Сажусь на скальном уступе, вдыхаю соленый запах крови. Он смешивается с миллионами запахов гор, он вплетает свой непередаваемый аромат в венок по имени Жизнь. Ем.
— Доброй охоты, брат. — Большой черный орел сидит на уступе рядом со мной.
Я протягиваю ему нетронутое тело:
— Угощайся.
Он качает головой:
— Знаешь, я ем только свою добычу.
Я киваю, втягивая сладко-воздушный запах птицы. Я никогда не охочусь на имеющих крылья. Все жители неба — мои братья и сестры. Но только орлы меня не боятся.
— В таком случае я могу указать тебе место, где много пищи.
Орел долго не отвечает.
— Ты самый могущественный из крылатых, Вулкан, — наконец говорит птица.
— Да, это так.
— Почему же ты ведешь столь одинокую жизнь?
Теперь я долго не отвечаю. Ветер ласкает мои крылья, шевелит перья орла.
— Потому что таких, как я, больше нет.
Орел поворачивает ко мне голову.
— Так не может быть, — спокойно замечает он.
— Знаю. Но тем не менее это так.
— А ты искал?
Я долго смотрю на небо, где начинает заниматься заря.
— Я просто знаю.
— Откуда?
— Откуда ты знаешь, где поймать восходящий поток? Ведь они невидимы.
Орел не отвечает. Я опускаюсь на скалы рядом, мы молча смотрим на восход Солнца.
— Никакой восходящий поток не удержит тебя в воздухе, если ты не желаешь махать крыльями, — неожиданно произносит птица.
Я молчу.
Орел расправляет свои коричневые крылья, готовясь взлететь. Поворачивается ко мне, долго смотрит.
— Ты просто боишься найти равного, Вулкан.
Я закрываю глаза. Он слишком умен.
— Ты не прав, — глухо говорю я.
— Нет, я прав. Сейчас ты — повелитель неба. Владыка ночи. Отец ветров. С появлением второго дракона трон придется делить.
Резко встаю, стараясь не смотреть на орла.
— Доброй охоты.
— Тебе тоже, друг. Особенно тебе. Ибо скоро ты отправишься на самую большую охоту в жизни.
Он молчит.
— На охоту за своими страхами.
Я долго провожаю орла взглядом. Надо было узнать его имя. Завтра узнаю, перед тем как вылететь на поиски.
Сегодня я был на охоте. Но при этом оказался жертвой.
4
Он медленно, равномерно шагал по асфальту, и звук его шагов одиноко разносился над пустынной дорогой. На километры вокруг не было никого, кроме ночи и ее созданий.
Он шел много дней, не останавливаясь ни на миг. Он никуда не спешил и шел медленно. Впереди у него была вечность.
Длинный черный плащ развевался за плечами высокого бледного человека с гладкими антрацитовыми волосами. Человек был одет в черный костюм и сжимал в руке тонкую трость. В глазах человека светился покой.
Шоссе поднималось на холм, царила полная тишина. Лишь ветер шевелил траву, словно советуясь с ней по поводу странного прохожего. Светила луна, холодно сияли далекие звезды. Человек продолжал спокойно идти.
Он поднялся на холм и впервые за много дней остановился. Медленно осмотрел грандиозные горы, клыками вонзающиеся в плоть неба, пьющие тьму из ночи, словно кровь из сердца. Тишина ощутимо сгущалась.
Впереди, у подножия клыкастых гор, лежал небольшой человеческий городок. Шоссе пронзало его насквозь, впиваясь в плоть гор язвой туннеля. Немногочисленные деревья бесшумно раскачивались под луной. Ветер понемногу усиливался.
Человек долго смотрел на город, закрыв глаза. Зрение не было его основным чувством. Он впитывал ауры жителей, их запахи, он слушал пение мрака, танцующего вокруг пятен света из окон домов. Он смотрел.
Час спустя он медленно тронулся с места, и в тихую мелодию ветра вплелся равномерный стук шагов, подарив музыканту метроном трости. Человек никогда не спешил.
Он прошел мимо крайних домов не повернув головы. Его провожали внимательные взгляды собак и кошек, но никто не посмел издать ни звука. Человек, равномерно шагая, двигался по улице, и тьма с уважением расступалась перед своим повелителем. Ни один звук не нарушал великолепие холода.
Он приблизился к парку. Звук шагов изменился, под лакированными черными туфлями теперь похрустывал красный песок. Человек спокойно шел меж деревьев, оставляя за собой страх и тишину.
Несколько минут спустя человек остановился перед скамейкой, на которой спал пьяный горожанин. Ночной гость долго смотрел на спящего не делая попыток его разбудить. Но человек, очевидно, почувствовал холодный взгляд и поднял голову. Ночной прохожий улыбнулся, садясь на край скамьи.
