Если вам встречался на планетах Звездного Союза керимец, то в большинстве своем это был воин-наемник, в компании еще девятерых таких же смуглых, черноволосых и черноглазых красавцев с чуть раскосыми глазами. Керимцев-наемников весьма ценили, их услуги стоили дорого, да и с наймом все было непросто – требовалось заранее подать заявку и ждать решения керимского Совета Старейшин.
Надо отдать керимцам должное – они стоили запрашиваемых денег, да и нанимателей выбирали весьма тщательно, могли и отказать без объяснения причин. Однако была в керимцах одна странность: среди наемников никогда не бывало женатых мужчин, и при этом не было известно ни про один роман, тайный брак или о незапланированных (или, наоборот, тщательно спланированных) детишках. Это породило волну похабных анекдотов и предположений, начиная от повальной импотенции и вплоть до «крепкой мужской дружбы» внутри боевых десяток. Впрочем, именно эта особенность увеличивала спрос на керимских наемников в несколько раз, особенно когда работать требовалось с чужими женами и дочерьми.
Я знала, что слухи – это просто слухи. На прошлых каникулах кузина Амели стащила из кабинета своей мамы папку с информацией о Кериме, собранной для Старших Лисси, и мы всю ночь зачитывались с ней добытыми материалами, а утром дружно клевали носом и терли красные глаза. Были там и записи разговоров с профессионалками, работающими в сфере интим-услуг в заведениях, куда время от времени централизованно наведывались керимцы. Жрицы любви в один голос утверждали, что керимцы обычные мужчины, с нормальными мужскими потребностями, а вот идея однополой любви вообще никак не умещается в их картину мира.
Мне даже довелось несколько раз видеть женщин-керимок – самые обычные женщины, такие же смуглые, слегка раскосые, чернобровые и черноглазые, с шикарными иссиня-черными волосами. Разве что одеты чуть более консервативно, появляются всегда и везде в сопровождении мужа, браслеты у них еще такие массивные, которые трудно спрятать под одеждой, ну и решение всех вопросов перекладывают на мужчин. И вот сидит такая в космопорту или на станции телепортов в окружении воинов, а ее муж неспешно разбирается с багажом и билетами, решает все возникающие вопросы, потом берет ее за руку – и она просто идет с ним рядом. Впрочем, ни недовольными, ни запуганными эти женщины не казались. Что же, Сонечка, хотела узнать побольше про Кериму? Вот сейчас и познакомишься со всеми тайнами этой планеты нос к носу. Только как-то от этой перспективы становится неуютно.
Первое, что я сделала, когда немного пришла в себя от потрясения, это вытащила из кармашка в рукаве маячок, сделанный папой. Я не знаю принцип его работы, не знаю, что именно он сделает, – я знаю одно: как только мой отец получит сигнал этого маячка, маховик под названием Семья Лисициных начнет набирать обороты. Будут подняты связи и знакомства, Девочки Лисси начнут просить, убеждать и уговаривать, напоминая о старых долгах и когда-то данных обязательствах. Там, где не сработает дипломатия, в ход пойдут деньги. В общем, семья изыщет возможности для того, чтобы я вернулась домой. Не потому, что я какая-то особенная, а потому, что я Лисицина, а Лисицины своих не бросают. Я уныло подумала, что после возвращения домой на моем обучении в Летной школе придется поставить крест, и это тем обидней, что до выпуска остался всего год. Но горевать об этом или пытаться изменить свою судьбу я смогу и позже. Сейчас самой главной задачей стало покинуть Кериму как можно скорей и с наименьшими потерями. Поэтому я сжала тонкий серебристый цилиндрик, как учили, шепнула скорей для себя: «Папа, я так хочу домой», – и разжала пальцы. Маячок с тихим хлопком исчез, а я решила, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих, и решительно зашагала навстречу городу за белой стеной, построенному вокруг замка Нашер.
Глава 2
Машину сопровождения трясло и подкидывало на ухабах. Выспаться на заднем сиденье, хоть и трансформированном в подобие лежака, не стоило и пытаться, и поэтому я, Сайгон из рода Песчаных Котов, просто лежал и смотрел в окно на небо и деревья, мелькавшие вдоль дороги. Слушая вполуха, как беззлобно переругиваются сидящие впереди Мист, сын Юджина, и мой единоутробный брат Терренс, сын Расмуса, сидевший сейчас за рулем, я думал, думал, думал. Мне не хотелось ехать – Терри прекрасно справился бы сам, тем более что скоро ему придется принять десятку под свою руку. Наверное, сейчас я впервые был благодарен отцу за то, что он в очередной раз вмешался в мою жизнь. В приказном порядке мне пришлось возглавить отряд сопровождения, который направлялся в замок Нашер, вместо того чтобы остаться дома, приводить в порядок дела и заниматься самокопанием.
