— Неее… — дёрнулся я, зажмуриваясь и резко распахивая глаза. Не верилось, что Вингор говорить сейчас на полном серьёзе.
— Правильно, невесту тебе подыскали.
— Да идите в женильню сами!
— Благодарствую, но я дважды был женат, — ровным голосом напомнил Вингор, после чего в кабинете повисла тяжёлая пауза. Обе жены главы гильдии сами были охотницами, и обе погибли, выполняя свою работу. Даже новички об этом знали, а я как обычно сморозил что-то не то…
— Я не хочу возвращаться и вправе отклонить просьбу, — собственный голос не хотел меня слушаться, к горлу подступал комок обиды, и последние слова я уже едва прошептал: — Не выдавайте меня. Вы обещали Вранку.
Вингор медленно поднялся из-за стола, и глянув в сторону потемневшего окна, произнёс:
— Отдохни с дороги, Глен, а там поговорим.
Нет, не хотелось мне говорить, пусть и был небольшой шанс придумать альтернативу возвращению к настырным родичам. Хотелось поступить, как Шатарэль и бежать прочь, поверив, что не будет больше никаких обязательств. Просто уноситься в темноту, рассыпая дерзкий смех и плевав на условности.
3. Чем дальше, тем роднее
Закутавшись в колючее серое одеяло, я сидел на подоконнике, устремив невидящий взгляд в спускающуюся с небес темноту и вертел в пальцах не вскрытый пока конверт с роковым посланием. Со двора доносился привычный деловитый шум — жизнь с наступлением ночи здесь не замирала, но я и без него не смог бы заснуть.
Можно было попытаться просто сбежать. Охотничьи лицензии проверялись крайне редко, да и то во время каких-нибудь грандиозных событий. Свои не прибьют, хотя и не оставят в покое совсем. Придётся скрываться ещё и от них: перебиваться не самыми высокооплачиваемыми контрактами и терпеть жлобские выходки со стороны заказчиков. Миновавшая опасность быстро начинает казаться людям страшным сном.
Я готов был рискнуть. Уйти прямо сейчас, не сообщив Вингору о своём окончательном решении и не тратя драгоценного времени на споры. Когда же меня хватятся, будет уже поздно. Но в таком случае я стану клятвопреступником, противным самому себе.
Неожиданная мысль вспышкой озарила моё сознание, заставив спрыгнуть с подоконника и сорвать печать. Письмо от дяди оказалось настоящим шедевром изящной словесности. За речами о переживаниях и бессоннице, вызванной моим исчезновением, скрывался тщательно завуалированный приказ. К счастью, обошлось без угроз, что стало одним из немногих добрых знаков и шансом на спасение.
Больше не чувствуя осеннего холода, несмотря на сползшее с плеч одеяло, я улыбнулся, выудил из сумки слегка помятую жёлтую бумагу и повидавшие виды письменные принадлежности принялся царапать ответ.
Судя по тексту письма, дядя снисходительно воспринял мой побег, как юношескую, или даже скорей детскую, ошибку. Он же изображал из себя понимающего и любящего родственника, сообщая о том, что меня ждут и скучают…
О, если бы я ничего не помнил. Если бы мне действительно не было так страшно возвращаться.
Только я помнил ВСЁ и понимал, что не все строки предназначены для меня. Прочитай эти слова кто-нибудь другой, он увидел бы совершенно иную картину — глупого юношу, сбежавшего на поиски приключений и заставившего волноваться близких.
Но мне до сих пор иногда снятся высокие тёмные своды родового замка. Просторный зал, способный вмещать в себя нескольких драконов. И снятся сами драконы, чьи голоса сплетались в песню ненависти ко всему людскому. Ведь люди однажды забрали у них свободу, победили, заплатив невероятную цену, и самое страшное — заставили служить. Теперь они лелеют планы мести, тщательно взращивают в себе ненависть, которая должна будет пролиться неукротимым пламенем на человеческие поселения.
Как наяву я видел вспыхивающие этим пламенем глаза своего опекуна, слышал его рокочущий голос:
— Ты с нами, Глен?.. Ах да, ты настолько похож на нас, что я начинаю забываться. Посмотри на себя, от твоей матери тебе досталась лишь человеческая слабость!