— Прекрасная ночь, не так ли?
— Кому как… — Горожанин приподнялся, стряхнув с помятого костюма осенние листья.
Он был невысок, коренаст. На его лице виднелись следы буйной молодости, теперь лишь уродовавшие черты их обладателя. Горожанин был небрит, его волосы цвета соломы растрепались. Туфли не раз ремонтировались, а костюм был во многих местах неумело заштопан. Ночной прохожий видел во тьме всю жизнь этого человека. Жалкие планы, не выходящие за пределы городка, попытки сколотить состояние, вялая борьба с самим собой, желающим беспробудно пить, поражение. Он видел холодные ночи в забегаловках, дешевую водку, хмурые взгляды бармена и ревность жены. Он слышал скандалы в давно требующей ремонта квартире, ядовитые реплики соседей, презрение брата. Он узнал о том случае, когда горожанин нашел упавшего в обморок старика и украл его кошелек. Старик не дождался «скорой» и умер на улице, а горожанин три дня пил на его деньги. Ночной гость видел всю жизнь своих жертв.
— Меня зовут Аорт. — Он мягко коснулся человека, и тот внезапно ощутил холод. Встряхнулся, шмыгнул носом.
— Рад видеть вас, мистер. Не найдется ли у вас пары центов для несчастного пьяницы? — Голос слегка задрожал.
— Я не ношу с собой деньги, друг мой. — Аорт печально следил за эмоциями человека. Он видел, как тот последовательно сменял надежду на безразличие, безразличие на слабый интерес, интерес на вялое желание спросить. Дождавшись этого, ночной прохожий ответил на незаданный вопрос:
— Я вампир.
Пьяница тупо смотрел на Аорта, пока слова хищника проникали в его сознание. Хищник не удивился, встретив весьма типичную реакцию жертвы.
— Ну да, конечно. Мистер, если вам надо поспать, скамеек много. Не мешайте старому человеку.
Аорт улыбнулся, касаясь губами запястья горожанина. Минутой спустя он поднял сверкающие глаза.
— Вы все еще не верите мне?..
Человек в ужасе смотрел на тонкий ручеек крови, струившийся на землю. Аорт чувствовал его ужас, непонимание, неверие и отчаянное нежелание верить.
— Господи, мистер, вы…
— Я отведал твоей крови, Питер Донован.
Он отшатнулся:
— Откуда вы знаете мое имя?..
— Я знаю все о своих жертвах.
— Жертвах?!
Теперь он поверил. Аорт всегда с наслаждением ждал этого момента. Он медленно придвинулся к Питеру:
— Смерть от клыков вампира — самая приятная смерть под луной, Пит.
Человек попытался вскочить, но взгляд Аорта усадил его обратно. По грязным щекам катились слезы страха, руки тряслись.
— О, Господи, спаси меня… Мистер, не надо, молю!
— Почему ты отказываешься от дара, что я предлагаю тебе?
Пьяница дрожал, пытаясь рухнуть на колени.
— Не убивайте меня, прошу вас!
— Зачем тебе жизнь, человек? Хочешь, я расскажу тебе, что будет, если я уйду? Ты проживешь еще три года, скитаясь в подворотнях, обыскивая свалки в поисках куска хлеба. Ты будешь просить милостыню, и тебя изгонят из этого города — в маленьких городках не любят нищих. Ты будешь брести по дорогам, дрожа от холода, а мимо будут проноситься машины, окатывая тебя холодной водой и безразличием. Два года спустя тебя посадят в тюрьму за бродяжничество, и там тебя будут пытать. Затем тебя вышвырнут на улицу, приказав идти в приют для бездомных. Но к тому времени у тебя уже будет последняя стадия туберкулеза, и ты умрешь под забором роскошной загородной виллы начальника тюрьмы. Охотничьи псы обнаружат твой труп, они притащат тебя к порогу дома, и за это их отхлещут плеткой. Приедет старая черная машина, и горбатый старик крючьями затащит тебя в кузов. Тело твое отвезут в морг, и студенты ближайшего колледжа разрежут тебя, изучая медицину на твоем дряблом трупе. Остатки сожгут, и ветер развеет зловонный дым, прибавив тебя к списку экологически вредных продуктов. Вот что ждет тебя, Питер Донован, и вот от чего я хочу тебя спасти.
Пьяница стал совершенно белым, слушая мягкий голос Аорта. Вампир ждал, не делая попыток ускорить события. Он никогда и никуда не спешил.
— Мистер… Мистер, вы дьявол?
— Да.
Человек пал на колени:
— Я верующий, о, Господи, защити меня!
— Богов не существует, о смертный.
— Но как тогда можешь существовать ты?!
— Я не то, что вы знаете под именем дьявола. Я лишь близок этому образу.
