Затемнение.
Комната, где происходят приемные испытания в театральную студию. За столом комиссия: председатель, актриса, режиссер Кузькин. На стуле в ожидании сидит Лида. Поступающий, внешность которого, к сожалению, не соответствует образу, читает монолог Чацкого.
ПОСТУПАЮЩИЙ.
А вы! О боже мой! Кого себе избрали?
Когда подумаю, кого вы предпочли!
Зачем меня надеждой завлекли?
Зачем мне прямо не сказали,
Что все прошедшее вы обратили в смех?!
Что вам постыла даже память…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Что память даже вам постыла…
ПОСТУПАЮЩИЙ.
Что память даже вам постыла
Тех чувств, в обоих нас движенья сердца тех,
Которые во мне ни даль не охладила,
Ни развлечения, ни перемена мест.
Бежал! Дышал! Им жил! Был занят беспрерывно…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Довольно.
ПОСТУПАЮЩИЙ. Да, довольно! С вами я горжусь своим разрывом!…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Хватит, хватит, довольно.
Молодой человек застенчиво простился и ушел.
(Лиде.) Пожалуйста. Ваша фамилия?
ЛИДА (подошла). Резаева.
КУЗЬКИН. Ну, что вы прочитаете? Может быть, стихотворение?
ЛИДА. Стихотворение Мартынова.
В белый шелк по-летнему одета
Полночь настает,
На Садовой, в переулке где-то
Человек поет,
Слышите? Не рупор, не мембрана
Звуки издает,
Громогласно, прямо, без обмана
Человек поет!
Он поет, и отвечает эхом
Каждая стена,
Замолчал и разразился смехом,
Вот тебе и на!
Он хохочет, петь большой любитель,
Тишине грозя,
Это ведь не громкоговоритель,
Выключить нельзя!…
(После паузы.) Когда я волнуюсь, у меня чего-то не хватает, и никто не скажет, чего у меня не хватает.
КУЗЬКИН. Ничего, мы разберемся. Теперь, пожалуйста, прозу.
ЛИДА. Отрывок из "Войны и мира". (Поправилась.) Отрывок из романа "Война и мир".
Свет гаснет.
Когда он зажегся, Лиды в комнате нет. Члены комиссии совещаются. В комнату входит Надя. Она взволнована.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Что вы, девушка?
НАДЯ (сильно пала духом). Я вот… к товарищу Кузькину.
КУЗЬКИН (оживился). Да, да, я вас слушаю.
НАДЯ. Вы меня не помните?
КУЗЬКИН (вспомнил, но не то). Как же, как же.
НАДЯ. У меня к вам только маленькая просьба. Только что вы слушали девушку, у нее легко возбудимая психика. С одной стороны, это хорошо, но, с другой стороны, о ее способностях никак нельзя судить по тому, что она показала в таком состоянии.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Хорошо, мы это учтем.
КУЗЬКИН. Постойте, как ваша фамилия? На "ээ", на "ээ"!
НАДЯ. Моя? Резаева.
КУЗЬКИН. Резаева, вы же когда-то ходили в студию при Дворце культуры.
АКТРИСА. Саша, покороче…
КУЗЬКИН. Потом что-то исчезли…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Товарищи, нельзя ли отложить? Мы работаем.
КУЗЬКИН. Евгений Петрович, она очень способный человек.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Дойдет очередь, мы ее послушаем.
КУЗЬКИН. Я прошу, чтобы вы ее послушали сейчас. Даю слово, вы не пожалеете.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Как вы умеете усложнять любое простое дело.
АКТРИСА. Давайте что-нибудь решать, идет время.
КУЗЬКИН. Три минуты! Три минуты! (Наде.) Пожалуйста, читайте.
НАДЯ. Я?
КУЗЬКИН. Только быстро, в вашем распоряжении три минуты.
НАДЯ. Я… Зачем? Вы меня не поняли, я пришла с сестрой. Резаева Лида. (Зовет.)
Лида!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Не надо Лиду, не зовите.
НАДЯ. Вы ее только что слушали…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Мы помним, а теперь мы хотим послушать вас.
КУЗЬКИН. Читайте, читайте.
НАДЯ. Что читать? Я ничего не помню.
КУЗЬКИН. То, что вы читали тогда, во Дворце культуры. Только вон туда встаньте.
НАДЯ. Я ничего не помню.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Не помните – тогда не надо. Давайте следующего.
КУЗЬКИН. Ну что-нибудь, что-нибудь вы помните?
НАДЯ. Я помню, только это не художественная проза, это отрывок из статьи.
