— Хм…
Женщина смотрела на Антонию — и девушка ответила прямым взглядом. Глаза в глаза. Отлично зная, что ее взгляд вынести очень сложно.
Так и сейчас произошло — ритана отвела глаза — и тут же сморщила нос.
— Ты ужасно выглядишь, кошмарно одета, и надо полагать, собираешься поправить это за наш счет?
— Розалия, поместье можно продать, а деньги от него потратить на обустройство Антонии в жизни, — спокойно перебил ее дядя Мигель.
Антония промолчала.
Ей не хотелось продавать свое единственное достояние. Но — кто ее сейчас спросит?
— Сколько тебе лет, девушка?
— Восемнадцать.
— Перестарок. Моей Альбе семнадцать, но я уже подыскиваю ей супруга.
— Отец был слишком занят, чтобы заниматься устройством моей судьбы.
— Пил?
— Пытался воссоединиться с мамой, — не вытерпела Антония.
И была вознаграждена злым блеском в карих глазах. Что бы эта тетка ни говорила — она помнит. И ей до сих пор обидно.
Антония мысленно поблагодарила старую Долорес за науку.
— И ему это удалось.
— Да, ритана Аракон.
Женщина вздохнула.
Она бы с огромным удовольствием выпнула наглую девчонку на улицу. Но — нельзя. Репутация — это святое. Не бойся грешным быть, а бойся грешным слыть. Да и муж против…
— Хорошо. Я распоряжусь, тебя устроят в доме. Сегодня изволь принять ванную и отмыть всю грязь. Обед и ужин тебе подадут в комнату. Завтра мы съездим к врачу. Гардеробом займемся потом, если ты не соврала. Если соврала — выкину сразу. Я не потерплю разврата рядом с моими девочками. Это понятно?
— Антония кивнула.
Кажется, продержалась?
Почти, почти.
— Да, ритана Аракон.
— Насчет работы — подумаем. Смотря, что ты умеешь. Возможно, это будет лучшим выходом из положения.
— Я…
— Потом расскажешь. Возможно, сейчас это преждевременно обсуждать.
Антония кивнула. Может, и преждевременно. Посмотрим…
В любом случае, она отдохнет, искупается, выспится и поест. А в ее положении это очень много.
А еще…
Какое-то время она в безопасности. А вот что будет потом? Но пока все спокойно, надо хотя бы чуточку отдохнуть.
***
Комната, выделенная Тони, была не из роскошных. Скорее, комнатой для прислуги.
Но девушка была не в претензии.
Комната была оклеена светлыми обоями, в ней стояли кровать, шкаф, комод, стол и стул. Более того, в ней была личная ванная.
Крохотная такая, поддон и душ. Развернуться негде. И вода текла прохладная, почти холодная, но Антония не обратила на это внимания.
Дома, если она хотела принять ванну, ей приходилось самой кипятить воду в больших кастрюлях, самой таскать ее по лестнице, равно, как и холодную, а чтобы наполнить старинную чугунную ванну, воды требовалось много.
И остывала она быстро. Не успеешь последнее ведро притащить, как уже прохладно. А тут вода сама течет! Замечательно!
Тони вымыла волосы, и с огромным удовольствием вышла из ванны.
Позвольте!
Поднос-то с едой ей прислали! Но помимо того…
Тот самый лакей, который встретил ее в холле, стоял радом с кроватью, на которую она водрузила свой боевой чемодан. И примерялся…
— Руки убрал! — рявкнула девушка, напрочь забывая, что вообще-то стоит в одной простыне на голое тело.
Лакей обернулся — и расплылся в улыбке.
— О, а ты ничего так, детка!
— Руки. Убрал, — мягко повторила Антония.
Когда она начинала говорить с такой интонацией, разбегались даже подручные мясника. Но лакея никто не предупредил, и он явно решил, что бессмертен.
— А то что? Сейчас я твой чемодан уберу, и мы с тобой поваляемся немного на кроватке, правда? Ты же мне не откажешь?
Антония и сделать ничего не успела. Сам нарвался, идиот!
Лакей ухватился за чемодан, потянул… крышка распахнулась.
— Ой…
А больше он ничего толком и не сказал. Потому как шок.
