор сидевший в углу Спиридонов.
— Разреши-ка, дядя Федя, мне несколько словечек.
А у самого бумага в руках дрожит.
— Давай, Спиридонов, давай. Давно мы голос молодежи не слыхали. Послушаем…
Тот начал. Начал с того, как прислали на станцию новую турбину. Как пошли разговоры в связи с простоями, вызываемыми перебоями в нити. Как ребята решили — «хоть треснуть», а узнать, в чем тут дело.
— Пошли мы к Шнейдеру, старшему инженеру: «Будьте добры, укажите, скажите нам, в чем дело? Почему новая турбина работает хуже старой? В чем и где тут собака зарыта?» Тот выслушал нас, похлопал меня по плечу и говорит:
— Молодец ребята. Я так же, как и вы никак понять не могу в чем дело? Турбину я сам с Дизеля принимал, сам и устанавливал, хорошо сделана. Хорошо и работала в первые две недели, а потом случилось что-то. Ход нормальный, а вдруг застрекочет, а там глядишь и совсем остановится. Мне нагоняй за нагоняем. В чем дело? Директор ругается: «Под суд отдам». Мне доверять перестали… А я… я и сам не пойму. И вот решил во что бы то ни стало узнать, почему так? Давайте вместе.
Утихли посторонние разговоры. Перестали курить… Никогда, никого еще так не слушали на производсовещании. Тихо, и только слышен взволнованный голос Спиридонова:
— Мы установили дежурство около турбины. Трое из нас перешли в разные смены. Так что ни одной минуты машина не оставалась без нашего наблюдения. И что же, товарищи, — голос возвысился, напряглись нервы у слушающих, — оказывается есть среди нас подлецы. Изменники… Сволочи… Иванов, Михайлов и Васильев, все из турбинной, время от времени сыпали песок в главные лопасти турбины. Вот почему были перебои. Вот почему были простои. Они так создавали себе прогулы, которые им оплачивало государство. И вот так восемь с половиной тысяч рублей, что за это время было уплачено рабочим за простои, не считая убытка от недостатка электроэнергии на других фабриках-заводах, мы имели, благодаря паразитам и любителям полодырничать.
Дальше ему говорить не дали. Гул голосов. Возмущение. Ругань.
— Сволочи!..
— Расстрелять подлецов!..
— Лодыри!..
Разыгрались страсти. Не слышно звонка председателя.
— Тихо же!.. Давайте как следует обсудим…
— Чего обсуждать?.. Арестовать их надо… А то еще больше навредят…
Голос Спиридонова:
— Они сегодня арестованы. Я предлагаю созвать завтра экстренное общее собрание рабочих и на нем еще раз обсудить это дело.
— Правильно.
— Нечего обсуждать. Убить их подлецов, мало.
И понятен был гнев этих двух десятков производственников. Ведь сколько ругани было за это время. Сколько разговоров. Нарекания на неумело поставленную работу по сборке турбин на наших советских заводах.
А подозрение на технический персонал уж не «шахтинским ли делом здесь пахнет?».
Вот почему был понятен этот гнев…
И вот почему особенно близко приняли рабочие это дело, дело раскрытое благодаря группе… «Легкой кавалерии», во главе с «мертвой душой» — комсомольцем Спиридоновым.
Заминка
Внутри коллектива назревала какая-то неудовлетворенность, несмотря на широкий размах инициативы и интересных начинаний. Эта неудовлетворенность прорвалось однажды тогда, когда Шалька и еще несколько человек бросили бюро обвинение в упор.
— Нет политической четкости в работе. Занимаемся одним культурничеством! Где же это видано, — две кампании прохлопали! Совершенно не разъясняли о ноябрьском Пленуме ЦК и VIII съезде профсоюзов.
На собраниях нет политических докладов. Дальше докладов «Как я начал работать по-новому» дело не идет!
Занялись фото, радио, музыкальным кружком, а за счет чего? Об оппозиции, уклонах, международном положении, пакте Келлога, восстании в Индии, делах в Афганистане забыли.
Не выдержал Шалька, в райком смотался… А, придя оттуда, заявил:
— Ha-днях придет инструктор.
Вечером Якимов и Сахалинский долго сидели над брошюрой ЦК «Ко всем членам ВЛКСМ, ко всей рабочей и крестьянской молодежи».
— Правильно наше дело, Ося. Пусть хоть сам Гусев приходит, и тот нам ничего не скажет. Верный у нас курс.
— Подожди, Митя… Все-таки что-то не то.
— Чего не то? Брось-ка, Ося… Вот мы организовали радио-кружок. Мелочь ведь это, но на ее основе мы целую группу ребят объединили!
— А для чего? Цель какая?
— Как — какая цель? Да ты, ума решился что ли? Были «мертвые души», а теперь нет.
— Так что ж по-твоему, уничтожить «мертвые души», новая система работы, это — самоцель комсомольской работы. Займемся мы этой самой новой формой, мелочами, а за ними можем прохлопать и большие политические дела. Ведь наше дело не только организовать этих самых «мертвых душ», а и влить во все эти начинания определенное содержание. И здесь, пожалуй, кое в чем прав Шалька. Пересмотреть надо нашу работу, а то что-то уж делячеством пахнет.
