– Свет не сошелся клином на медицине, есть и другие профессии.
– Я ничем кроме скальпеля и пинцета профессионально пользоваться не умею.
– Ничего, научишься. Сам же любил говорить: не боги горшки обжигают. Может, мой муж что-нибудь для тебя подберет.
– Ага, подберет мне место мальчика-курьера в адвокатской конторе, или сторожа-охранника. А, кстати, это идея. Пусть Виктор возьмет меня ночным сторожем в свой офис. По крайней мере, моя жилищная проблема будет решена. Днем я буду просить милостыню в метро и на вокзалах, а по ночам отсыпаться в холле на канапе. И никакие судебные приставы меня там в жизни не найдут, – мужчина нервно и зло рассмеялся.
– Не ерничай, Егор. Тебе это не идет.
– А что мне еще делать? Отец был моей последней надеждой, – мужчина выразительно посмотрел на траурную фотографию, стоявшую на столе. – А теперь…
– А теперь дай мне, пожалуйста, отцовский договор. Может быть, Виктор сумеет его оспорить.
– Бесполезно.
Мужчина подошел к письменному столу, достал из верхнего ящика пухлую пластиковую папку-конверт и протянул ее сестре. Та расстегнула кнопку, вынула сколотую скрепкой пачку листов и начала читать вслух:
– Договор коммерческого займа под залог недвижимости. Я, Коваленко Анатолий Михайлович, именуемый в дальнейшем заемщик…
– Это не заем, Оля, это чистый лохотрон. Отец официально продал эту квартиру ООО «Форвард – М» в лице ее полномочного представителя Грищука Петра Мироновича с правом последующего преимущественного выкупа. Там в конце прилагается договор купли-продажи.
Женщина перевернула пару листов и возмущенно замотала головой.
– Шесть процентов в месяц?!
– Я же тебе говорил. Плюс невозможность досрочного погашения. Чем выплачивать такие проценты проще новую квартиру купить.
– Ни один нормальный человек добровольно не полезет в такую кабалу!
– Фокус в том, что кредит выдают наличными прямо у нотариуса, без всяких бумажек и проволочек.
– Но на что отец рассчитывал?
– Видимо, на крупный выигрыш, – удрученно ответил мужчина.
– Мы подадим в суд и докажем, что отец в момент подписания договора был невменяем! Сделку признают ничтожной.
– Оля, отец умер. Мы уже ничего никому не докажем…
Женщина опустила голову и взяла брата за руку:
– Пойдем отсюда.
– Куда?
– Ко мне домой.
Мужчина отрицательно повел головой:
– Я сегодня останусь здесь.
Женщина посмотрела ему в глаза с откровенным подозрением и опаской:
– Мне не хватает только тебя потерять.
– Не беспокойся, я ещё не дозрел до самоубийства.
– А тебе не страшно будет здесь ночевать?
– Мне уже ничего не страшно.
Женщина положила документы обратно в папку и звучно цокая каблуками по давно не мытому ламинату вышла в прихожую. На пороге она обернулась и еще раз пристально посмотрела на мужчину.
– Здесь надо, как следует прибраться. Я приеду завтра утром… Егор, ты точно хочешь остаться здесь?
– Не волнуйся. И загляни, пожалуйста, ко мне домой, привези какую-нибудь чистую одежду, – мужчина достал из оттопыренного халатного кармана потертую кожаную ключницу и протянул ее сестре.
– Хорошо.
Когда в прихожей глухо ухнула тяжелая входная дверь, мужчина подошел к столу и включил компьютер. Системный блок натужно, с перебоями заурчал, словно старый дизельный двигатель на январском морозе, но через пару минут напряженной борьбы с самим собой все же загрузился. На жестком диске было всего два файла: «Игры» и «ГЛИМСКИНД». Мужчина проигнорировал первый файл и сразу взялся за загадочного «ГЛИМСКИНДА». Там открылась подборка записей с видеокамер какого-то казино. Объектом наблюдения был неряшливо одетый небритый мужчина неопределенного возраста. Его неопрятный вид резко диссонировал с холеной и ухоженной публикой, собравшейся за игровым столом VIP-рулетки, но никто не обращал на это внимания, а новые игроки, подходя к столу, зачем-то намеренно дотрагивались до локтя его мятого, изрядно потертого пиджака. Мужчина методично ставил по одной пятисотрублевой фишке исключительно в номер и заметно нервничал: теребил кончик носа, ерошил и без того растрепанные густые курчавые волосы и невнятно шевелил губами, словно что-то подсчитывая в уме. За целый час ни одна его ставка не сыграла, и Егор уже хотел выключить запись, когда странный мужчина, словно переходящий к финальной коде дирижер, решительно встряхнул своей растрепанной творческой шевелюрой, достал из кармана «золотую» пятитысячную фишку и эффектно выбросил ее на номер 15. Крупье запустил рулетку, мужчина замер, закусил нижнюю губу и, не мигая, словно пытаясь загипнотизировать игровое колесо, побежал глазами за мчащимся по кругу шариком. Если бы камера наблюдения записывала звук, то Егор услышал бы похожий на океанский прибой гул удивления, прокатившийся по залу, когда матовый шарик, окончив свой бег и манерно поколебавшись напоследок, упал в черную лунку под номером пятнадцать. Многие игроки восторженно зааплодировали, кто-то похлопал мужчину по плечу. Абсолютно