— А что, правду ли говорят, мастер, что фламспиттеры могут чувствовать, когда на них смотрят. Или когда на них наставляют оружие?
— Это правда. Как и то, что ты целишь мне в грудь из пистоля. Убери.
Он осклабился и незаметная складка на его плаще разгладилась. Итак, у человека по имени Дункан имелось огнестрельное оружие, что значило, что он либо тоже был фламспиттером, либо пользовался покровительством какого-нибудь очень влиятельного человека. Скорее всего, второе…
— А знаете, мастер, в молодости я тоже хотел стать фламспиттером. Но не срослось. Ни одна школа не приняла. Знаете почему?
Я указал пальцем прямо ему в лицо.
— Твой дефект. Ни одна школа не примет в ученики дефективного. Наставники считают, что нечего и начинать учить того, кого всё равно не удастся обучить идеально. Но ты всё же носишь при себе запрещённое оружие. Даже два.
Второй незаметный бугорок на его плаще разгладился и Дункан засмеялся.
— Я просто с вами шучу, мастер! Устанавливаю между нами связь, ага? Мы с ребятками давно друг друга знаем, понимаем с полуслова, а вы у нас чужак, и это неудобственно. Хочу, чтобы вы поскорее влились в нашу скромную компанию!
— Постараюсь вас не подвести, парни.
— Вот и отлично! И вы тоже можете положиться на нас, мастер! Хотя наша общая работа не будет долгой, надеюсь, мы станем хорошими друзьями!
— Взаимно.
Я натянул капюшон поглубже и решил поспать, зная, что в одной телеге со мной ехал человек, который искренне меня ненавидел, но который не дал бы меня спящего в обиду. Потому что надеялся сам прикончить меня через время.
Когда по дороге скачет кавалькада всадников, ты невольно начинаешь сжиматься в комок и тихо молиться, чтобы мир перестал трястись. Рыцари не таятся и не медлят, они любят скакать во весь опор, оглашая окрестности громкими выкриками и песнями охотничьих рогов. Со дна телеги я, едва успев проснуться, наблюдал, как проносятся мимо яркие цветные пятна плащей и сюрко, украшенных гербами благородных семей. Мои попутчики вылезли на дорогу и кланялись, провожая господ и надеясь, что никому из них не придёт в голову интересоваться какой-то телегой и какими-то смердами. Они надеялись зря.
Когда кавалькада уже промчалась мимо, напротив нас остановился рослый дворянин на пышущем жаром боевом коне. Он был молод и красив, имел длинные волосы каштанового цвета, породистое лицо и сосредоточенный взгляд опасно умного человека. Его мощная челюсть выдвигалась далеко вперёд, а в манерах сквозило пренебрежение.
— Кто такие, откуда и куда держите путь?
— Мы паломники, сир! — ответил Дункан, кланяясь так глубоко, словно пытаясь достать лбом землю. — Идём прикоснуться к чудотворной святыне, сир! К белому камню, что хранится в соборе Бергздена, сир! Нас направляет Четырёхликий!
— Паломники? Я не вижу белых повязок на ваших головах, я не вижу ваших посохов.
— О, сир, мы не идём по пути всех святынь, нет! Мой брат захворал, боль сдавливает тисками его голову так сильно, что он не может работать! Преподобный сказал, что его мучит дыхание Мёртвых богов, и мы должны пуститься в путь к белому камню! Вот он, мой брат, Седрик! Седрик, ты не издох ещё?
Я застонал, не вставая со дна телеги.
— А ещё у него бывает понос! Мы перестали кормить бедолагу, всё равно еда сразу же выходит наружу, так что он сейчас слабый, давно ничего не ел, вот и надеемся, что святыня его излечит, иначе помрёт же! Хороший он человек, братец мой! Вот как бы ни было страшно перехватить эту проклятую заразу, а мы с кузенами всё же везём его!
Я застонал громче, и даже смог прибегнуть к верху своих артистических способностей — натужно пустил ветры.
Рыцарь поморщился и тронул коня.
— Повяжите белые повязки и ступайте с благословением Четырёхликого!
Умного господина подвела брезгливость. Люди, которые не боятся смерти от меча, но боятся смерти от хвори, это вполне обычное явление, ведь рыцаря, окончившего свои дни на пропитанном потом и мочой ложе в корчах и муках, не воспоют в балладах.
— Вот так-так, парни, кажется, мы едва не попали под меч, — процедил Дункан, глядя вслед удаляющемуся всаднику.
— Du dize hulmener erfrout? Maine alebaat wutt ours problemme shalz ultnen!
— Не сомневаюсь, Аксель, но твоё решение проблемы очень шумное и опасное. Алебарда, лупящая по голове, это, знаешь ли, громко, даже без шлема. Если бы благородные сиры заметили, что их друг отстал, они вернулись бы и втоптали нас в землю, а потом повесили бы всё, что останется, на ближайшем дереве.
Джулиан, недовольно топтавшийся рядом с вожаком отряда, напомнил, что время не терпит, и надо добраться до постоялого двора прежде чем стемнеет.
Я делил с этими людьми дорогу уже четвёртый день и успел немного их изучить. Например, я узнал, что эта четвёрка была разделена пополам. Да, наверное, они давно работали вместе, и наверняка неплохо сработались, но всё же единым целым я бы их не назвал. Например, Дункан и Джулиан знали друг друга гораздо лучше, чем Бернарда и Акселя, а ландскнехты, в свою очередь, были знакомы гораздо раньше, чем повстречали косоглазого и коротышку. Дункан был безоговорочным лидером этой шайки, и, кажется мне, самым умным из четверых. И самым злым. Это чувствовалось в том, как он двигался, говорил, смотрел. Все его действия были пропитаны скрытой, а иногда и явной угрозой, несмотря на шутливую манеру речи. Даже Джулиана не настолько переполняла злоба, он был больше по части подлостей, этот постоянно ухмыляющийся и бормочущий под нос ругательства гнилозубый коротышка. Уберландские ландскнехты казались людьми попроще. Они служили наёмниками, и, как и положено наёмникам, подряжались выполнять кровавую работу за деньги. Вот только эти двое не выходили на поле боя, а, видимо, занимались более… частными, что ли, делами. Убийцы. Рослые, сильные, и по-ландскнехтски жестокие.
Пока мы не выехали из леса, мимо нас успели пронестись ещё две рыцарские кавалькады, и это было подозрительно, потому что рыцари скакали без копий, налегке, будто совершали прогулки невдалеке от места, где жили. Закрадывалась мысль, что либо власти города Бергздена решили устроить турнир, на который съехалось столько дворян, либо барон Лайкрост созывал знамёна.
Дорога изогнулась и выползла из леса. Мы поехали близ берега озера, и я стал считать рыбацкие лачуги. Их оказалось в три раза больше, чем во времена моего последнего визита в эти земли. Дорога поднялась по склону пологого холма и стали видны стены города Бергздена, стоявшего на берегу озера. Много левее на скальном массиве высился Хезилькафф, замок его милости барона Гилбера Лайкроста, пожалованный ему королём Конрадом за героизм, проявленный в атаке на ставку эрцгерцога де Лайонсьона под стенами Эрбены. Помнится, я тогда был ещё совсем молод и, участвуя в сражении, едва не подставил голову под удар пехотного топора.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
