Хан прижался лбом к прозрачному пластику и смотрел молча и жадно, забыв про саму возможность задавать вопросы.
Город огромных, просторно стоящих зданий с фантастическим разнообразием архитектурных форм и расцветок, город многоярусных, расположенных на головокружительной высоте эстакад, город, полный солнечного света, ветра и зелени, город с сетью наземных дорог, полотно которых — из пестрой мозаики, цветного камня, металла, пластика, зеркального материала и даже прозрачного, а под ним — тоже улицы и площади, ярусы которых уходят на такую глубину, что даже смотреть страшно.
И город людей. Точнее, сапиенсов, поскольку многие из них происходят не от обезьян, а от других существ — рептилий, амфибий, птероидных, рукокрылых, сумчатых, кошачьих и прочих, не имеющих аналогов в земной фауне. На корабле Хан просматривал каталог цивилизаций, а здесь увидел воочию представителей некоторых из них.
Но через два часа волнение, вызванное новизной увиденного, улеглось, Хан почувствовал непреодолимую усталость, откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и больше уже ни на что не смотрел.
Хэгши повернула мобиль назад.
— Как бы опять не заснуть в кресле. Плохо, совсем расклеился, — Хан вздохнул, пристраивая голову удобнее на спинке сиденья.
— Наоборот, хорошо. Это значит, что вы выходите из стрессового состояния.
Сейчас мы приедем обратно, и вы немедленно отправитесь отдыхать. Клоны будут расти три недели, за это время необходимое обследование можно провести не один раз.
Хан чувствовал себя таким разбитым, что позволил Хэгши помочь ему выбраться из мобиля и дойти до комнаты.
Он спал семьдесят семь часов подряд, отказываясь просыпаться даже хотя бы раз в сутки, чтобы выпить стакан «соуса» и навестить «удобства» за переборкой.
5
Днем на четвертые сутки Хэгши из кабинета услышала, как он проснулся.
Всплеск изумленной радости. Затем прыжок с ложа и маленький шторм по всей комнате — торопливое одевание, причесывание, и т. д. Шаги в коридоре, высвистываемая смешливая мелодия. И наконец встал в дверном проеме, рассеянно оглядывая кабинет и улыбаясь:
— Илэ-оо.
Голос утратил нервную резкость, стал низким и чистым. Пожалуй, не только такой подбородок больше подходит для юноши.
— Илэ, Хан, входите.
И он вошел, и торопливо заказал завтрак, и быстро проглотил его, чтобы скорее начать подготовительное обследование…
Он послушно переходил от аппарата к аппарату, точнее, перебирался из одного в другой, не задавая вопросов, не интересуясь всей этой техникой, только возле первого комплекса задержался, оглядел его и улыбнулся, потому что ничего в нем не понял.
— Хан, расскажите о себе.
— О себе? — Хан улыбнулся с оттенком неловкости. — Мне двадцать семь, родился в 1961 г. на Земле в… А-а, понял. Как я дошел до жизни такой, да?
С самого начала все и было. Всегда чувствовал себя более комфортно и в мужской одежде, и в мужском стиле поведения. В сюжетных играх брал себе мужские роли. Прекрасный принц, прекрасный тореадор, прекрасный корсар, прекрасный раджа или султан. Прекрасный индейский вождь. В последнем случае очень кстати были длинные волосы.
Девчонки даже забывали, кто я, и по роли с удовольствием бросались мне на грудь.
Когда подрос, начались эротические сны. В них — тоже всегда мужская роль.
И какие сны! Подробные, с острыми и мощными ощущениями, надолго остающиеся по пробуждении, очень красочные и реалистические. Поразил мать, рассказав один такой сон. Подробности его — ласки, то есть — оказались точными, подробности, которых я до этого сна не знал.
Почему-то всегда был уверен, что эту странность нужно скрывать от всех, даже от родителей. Позже убедился, что прав. Транссексуалов избегают, высмеивают, даже доводят до самоубийства. Кажется, надо бы наоборот — да будь ты кем угодно, меняй себе что хочешь, только живи!
Были и паузы в этом состоянии. Лет до восемнадцати. Летом жил у родственников, и двоюродная сестра, любительница всяких женских штучек — бижутерии, косметики, одежды с люрексом, и т. д., заразила этим и меня. Я с удовольствием носил клипсы, красил лаком ногти, ходил на танцы, даже влюбился в одного парня. В общем, чувствовал себя настоящей девчонкой.
Когда вернулся домой, сестрино влияние кончилось, и все прежнее вернулось. И больше не уходило, даже если уезжал. Собственно, это все.