Я дёрнулся, будто ощутив самый настоящий удар, и рука мелко дрогнула, под скрип пера, завершив ровную строчку безобразным зигзагом и кляксой, где в конце должна была красоваться аккуратная точка. Но вместо того, чтобы бросаться переписывать послание, я привстал и завис над бумагой, задумчиво глядя, как моя оплошность обзаводится крошечными рожками и зачатками крыльев. На душе тем временем становилось легко, возвращался прежний настрой, а к губам вдруг прилипла дурацкая улыбка. Уверенность с каждым мигом крепла во мне, приходя на смену страхам и недоверию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Утром я ворвался в непрогретую башню Вингора уже собранный и готовый отправляться в путь. Старик упорно делал вид, что ничуть не удивлён и пытался скрывать сонные зевки.
— Уверен? — только и спросил он, немного брезгливо косясь на помятый конверт в моей руке.
— Моё место здесь! — выпалил я, дабы не возникло никаких сомнений в моей готовности служить на благо королевства.
Повисло тягостное молчание. На его фоне чудилось, будто слышен даже тихий шорох паучьих лапок. Наконец, глава гильдии хмуро свёл брови и покачал головой:
— Э, нет. Твоё место сейчас у Красных Сопок на востоке…
— Только не в горы.
— Какие же это горы? — Вингор усмехнулся и обменял моё послание на официальное назначение.
Пограничье. Север. Места дикие с непроходимыми чащами и болотами. Говорят, туда забредают высшие вампиры, что стало одной из причин исчезновения нескольких охотников. Если очень сильно повезёт, мне удастся обзавестись трофейными клыками.
Я быстренько взвесил все плюсы с минусами и радостно просиял:
— Не подведу!
— Смотри, чтоб год духу твоего в этих краях не было, — строго предупредил Вингор, откладывая письмо на юг и очевидно размышляя над тем, как долго можно его у себя мариновать.
Год? Он точно испытывал меня на способность удивляться. Переспрашивать я не рискнул и коротко попрощавшись, покинул кабинет. Душа пела и нетерпеливо требовала сваливать прямо сейчас, чтобы не искушать судьбу.
Но я не мог уйти, позабыв о самом важном…
В лавке торговца пряностями я стал первым ранним клиентом. Причём таким беспокойным, что соседи в то утро могли решить, будто тот приторговывает чем-то запрещённым.
Однако закупался я тем же, чем и обычно, только в разы основательнее. У старого Грига это вызывало такие смешанные чувства, что торговец даже забыл на меня наворчать за внезапную побудку.
— Не знаю, радоваться или грустить, — задумчиво проговорил торговец, флегматично наблюдая за тем, как я не совсем придирчиво, пополняю свои запасы. — Мне кажется, ты все свои деньги решил оставить в моей лавчонке, только вот, похоже, это последний закуп.
— Почему же?
— Тебе виднее. Ты у нас в бега решил податься.
Я изобразил таинственную ухмылку.
— Не в бега. Просто еду в края, где сложно будет достать южные специи за разумную цену, да и не знаю, будут ли они там, хм… а может, мне больше взять и заработать на этом? — Идея и в самом деле показалась мне интересной. Не то чтобы у меня было достаточно средств для хорошего закупа, но это могло бы здорово выправить финансовое положение.
Мои слова достигли ушей Таши как раз спускавшейся вниз. Девушка выглядела немного непривычно, и я на мгновение застыл, пытаясь понять, что в ней изменилось за последние месяцы. Казалось, будто она стала старше и смотрела как-то по-другому.
— Прекрасная идея, но не для тебя, — рассмеялась она, опередив отца и разрушая образ взрослой женщины, будто что-то непрошенное, лишнее. Смех у неё был всё таким же беззаботно звонким, как и несколько лет назад. — По лицу видно, тебе сложно будет с чем-нибудь расстаться. Будь твоя воля, выкупил бы всё… как дракон с золотом, честное слово.
Прозвучала присказка явно без злого умысла, но слова Таши меня мигом отрезвили. И без того я потерял непозволительно много времени.
Я впопыхах покинул лавочку Грига, затылком чувствуя недоумённые взгляды: от самого торговца и Таши. Но вскоре, когда и Холодный Камень остался за спиной, на сердце сделалось спокойнее. Дорога легко стелилась под ноги, а впереди был ещё целый год свободы. И, казалось, как тут не помнить о том, насколько быстротечно время. Только я верил, что его достаточно, чтобы придумать что-нибудь. В конце концов, год — лучше, чем совсем ничего.