Нет, я прекрасно понимаю мотивы отца: он отправил меня сопровождать один из традиционных весенних Поездов Невест в тайной надежде, что я вернусь женихом или мертвым героем – дни, отпущенные мне до тридцатилетия, неумолимо утекали, как песок сквозь пальцы. Не знаю и не хочу знать, какое чувство нынче было для него горше – разочарование во мне или беспомощность. Наверное, это страшно: столько лет строить планы, заключать сделки, торговаться, договариваться, угрожать, покупать, убеждать и понять, что есть ситуации, в которых от тебя ничего не зависит. Впрочем, через десять дней мне уже будет все равно. Пока же я еду в последнее в моей жизни задание с людьми, ближе которых у меня только Расмус и Уна. Сам того не ведая, отец сделал мне лучший подарок – возможность побыть самим собой, не спеша проститься с теми, кто мне дорог, посмотреть в деле новичков и последний раз почувствовать теплый ветер свободы на лице.
Впрочем… хотя бы в собственных мыслях можно уже перестать звать его отцом – все эти годы я запрещал себе называть его иначе, чтобы случайно не оговориться. Не отец – Эдвард, сын Эвана, глава рода Песчаных Котов. Человек, который дал мне жизнь.
До десяти лет я считал себя сыном Расмуса, хоть и был вылитой копией мамы, в отличие от остальных моих братьев и сестер, черноглазых и черноволосых, как Расмус. Мы жили в «мирном» поселке, где не селились воины, где ценились добрососедские отношения, чужаков было мало, а «доброжелателей» и вовсе не водилось. У нас была отличная, крепкая семья, и хоть отец и не был воином, но хороший мастер-оружейник может достойно обеспечить семью. Я любил сидеть в его мастерской, смотреть на его скупые, отточенные и от этого очень красивые движения, любил наблюдать, как преображается под его руками то, что он чинит или мастерит. Мама частенько не могла дозваться нас на ужин и тогда сама приходила в мастерскую, на ходу вытирая руки передником, и я видел, как вспыхивают глаза Расмуса, когда он видит ее фигуру в дверном проеме, и как она улыбается ему в ответ. Мне казалось, что так будет всегда, что я вырасту – и стану мастером, как Расмус, и буду сидеть рядом с ним за длинным столом.
Мир рухнул в такой ясный, теплый, весенний день месяца цветеня: мама, получив сообщение на бук, забеспокоилась, позвала меня, Терри, которому было восемь, и семилетнего Сибила, нашего младшего брата, выдала нам корзинки и лепешку с сыром и велела пойти в ближний лес, набрать ягод красники на пирог. Мы вернулись после обеда, довольные, перепачканные с ног до головы, с тяжелыми лукошками с ягодами и волосами, полными хвои, веточек и мусора. Всю дорогу мы представляли, как счастливо всплеснет руками и похвалит нас Уна и как Расмус поведет нас мыться в баню, а мы будем баловаться водой под его достаточно формальное ворчание. Но дом встретил нас тяжелым молчанием. Мы проскользнули через заднюю дверь на кухню, оставив добычу на веранде, и беспомощно замерли, не зная, что делать и пугаясь от неправильности происходящего – ни мамы, ни младших сестренок Лины и Ани, которые были слишком малы, чтобы обходиться без нее, в кухне не было.
– Сай, малыш, вы вернулись? – позвал меня из горницы мамин голос. С голосом мамы тоже было что-то не так – он не звенел, как обычно, колокольчиком, а казался каким-то надтреснутым. – Проходи сюда, сынок.
Я тщательно отер грязные ступни о половичок и пошел на голос. Первыми, кого я увидел в горнице, были Расмус и Уна. Лицо у мамы было заплаканным, а на скулах Расмуса ходили желваки, и он до побелевших костяшек стискивал кулаки. Это было страшно и очень неправильно. А потом я заметил чужака – в дорогой нарядной воинской одежде он казался лишним, инородным телом в нашем доме, и я впервые почувствовал ненависть, еще до того, как мама сказала:
– Сайгон, это твой отец, глава рода Песчаных Котов, воин Эдвард, сын Эвана. Теперь ты будешь жить с ним.
Я посмотрел в черные глаза воина, потом повернулся к нему спиной и впервые решился возразить матери:
– Я не хочу с ним ехать. Он злой. И он не мой отец – мой отец Расмус. Папа, ну скажи ему!
Расмус посмотрел мне в глаза, и взгляд его был затравленным – он никогда не лгал нам, и я знал, что сейчас он тоже не будет лгать, и эта правда будет болезненной.