бесстрастным оставался только крупье, он флегматично выстроил на столе аккуратные столбики из тысячных и пятитысячных фишек, дважды их пересчитал, а затем лопаточкой передвинул к победителю. Тот, похоже, еще не совсем веря в свою удачу, смущенно заулыбался, рассеянно распихал свой выигрыш по оттопырившимся карманам, бросил пару фишек «на чай» крупье, зачем-то поклонился собравшейся у стола публике и усталой, тяжелой походкой портового докера, направился к бару. На следующей записи мужчина снова сидел за тем же столом, и перед ним лежала целая гора пятисотенных чипов. Он по-прежнему играл straight (ставка на один номер), но теперь уже не так нервничал: не теребил нос и не растрепывал волосы, только продолжал едва заметно шевелить губами. Егор промотал запись до того момента, когда мужчина, во второй раз, проиграв почти всю «мелочь», выставил «золотую» фишку на номер двадцать восемь. Крупье еще не запустил колесо, а у стола уже собралась едва ли не половина посетителей казино. Несколько игроков, вслед за мужчиной, тоже сделали небольшие ставки на выбранный им номер. И во второй раз шарик, как намагниченный, упал в указанную лунку. Крупье смущенно развел руками, показывая, что за столом нет требуемой суммы. В кадре, словно из ниоткуда, появился серьезный подтянутый мужчина, видимо, супервайзер или даже начальник службы безопасности. Он задал несколько вопросов крупье и исчез так же незаметно, как и появился. А через минуту к столу подошла девушка в клубной униформе с подносом выигранных фишек. На этот раз победитель уже не выглядел смущенным и неуверенным. Он самодовольно рассмеялся, не считая, бросил дилеру чаевые, послал воздушный поцелуй сидевшей напротив него блондинке в открытом вечернем платье и снова удалился в сторону бара. На третьей записи все повторилось заново, только супервайзер с самого начала игры встал за спиной у дилера. На выбранный мужчиной номер одиннадцать вслед за его везучей «золотой» фишкой высыпалась целая гора более мелких чипов. И снова выигрыш, победная улыбка и вскинутая вверх рука с двумя пальцами в виде буквы V. Но на этот раз мужчина вышел из-за стола, заметно пошатываясь, видимо, два подхода к барной стойке сделали свое дело. Больше в файле ничего не было. Егор Коваленко оторвался от монитора и несколько раз провел перед глазами ладонью правой руки, проверяя реальность увиденного. Все оказалось вполне реальным.
– Ни фига себе, – обескуражено прошептал бывший хирург.
За окном тихо догорал первый день самого жаркого летнего месяца. День, в который по всей России должны были навсегда закрыться все игорные заведения.
2
Двойняшки Егор и Оля Коваленко родились в семье военных: отец был офицер-ракетчик, мать – военный хирург. Детство они провели в засекреченных военных городках, и, вероятно, до своего совершеннолетия кочевали бы по стране, но в середине восьмидесятых, когда родители служили на радиолокационной станции в Западной Грузии, мать, неожиданно увлекшаяся горными лыжами, разбилась на одной из трасс в Бакуриани. Отец, резонно решивший, что одному ему двух детей нормально не воспитать, отправил десятилетних Егора и Олю к своей матери в Москву. Бабушка, только что вышедшая на пенсию и раньше видевшая внука и внучку только во время летних каникул, встретила детей с распростертыми объятьями. Она целиком отдала им свою единственную комнату, а сама перебралась на небольшой кухонный диванчик. Проработав всю жизнь инспектором РОНО, бабушка считала хорошее образование самой важной жизненной ценностью. С Олей все было ясно – девочка с детства буквально «болела» математикой. С трех лет она считала все, что попадалось ей на глаза: ворон на деревьях, детей в песочнице, военных на плацу. Она делила апельсины и яблоки между своими куклами и множила солдатские ряды на шеренги. В первом классе ее любимой книжкой стала старенькая, со всех сторон подклеенная «Математика для любознательных», взятая в школьной библиотеке. Оля с удовольствием решала задачки на сообразительность, несложные арифметические головоломки, и каждый вечер демонстрировала родителям и брату вычитанные в книжке математические фокусы. Отец всячески поощрял такое странное для девочки увлечение, ведь в свое время математика была и его коньком. После школы он поступал в Бауманку, но не добрал полбалла и отправился в армию. Растеряв за время службы немалое количество знаний, Анатолий Коваленко не решился еще раз штурмовать престижные гражданские ВУЗы, а направился в Высшее Зенитно-Ракетное училище, где умение общаться с математикой на «ты», было не менее важно, чем в Бауманке или на мехмате МГУ. Теперь, наблюдая, как неожиданно проявляются в подрастающей Оле его «математические» гены, он видел собственное отражение двадцатипятилетней давности. На окончание третьего класса Коваленко-старший подарил дочери только что вышедшую «Математическую шкатулку» Нагибина и Конина.