Если не считать того, что от безвыходности положения я тоже почти дошел до тех самых мыслей. Операцию делают неизвестно где, туда не пробиться, от нее почти никакого толку, родителям рассказать невозможно — не поймут, а они еще и с замужеством пристают… И тут встретил одного из ваших, он предложил лететь. Вот я и здесь.
— Хан, что вы знаете о психотронике?
Неожиданный вопрос поразил его.
— Ну-у… Знаю, что есть телепатия. А теперь и сталкивался с нею. Есть биополе, им многое можно делать — двигать предметы, поджечь, усыпить… Даже убить. Очень мало знаю.
— Вполне достаточно, чтобы я могла объяснить. Хан, ваше состояние — не естественное. Его вам внушили телепатически. Что это — личная выгода, месть, или преследовалась какая-то другая цель, я не знаю. Но если бы не это воздействие, ничего подобного с вами бы не произошло. Так что операция, возможно, не понадобится.
Потрясенный Хан некоторое время молчал, глядя в сторону широко открытыми глазами.
— Внушили… То есть, была бы обыкновенная девчонка без всяких «транс»-идей?
— Да.
— Была бы… Любящая сласти и бижу, шмотки и индийские фильмы, а не фантастику и детективы, бегающая на каблучках, а не в кроссовках… Была бы… Это я могу себе представить. Не представляю другого — что я ею стану, смогу стать. Я ведь вырос с этим. Естественная причина или искусственная, но я — парень, а не девчонка, это однозначно. Я не смогу измениться, даже узнав такое.
— Значит, победа минус-эспера?
— Что ж, выходит, что так. Он, правда, рассчитывал на земной уровень медицины, при котором после перемены пола я стал бы инвалидом в интимном смысле. Просто я буду знать, чему этим обязан, но решения не изменю.
Хэгши окликнула мысленно:
«Динор!»
«Оу», — быстро последовал ответ.
«Зайди ко мне, ты очень нужен. Необходимо отговорить одного человека от операции, а у меня не получается. Насколько я помню, не было случая, чтобы тебе это не удалось».
«А в чем дело?»
«Девушка неистово стремится стать юношей. И никого не хочет видеть до операции.»
«Сейчас буду».
Этот диалог произошел молниеносно — скорость телепатического общения может быть намного выше, чем звукового.
6
Хан сидел в кресле, Хэгши — за пультом. В коридоре раздались быстрые уверенные шаги, и на пороге остановился рослый тайрианин с прямыми светлыми волосами, падающими на плечи.
— Илэ, Хэйги.
Хан вздрогнул, с досадой подумав, что его увидели и запомнят не таким.
— Хан, это Динор Эрдж-Гэрэйст. Динор, это Хан Файр.
Хан встал, слегка наклонил голову, не глядя на тайрианина, и снова сел. Он бы ушел, но этот самый Динор мало того, что загородил собой дверной проем, так еще и взялся обеими руками за косяки, и похоже на то, что в ближайшем будущем менять свою позицию не собирается. Хан не слушал разговор Хэгши и Динора, а просто с нетерпением ждал, когда можно будет уйти, и делал вид, что дремлет.
Наконец выход освободился, и Хан поспешил покинуть кабинет, чего, кажется, даже не заметили.
— В лучших традициях юных цивилизаций — заслонить дверь, чтобы нельзя было выйти, — усмехнулась Хэгши. — Почему ты даже не попытался поговорить с ним… с ней?
— Зато разобрался в нем самом.
— То есть, считал память.
— Неэтично, понимаю. Но это пришлось бы сделать все равно. Хочешь знать, нужна ли операция? Мое мнение — нет другого выхода, кроме как сделать ее. Личность сложилась. Это действительно «он», а не «она» в полном смысле слова, и остается только привести тело в соответствие с этой личностью. Ты опасаешься, что не сумела отговорить потому, что не очень стремилась к этому?
Хэгши не ответила.
7
Как только Динор ушел, Хан вернулся в кабинет и молчал, не осмеливаясь задать вопрос из опасения, что это будет выглядеть грубостью.
— Все зависит от вашего решения, — мягко произнесла Хэгши. — Необходимости нет, а риск есть, любая операция — риск. В Охэнде, где находится центр психотроники, помогут восстановить подлинную личность.
— Эта и есть подлинная, была всегда только эта, — глухо сказал Хан. — Меня можно убедить, никогда не отличался силой характера, тем более, что не разбираюсь во многих вещах. Но знаю точно, что мне нельзя менять решение.
— Значит, все по-прежнему. Операция будет, Хан.
Хан вздохнул с облегчением.