Руки негодяя на глазах покрывались большими и весьма болезненными чирьями. Красными такими, воспаленными…
— А…
— Стой смирно, — рыкнула Антония. — И молчи, а то вообще не снимут. Запомни — еще раз подойдешь или прикоснешься, вообще необратимо будет!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А…
— А так через три дня пройдет. Я с тебя эту вину снимаю.
Чирьи чуток побледнели.
Лакей дернулся к двери, но тут уж начеку была Антония.
— Стоять!
Сказано было увесисто. Мужчина повиновался.
— кто приказал?
— Никто. Я сам…
— Да неужели? А если чирьи верну?!
— НИКТО!!!
Тони прищурилась.
Вроде, не врал. Ну да ладно, бес с ним!
— Пошел вон. И всем скажи — кто что стащит, с ними то же и будет.
М-да. Хорошо пошел, антилописто.
Антония посмотрела на дверь.
Замок, не засов, не щеколда.
Плохо. Щеколду заложи — и хоть весь дом сюда стучись. А от замка, выходит, у кого-то ключи есть. У кого-то?
Считай, у всех!
Ладно, авось и не полезут побоятся. А щеколда… если ее оставят жить — и именно в этой комнате, она ее сама прикрутит.
А пока…
Антония переоделась в свежее платье, и принялась за еду.
Суп был густым и горячим, жаркое вкусным, а кусок пирога пропитан кремом. Девушка разве что тарелку не облизала. Потом улеглась на кровать и прикрыла глаза. Отдохнуть, хоть чуточку отдохнуть…
***
Антония Даэлис Лассара появилась на свет восемнадцать лет тому назад, в поместье Лассара. Отец был счастлив до безумия. Жену он любил, дочь обожал… жаль, судьба бывает скупа на счастье.
Не прошло и десяти лет, как в семью пришло настоящее горе. Даэлис Серена Лассара хоть и была магом, но роды… такая штука.
Хрупкое телосложение, не успевшая вовремя помощь, кровотечение — и а кладбище, оцепенев от горя, стояли, держась за руки отец и дочь.
Стояли над холмиком, под которым спали Даэлис Серена Лассара и Антонио Мигель Лассара. Мать и сына не стали разлучать после смерти.
Для Антонии настали черные времена.
Ей было больно, плохо, тоскливо… да, они не были богаты, но когда Даэлис была жива, Лассара полнился смехом, светом… забавно, но жилье потомственных некромантов было уютнее и теплее любого другого жилья на день пути вокруг.
Пока Даэлис была жива.
А потом старый дом затосковал.
И равно тосковали его обитатели. Только вот проявлялась эта тоска по-разному.
Если Тони убегала из дома и целыми днями слонялась по холмам и долинам, то ее отец — пил.
Жестоко, беспощадно, стараясь хоть в алкогольном забытье увидеть тех, кого он потерял. И Антония не могла осуждать его. Нет, не могла…
Особенно когда ей все объяснили.
Да, когда девочка ходит, где хочет, по пятам за ней могут ходить и приключения, и неприятности… чаще — вторые. Но иногда судьба присматривает за малышами.
Вот и сейчас…
Судьбе было угодно обломать основную ветвь Лассара, но росток остался. Маленький, хилый, но очень живучий.
В одну из своих прогулок, Тони упала в ручей, промокла, а когда пыталась высушиться у костра, познакомилась со старой Долорес.
Ведьма и травница, Долорес арендовала один из коттеджей с незапамятных времен. И знала еще отца Даэлис. А может, и деда — она не распространялась.
Какие уж между ними были счеты, какие отношения?
Антония не знала. Но увидев ребенка, и расспросив, Долорес пригласила ее приходить в гости. Что Антония и сделала.
Долорес была темной…
Так уж повелось от века, что Бог даровал людям магию. Даровал, чтобы они могли построить дома, защититься от бед… даровал светлую магию.
Потом, как водится, вешалась противная сторона. И часть людей… они не то, чтобы переметнулись. Некромантия была необходима, это признавала даже Церковь.
Поди, упокой кладбище? Справься с упырем, поговори с призраком, а как насчет проклятий, которыми люди разбрасываются по поводу и без повода?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Без специалистов тут никак.
Но темные маги всегда были ближе к Нему. Неназываемому. Или Безымянному Богу, кому как больше нравится.
