это не только не опасно, это даже хорошо. Всем известно, что русы чрезвычайно свирепый и дикий народ.
— Но им не ведома доблесть и отвага полянцев! — горячно и едва не крича, заявил юноша по имени Антони, который к тому времени успел налить себе второй бокал вина.
— Глуп тот, кто думает иначе, — в тон ему вежливо ответил некромант.
От меня не укрылось, что он лгал. Каждая фраза, каждое слово, что говорил мой пленитель отдавались у меня внутри. Я чувствовал его настроение, эмоции, считывал мельчайшие эманации голоса. Затылок то и дело пылал, когда он злился, а в солнечном сплетении появлялась щекотка, когда его что-то веселило.
— Довольно, Антони, — укорила молодого человека дама. — Ни к чему говорить восторженные, но прописные истины, мы не на приёме у князя.
Юноша недовольно закусил губу, но промолчал, бросив на меня неприязненный взгляд. В этом взгляде читалось многое и, возможно, я бы разозлился, или мне бы стало не по себе, если бы не абсолютный и всепоглощающий флёр отрешённости, что укрывал моё естество, ныне лишённое собственной воли.
— Перед вами пехотный капитан псковичей. Я изучил его, как следует, — продолжил некромант, говоря медленно, смакуя каждое слово, явно набивая себе цену. — Отменный, и говоря отменный, я безусловно имею ввиду отменный, применительно к русам, экземпляр для создания кадавра.
— Мастер, мы уже поняли, что вы патриот и не восхваляете этих варваров, — чуть раздражённо заметила пожилая дама. — Полно заострять на этом внимание, говорите, как думаете.
— Как будет угодно, — кивнул некромант. — Пехотный капитан псковичей, при жизни именовался Алексеем Яровицыным. Был убит неделю назад при неудачном штурме форта Корвник.
— Я бы предпочла полковника, а не какого-то там капитана, — брезгливо заметила дама.
— Рискну заметить, что для мормилая материал лучше именно капитан, — гадливо улыбнувшись, проговорил некромант.
— Это ещё почему? — ответив ему улыбкой, осведомилась хозяйка особняка.
— С точки зрения военного дела «живых», — некромант сделал акцент на этом слове. — Полковник, конечно же, имеет больший вес. Но в моем ремесле он материал похуже по ряду причин. Во-первых, чтобы честно дослужиться до полковника в Русарии, нужно тянуть лямку едва ли не два, а то и три десятка лет. Как вы понимаете, материал к тому времени естественным образом портится.
На лице дамы напряглись желваки, а взгляд, на миг стал подобен стали.
«Надо же, а он тебя зацепил, — подумал я. — Ты старая! Осознанно ли он это сделал? Нет? Но ты приняла это на свой счёт».
— Молодой полковник, ещё хуже, — продолжил некромант. — Он получил звание по блату, а значит, может быть лишён как физических дарований, так и умственных.
— Разве для нас имеет значение его интеллектуальные возможности? — осторожно спросил юноша, воспользовавшись заминкой пожилой дамы. — Он же кадавр! Зомби!
— Имеет, Антони, — тихо отозвалась мать.
Я почему-то заметил, что на её лице промелькнула тень. Будто отголосок подавленного воспоминания.
— Имеет и ещё как, — серьёзно подтвердил некромант. — Весь жизненный путь, что прошёл человек до смерти, определяет его суть в посмертии, которое даруют такие как я. Мормилай — это не гниющий монстр, как принято считать. Это отражение жизни. Он способен мыслить, рассчитывать, предугадывать. Тело помнит практические умения, например, такие как фехтование.
— Он может думать? — деланно ужаснулся Антони. — Может, вы ещё скажете, что он понимает наш разговор?
— Он его слышит, — выдержав паузу, ответил мужчина, улыбнувшись. — И понимает. Секрет создания мормилая заключается в том, что некромант работает с телом, ещё не лишённом души.
Повисла гнетущая тишина. Я видел, как лицо пожилой дамы натянулось. Осторожно глянув на сына, она взяла его за руку.
— Объясни, — чуть хрипло, подавляя подступивший к горлу ком, попросила хозяйка дома. — Для него, — добавила она, едва заметно качнув подбородком в сторону сына.
Я почувствовал жар в затылке, сменяющийся щекоткой в животе. Мой пленитель ликовал от осознания собственной силы и их страха!
— Что такое мормилай? — вальяжно откинувшись на спинку стула, вопросил некромант, окидывая взглядом зал, словно его слушали студенты в аудитории.
Не дожидаясь ответа, он продолжил, заполняя зал невидимым смыслом и властью.
— Мормилай, это не бездушный зомби. О-о-о, нет. Это особый, вернее сказать, особенный кадавр, подчинённый волей некроманта в течение трех дней с момента смерти. Видите ли, — он смолк, вглядываясь в лица потенциальных покупателей. — Душа покидает тело, пусть даже изрубленное в куски, лишь по истечению трех суток с момента смерти. Такой материал не просто лучше, он сильнее в силу того, что ещё не лишился божественной искры, что вверил ему создатель.
Тишина, властвующая в зале, стала тяжёлой и даже я, покорно стоящий подле стола, впитывал каждое его слово, боясь что-то упустить.
— Создавая мормилая некромант, то есть я, запирает душу умершего в медальон из особого камня. Я не буду вдаваться в подробности, что это такое. Оно для вас и не важно. Правда в том, что я… — он помедлил. — Мы… пленяем душу умершего, запечатывая в артефакт, которым и будем в дальнейшем им управлять. Мормилай умён, ведь он по сути, почти человек, но он слаб, поскольку не может перечить железной воли того, к кому привязан медальон. Но слаб лишь в сравнении с хозяином, но не его врагами.
От того, что я услышал, у меня… бы закружилась голова, ушла земля из-под ног, быть может, меня бы опять вырвало… Но я стоял, как вкопанный, и впитывал правду. Жестокую, нечестную, омерзительную, чудовищную правду о том, какой теперь стала моя… моё… нет, не жизнь, лишь существование.
«Я в ловушке, — устало и отрешённо подумал я. — В тюрьме, у которой нет решёток. Я даже не погиб… уже. Я пропал».
Что может быть хуже рабства? Лишь рабство, в котором ты заключен на веки вечные. Когда твоя душа продана… проклята? А мир вокруг, прежде прекрасный и желанный, стал лишь ареной осуществления чужих прихотей. Ты даже не можешь себя убить. Не способен. Не имеешь права. Разрешения.
— Перейдём к гарантиям, — откашлявшись спросила пожилая дама.
— Я готов заключим нерушимый контракт, — по-деловому заявил некромант.
Увы, я слышал о таких вещах. Раньше… В прошлом… Я никогда не думал, что стану участником такого соглашения. По правде сказать, я даже не верил
