Восьмое хирургическое отделение, в котором работал Егор, занималась как плановыми больными, так и пациентами, поступившими по «Скорой помощи». На первых порах молодой специалист ассистировал дежурным хирургам и занимался пациентами «Скорой», не требующими срочного оперативного вмешательства. Большая часть этих больных состояла из деградировавших и спившихся люмпенов, лишившихся работы еще в начале девяностых, и с тех пор, так и не нашедших место в новой жизни, зато заработавших панкреатит, язву или синдром Маллори-Вейсса. Это был крайне тяжелый и неблагодарный контингент, и отношение к таким пациентам было соответствующе пофигическое: повезет – выживет, а помрет – так помрет, никто о нем сожалеть не будет. Егор, еще не зараженный профессиональным медицинским цинизмом, несмотря на сочувственные усмешки своих коллег, старался помочь каждому бедолаге. И у него это удивительным образом получалось. У Егора Коваленко оживали и вставали на ноги даже такие пациенты, которые у других врачей обычно в течение суток переезжали из больничной палаты в морг. Работа со спившимися работягами, приносила Егору какое-то странное моральное удовлетворение, но никакой материальной благодарности он от нее не получал. Через год такого грязного и бесперспективного труда, когда молодой хирург стал всерьез задумываться о переходе в какую-нибудь тихую районную поликлинику, где, конечно, карьеры не сделаешь, но какую-никакую побочную копейку иметь будешь, заведующий отделением, после утренней пятиминутки пригласил Коваленко к себе в кабинет.
– Молодой человек, я уже давно присматриваюсь к вам и в целом удовлетворен результатами вашей работы. Я думаю, что вам пора заняться более серьезным делом, чем исцеление человеческого балласта. Со следующей недели вы будете заниматься плановыми операциями. Несколько месяцев побудете ассистентом, а потом отправитесь в самостоятельное плавание.
Восьмая хирургия специализировалась на вентральных грыжах. Эта болезнь редко встречается у банковских клерков, бухгалтеров или менеджеров. Они могут заработать ее, только перекачавшись в спортзале, и вряд ли эта болячка сумеет надолго оторвать их от рабочего стола и компьютера. Вентральная грыжа – это удел пролетария, переоценившего свои физические возможности. Для любого трудяги она чревата длительной профессиональной дисквалификацией, а чаще всего потерей рабочего места и заработка. Поэтому каждый грузчик, штукатур или сантехник, получивший в награду за свой нелегкий труд подобную хворь, стремится, как можно быстрее от нее избавиться. Хирург в районной поликлинике выписывает такому временно нетрудоспособному работнику направление в ближайшую городскую больницу, и тот идет на прием к заведующему отделением.
– Все ясно, – говорит завотделением, изучив анамнез. – Ничего сложного нет, но придется подождать. Операция плановая, на нее у нас очередь.
– И долго ждать?
– Месяцев пять-шесть, не меньше. Вы знаете, какая у нас очередь? На дворе февраль, а мы уже составили план операций на июль, – спокойно отвечает врач.
– И что же мне делать? Меня за это время пять раз уволят, – растерянно вопрошает работяга, – а у меня семья, кредиты…
– Пусть начальство временно переведет вас на работу не связанную с физическими нагрузками.
– Это где же для меня такую работу найдут?
– Тогда обратитесь в платную клинику, там очередей нет.
– А у вас нельзя как-нибудь ускорить очередь?
– Сложный вопрос, – заведующий отделением отрывает глаза от бумаг и смотрит куда-то в потолок. – Попробуйте поговорить с нашими хирургами, например, с …, – врач называет фамилию, – может быть, он сумеет найти время на внеплановую операцию.
Указанный хирург внимательно выслушивает потенциального пациента и согласно кивает головой:
– Семь тысяч.
– Рублей? – испуганно спрашивает измученный работяга.
– Конечно.
– Вы понимаете, я сейчас на больничном, денег у меня нету…
После непродолжительного торга цена опускается до шести, а то и до пяти тысяч, но ниже уже нельзя. Кроме оперирующего хирурга есть еще анестезиолог, операционная медсестра, и, в конце концов, завотделением.