КУЗЬКИН. Что делать, давайте отрывок из статьи.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Давайте отрывок из статьи.
Комиссия приготовилась слушать.
НАДЯ. Сейчас вам показывалась девушка, Резаева. У нее легко возбудимая психика…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Читайте! Читайте!
НАДЯ. "Театр?… Любите ли вы театр так, как я люблю его, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая молодость, жадная и страстная до впечатлений изящного? Или, лучше сказать, можете ли вы не любить театра больше всего на свете, кроме блага и истины? Не есть ли он исключительно самовластный властелин наших чувств, готовый во всякое время и при всяких обстоятельствах возбуждать и волновать их, как воздымает ураган песчаные метели в безбрежных степях Аравии? Что же такое, спрашиваю вас, этот театр?… О, это истинный храм искусства, при входе в который вы мгновенно отделяетесь от земли, освобождаетесь от житейских отношений!… Вы здесь живете не своею жизнию, страдаете не своими скорбями, радуетесь не своим блаженством, трепещете не за свою опасность; здесь ваше холодное я исчезает в пламенном эфире любви… Но возможно ли описать все очарования театра, всю его магическую силу над душою человеческою?… О, ступайте, ступайте в театр, живите и умрите в нем, если можете!…" (И, выполнив то, что от нее просили, снова.)
Прошу вас, послушайте мою сестру!
КУЗЬКИН. Это статья Белинского.
Председатель подозвал Надю к столу. Она присела.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Как вас зовут?
НАДЯ. Надежда.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Надежда.
АКТРИСА. Сколько вам лет?
НАДЯ. Двадцать шесть.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Учитесь, работаете?
НАДЯ. Работаю учетчицей на строительстве, учусь в строительном техникуме.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. На каком курсе?
НАДЯ. На втором.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Да, вопрос.
АКТРИСА. Когда вы кончите студию, вам будет тридцать лет. Вы об этом подумали?
НАДЯ. Я вообще не думала поступать! Я пришла с сестрой…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Что ж, пока можете идти. До свидания.
НАДЯ. До свидания.
ВСЕ. До свидания.
Надя пошла.
АКТРИСА. Вот что такое индивидуальность. Это к нашему спору.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Я говорил о тех, что хочет на копейку пятаков купить. А в искусстве так не бывает, в искусстве бывает наоборот.
КУЗЬКИН. Я был прав?
АКТРИСА. Начнет играть, когда ей будет уже за тридцать…
Затемнение.
Надя и Лида вернулись домой. Оповещенный о случившемся, к ним пришел дядя.
УХОВ (смеется). Как у нее духу хватило! Я, говорит, сестра. Давайте я вам за нее расскажу… Девочки, вы извините, что я не переживаю, но ведь потешно получилось, а?
ЛИДА (улыбаясь через силу). Действительно, получилось смешно. Я не сдала, а Надя сдала, прямо комедия. Я с треском провалилась, а она пошла – раз! – и всех поразила.
НАДЯ. Могла ли я подумать! Если бы мне кто-нибудь сказал об этом раньше, я бы расхохоталась. Я бы сошла с ума! Лида, это, наверное, нехорошо, но я чувствую что-то непонятное. Все-таки удивительно! Значит, во мне что-то есть?… Боже мой, кто мог ожидать! Кто мог подумать!… Нет, это просто смешно. Просто смешно!… (Хохочет.)
УХОВ (смеется). Ну, Надежда, в артистки пойдешь? Только надо выбрать профиль. Что ты будешь делать: петь, плясать? Я бы на твоем месте лучше пошел в балет. (Изображает балетную фигуру.) Техникум, надеюсь, не бросишь? Можешь же совмещать умственный и физический труд?
ЛИДА. Конечно, бросит.
УХОВ. Молчи, дарование. Ты свое сказала.
ЛИДА. После того чуда, которое произошло, надо быть кретином, чтобы отказаться.
УХОВ. Может быть, мне тоже попытать счастья на подмостках? (Поет.) "О, дайте, дайте мне свободу, я свой позор сумею искупить!"
Надя, которая до сих пор хохотала, вдруг заплакала.
Надюха, ты что, правда, затосковала? Неужели ты можешь думать об этом серьезно?
ЛИДА. А почему бы и нет?
УХОВ. Уймись!… Надюша, ты ли это? Да бог с тобой, кончишь техникум – иди куда хочешь, хоть в грузинский ансамбль. Еще два года – и у тебя будет специальность, у тебя будет материальная база, у тебя будет все.
