просто изменился, а стоял по ту сторону бытия смертного, но лишь одной ногой, прицепившись к старому миру другой. Я чувствовал запахи, видел, слышал, правда не мог говорить. Мне не требовалось есть или пить. Мысли почти лишились эмоциональной окраски, и многое из того, что волновало меня, как человека при жизни, перестало быть важным. Я вспоминал семью, но это не вызывало трепета, на поверхности сознания отпечатался лишь сухой факт — она у меня когда-то была. Когда-то. При желании можно было подсчитать, сколько времени прошло. Но мне не хотелось этого делать. Зачем? Что это изменит? Точно так же меня совершенно перестала волновать обстановка на фронте. Я слышал отдельные обрывки разговоров и фраз, о том, что стороны склоняются к миру. Мне то от этого что? Сознание заполняла холодная, всепоглощающая тоска. Всё вокруг казалось блёклым и серым. Я просто замирал у окна и смотрел в даль невидящим взглядом, теряя счёт времени.
— В мою спальню, — в голове раздался мысленный приказ Антони. — Быстро!
«Ну, наконец-то. Я уже успел соскучиться, — мрачно подумал я и повиновался. — Что сегодня? Горшок, окно или комара убить?».
Однако, Антони удалось меня удивить. В спальне был ещё один человек — дворецкий Войцех. Тот сидел у окна за небольшим откидным столом секретера. Перед ним лежало ни что иное, как карта города. Когда я переступил порог спальни, Антони поспешно закрыл за мной дверь.
— Подойди к Войцеху. Слушай и запоминай всё, что он скажет.
Я повиновался.
— Это карта нашего славного Крампо́ра, — проскрипел старик. — Сейчас продаются и поновее, но мне нравится эта. Она составлена очень точно. — Он ласково погладил истёртую бумагу трясущейся, жилистой кистью. — Её просто читать. Посмотри, мормилай, мы здесь.
Он указал пальцем на схематическое изображение поместья, которое действительно внешне походило на оригинал.
— А вот здесь проживает один пренеприятный тип. Он обманул нашего господина, украл его деньги, и требует ещё. С ним надо разобраться.
— И забрать расписку! — добавил Антони.
— Да, и забрать расписку, — согласился дворецкий.
Повисла тишина. Антони хотел что-то ещё сказать и даже открыл рот, но поймав мой взгляд на себе, сделал вид, что зевает.
— Для того, чтобы попасть в эту часть города, тебе сначала необходимо добраться, вот сюда. — Он снова указал пальцем точку на карте. — Это Бронзовая площадь. Ты её легко узнаешь, там много скульптур вдоль канала… Если быть точным девятнадцать. Охотник и сокол, Мать… Впрочем, не важно. Тебе не нужно этого всего знать… Так вот, добраться до Бронзовой площади лучше всего через парк, там множество тропинок, пышная растительность, и если кто тебя и увидет, то ни за что не поймёт, откуда ты пришёл.
Я кивнул.
— На Бронзовой площади всегда дежурят извозчики. Найми двуколку до верхнего порта. Я напишу тебе записку, покажешь её извозчику. От порта до конечной точки, твоего пути надо миновать по прямой четыре переулка: Аптечный, Тупиковый, Кошачий и последний Угловой. На угловом повернёшь направо, а затем отсчитаешь одиннадцать домов. Двенадцатый, тот, где живёт нехороший человек.
Дворецкий замолчал, растирая виски и громко дыша.
— Я не знаю, как ты физически оснащён и что умеешь. Заходить в дом с фасада, полное безумие… Антони, — обратился он к хозяину, подняв на него усталый взгляд.
Юноша, всё это время, нервно вышагивающий по спальне из конца в конец, остановился подле дворецкого.
— Можешь, всё-таки не стоит? Я не умею планировать стратегически… такие дела. Мы можем сделать только хуже.
— Исключено, Войцех, — тихо, но твёрдо ответил Антони. — Если от него не избавиться, он не отстанет.
— Мормилай, тебе надо убить человека в этом доме. — Дворецкий постучал ногтём по карте. — Сделать это как можно более скрытно. Только его, остальных домочадцев не трогать, они ни в чём не виноваты. Ты способен выполнить такую задачу чисто?
Я кивнул.
«Нет смысла отказывать дворецкому. Если мальчишка решил, то он всё равно меня заставит. Старик, хотя бы способен снабдить информацией».
Оба смотрели на меня в нерешительности. Я показал им раскрытую ладонь, а затем изобразил, будто пишу на ней.
— Он хочет что-то написать. — Догадался Войцех. — Господин, не смею рыться в вашем секретере…
Антони подскочил к столу, открыл один из ящиков, достал чистый лист бумаги, затем перо, и налив чернила, замер, с интересом следя за мной. Я написал лишь четыре слова: мне нужен план дома. Дворецкий почесал в затылке.
— Точного плана я подготовить не смогу. Можно подкупить какую-нибудь из служанок… Но на это потребуется некоторое время.
Я перевёл взгляд на Антони.
— Времени нет, — прошипел он, вытаращив глаза. — Мне дали срок до конца недели. Сегодня среда!
— Уже за полночь, значит четверг, — сипло поправил его Войцех. — Хорошо, я попытаюсь что-нибудь раздобыть.
— Не попытаюсь, Войцех. Заклинаю тебя! Сделай! — взмолился Антони, заламывая руки. — Иначе всё… Я пропал!
— Сделаю, сделаю, — закивал дворецкий. — Постараюсь… Это всё? — осведомился он, глянув на меня.
Я снова принялся писать: Тёмный плащ с капюшоном. Сабля, ножны к ней и пояс. Два пистолета, порох, кастет без лезвий, верёвка, три куска по два метра, засапожный нож.
Антони придирчиво следил за тем, что я пишу, глядя из-за плеча. Дворецкий изучил список, задумчиво кивая головой.
— Понятно, — печально протянул он. — Что ж, тогда дело за мной.
Следующие два дня Антони вёл себя так, словно я, если не его друг, то по крайней мере гость. Он ни разу не позвал меня мысленно, да и вообще появился лишь трижды. На второй день прачка Агата принесла мне давно заказанную Войцехом новую одежду. Дверь распахнулась и в помещение вошла женщина лет сорока. Её руки от кисти до локтя были красными и сухими, а кожа на ладонях трескалась. Медленно и осторожно подойдя, она остановилась напротив, изучая моё лицо. Она редко высыпалась, это было видно по паутинке красных полопавшихся капилляров на её глазах. Женщина опустила стопку с одеждой рядом со мной. Разогнувшись, она оказалась совсем близко. Её ноздри расширялись, она принюхивалась, подавшись вперёд.
«Нет, мертвечиной не пахнет. По крайней мере, пока».
Её шершавая ладонь легла мне на щёку. Агата молчала, и только следила за моей реакцией, а я не двигался, изучая её. Чёрные волосы были убраны под чепец, чуть курносый нос то и