Больной раздосадован, а, может, даже взбешен, но поделать ничего не может. Он лезет в отложенную на черный день заначку, или занимает деньги у друзей и соседей, и на следующей следующий день с утра вновь появляется в хирургическом отделении. А после операции, благополучно избавившись от своей болячки, но, все еще жалея о потраченных деньгах, он навсегда вносит врачей в свой личный, пополняющийся с каждым годом черный список вымогателей.
Вот так и работала восьмая хирургия. Впрочем, эта известная еще с советских времен схема до сих пор успешно действует во всех бесплатных российских стационарах.
Сначала Егор смущался и даже краснел, объявляя больному требуемую сумму. Ему казалось, что стоящий перед ним угрюмый и на вид вполне здоровый мужик сейчас поднимет шум и даже попытается набить ему морду, но ничего подобного не происходило. Больной неумело и косноязычно торговался, сетуя на невыплаченную зарплату и просроченные кредиты, а через день покорно приносил оговоренные шесть или семь сложенных вдвое тысячных купюр, из которых оперирующему хирургу предназначалась ровно половина. Первое время Егор старался как можно быстрее избавиться от этих грязных денег, в чем ему успешно помогала его операционная сестра Таня, однако, вскоре понял, что лишние десять-двенадцать тысяч в неделю это реальная возможность купить в ближайшем будущем неплохую машину, а в более отдаленной перспективе и собственную квартиру. Егор продолжал жить вдвоем с бабушкой в ее однокомнатной квартире, а Ольга сразу после окончания университета переехала жить к своему будущему мужу. В силу своего характера и воспитания он так и не сумел стать тем холодным и циничным профессионалом, который не придает никакого значения просьбам и жалобам своих больных и спокойно игнорирует во время ночного дежурства нового пациента, только что поступившего по неотложке. Но он больше не смущался и не краснел, научился жестко торговаться с плановыми пациентами и даже перестал запирать дверь ординаторской, принимая от них деньги. Через полтора года Егор сменил свою старую шестерку на новенький WW Passat, а еще через год у него умерла бабушка, и операционная сестра Таня переехала жить к Егору. Проблема приобретения новой квартиры на некоторое время потеряла свою актуальность.
3
Унылая и малопривлекательная жизнь Егора Коваленко неожиданно изменилась после встречи бывших выпускников кафедры оперативной хирургии. Встреча проходила в довольно популярном и дорогом рыбном ресторане. Пафосная атмосфера заведения сама подталкивала посетителей к снобизму и самолюбованию, и уже после второго тоста почти все молодые хирурги, почувствовав себя светилами медицинской науки, стали наперебой доказывать друг другу собственную значимость и востребованность. Оказалось, что кто-то уже успел защитить кандидатскую диссертацию в институте Пирогова, а кто-то прошел ординатуру в Берлинском госпитале святого Климента. Один оперировал мениск у известного хоккеиста, а другой в качестве штатного хирурга ездил с нашей сборной на последнюю Олимпиаду. Некоторые бросили профессию. Гордость факультета, отличница и красавица устроилась менеджером в крупную нефтяную компанию и за три года заработала в Сибири столько денег, сколько не заработать ни в какой клинике Москвы и за десять лет. А «хвостатый» аутсайдер, едва перебиравшийся с курса на курс, очень успешно открыл собственную аптечную сеть. Многие, без сомнения, привирали, но Егору хвастаться было вовсе нечем, поэтому он молча пил запотелую водку «Белуга» и закусывал ее заливной осетриной. Когда разговор зашел об отдыхе, и за столом зазвучали рассказы о серфинге в Бискайском заливе, горных лыжах в Швейцарских Альпах и рафтинге на Бали, то непосвященный человек мог бы подумать, что ресторан арендовали не молодые врачи, а туристические менеджеры. Егор с детства грезивший путешествиями, но не летавший никуда дальше Турции, уже собрался тихо и незаметно покинуть эту самовлюбленную ярмарку тщеславия, когда его перехватил возле курительной комнаты Леша Новоселов, однокурсник из параллельной группы. В институте они были знакомы шапочно и лишь кивали друг другу головой при встрече.
– Привет, Егор! А ты, правда, работаешь в обычной городской больнице? – без всяких лирических предисловий, деловито осведомился Новоселов.
– Ну, допустим, – лаконично-уклончиво ответил Коваленко.
– Оперируешь?
– Режу потихоньку.
– Надеешься, лет через двадцать безупречной службы дорасти до заведующего отделением?
– Не надеюсь.
