скакали мы с ветки на ветку, с дерева на дерево. Устала я очень, присела отдохнуть и уснула, не заметив, что устроилась я недалеко от гнезда ястреба. Наверное, он подумал, что за сумасшедшая белка прямо в когти мне лезет.
— Ястреб, это кто такой?
— У, словами не передать. Это страшный, жестокий злодей! Он камнем падает с высоты и своими когтями-кинжалами наносит смертельные раны. От ястреба не скрыться.
— И как же ты?
— Как видишь, живая. Наверное, чудо помогло мне. На долю секунды опередила я убийцу. Спрыгнула вниз и попала в чью-то нору. На мое счастье, хозяина норы не было дома. Несколько дней пряталась я, боялась каждого шороха, дуновения ветерка. Мои сородичи давным-давно убежали. Поплакала я и стала собираться домой. На обратной дороге поранила лапки. Вот, посмотри, Соня! — И белочка показала свои израненные лапки.
— Милая Чик-Чик, я сейчас скажу маме, и она перевяжет тебе ранки.
— Ну, о чем ты говоришь? Как же я буду прыгать, собирать грибы и ягоды.
— А ты поживи у нас. Я попрошу маму, — девочка побежала в дом с криком.
— Мама, мама, разреши Чик-Чик пожить у нас, у нее лапки поранены!
— Доченька, что ты кричишь, где твоя Чик-Чик? Я никого не вижу, выдумщица ты моя.
— Да там же она! Правда, правда, мамочка, вон она сидит на лавочке.
— Хорошо, Соня, пусть живет в сарайчике, помоги ей построить гнездо.
— Спасибо, мамочка, вот здорово будет!
Соня побежала обо всём рассказать Чик-Чик, та выслушала ее, поблагодарила, но жить в сарайчике отказалась, сказала, что будет жить в родном гнезде, а вылечится травами.
— Как жаль, Чик-Чик, но пусть будет всё по-твоему, — согласилась Соня.
С белочкой она виделась еще раз, а потом пришла пора уезжать в город, и они распрощались до следующего года.
Когда Соня садилась в машину, Чик-Чик, сидя на ветке сосны, махала ей лапкой, и Соня, увидев это, тоже помахала рукой.
В городе была радостная встреча с бабушкой и дедушкой. А мама пожаловалась бабушке (своей маме), что Соня летом сочинила сказку про белочку, с которой разговаривала.
— А ты не помнишь, как у тебя был в детстве дружок, зайчик, с которым ты тоже разговаривала? — спросила бабушка, лукаво улыбаясь.
— Не помню, — сказала мама, а потом задумалась и призналась: — Было что-то такое… Но, кажется, зайчик был плюшевым? Не помню…
— То-то и оно, — сказала бабушка. — Дети вырастают и все забывают. И язык, на котором говорят только дети и зверята, перестают понимать, а ведь когда-то понимали… Ну, а о Соне не волнуйся, Когда к ней перестанет приходить белочка Чик-Чик, и когда она перестанет с ней разговаривать на одном языке, значит, она взрослеет, значит, сказки от нее уходят…
Соня и чайка
Мама уехала на станцию встречать Мишу с Ирой. Миша — старший брат Сони, а Ира — его подружка. Соня осталась на даче с Пашей, средним братом. Мама долго наказывала Паше и Соне, как себя вести, Паша со всем соглашался, но только мама за дверь, включил компьютер и забыл обо всех обещаниях. Соня немного посидела в комнате, потом вышла на крыльцо, уселась на стул и стала смотреть на сад, на яблони и кусты смородины и малины, и на крутой берег реки, поросший сочно зеленеющей травой.
Вся эта мирная картина освещалась заходящим солнцем. Небо, ближе к горизонту, уже окрасилось в розовый цвет, потом пролегла голубая полоса, постепенно переходящая в синее, а там, далеко-далеко, уже видна была полупрозрачная скобка луны. День медленно подходил к концу, и вечер торопился занять его место. Вокруг стояла тишина, лишь иногда со щебетом пролетали птички, словно договариваясь о чем-то. Воздух стал прохладнее, от речки дул ветерок, слегка теребя волосы, касался лица и открытых рук и плеч.
Соня подошла к реке и устроилась на качелях. Раньше она качалась только с мамой, одна — боялась. Паша развеял ее страхи, усадил однажды в качели и сильно-пресильно раскачал. Она пищала-верещала, но вскоре страх прошел, и ей стало нравиться взлетать высоко к небу, парить над рекой. Порой казалось, что она достает небо руками и птицы, размахивая крыльями, вот-вот подхватят ее и унесут с собой. Сердце замирало в груди, радость наполняла сердце. Однако мама, вместо того, чтобы порадоваться за Соню, страшно испугалась и просила, чтобы она, если уж и качается без присмотра, то делала это не сильно, а тихонечко.
Сейчас мамы не было рядом, и Соня, конечно же, раскачалась посильнее, но потом стала качаться тише, еще тише, а затем лишь чуть-чуть покачивалась над зеленой травой в тиши теплого вечера. Неожиданно солнечный свет пропал, и спустя несколько секунд кругом воцарилась темнота. Куда-то исчезли речной шум, запахи цветов, голоса птиц. На небе не было видно ни звезд, ни луны. Соня закрыла глаза, и тут сильный порыв ветра подхватил качели, и она полетела высоко над тихой речкой, над лесом, и опустилась, к своему удивлению, на маленький островок, что находился посредине реки, недалеко от их дома, возле двух огромных валунов, заросших камышом. Плавая с папой и Пашей на лодке, она часто видела возле этих камней двух чаек. Папа даже дал им имена: Кузя и Матвеевна. Чайки не подпускали к себе близко, стоило повернуть к ним лодку, они громко начинали кричать, летали над головами, словно собирались заклевать незваных гостей. И вот Соня оказалась на этом островке: сидит себе на качелях, которые покачивает ветерок, ноги чуть-чуть не достают до воды. И снова теплый, только-только нарождающийся вечер. И чайка на гнезде.
— Здравствуй, Кузя, — сказала Соня. — Я сразу тебя узнала.
— Здравствуй, Соня. И я тебя узнал.
— Как здорово, что ты узнал меня!
— Разве тебя можно с кем-то перепутать? Ты у нас одна такая.
— Как хорошо, что ты так думаешь. А где Матвеевна?
— Матвеевна улетела поужинать. Она прилетит — я полечу. Так мы по очереди караулим свое гнездо.
— Кузя, а Паша говорит, что чайки — это морские птицы, а вы с Матвеевной почему не летите к морю? Ленитесь?
— Эх, Паша-Паша, слышал звон, да не знал, где он.
— Какой звон?
— Так говорят, когда рассуждают о том, что плохо представляют. Чайки бывают не только морские, но и речные, и озерные. Есть среди чаек и океанические птицы, но большинство держится на
