одном Дагестане. Дагестан на то и является Дагестаном, чтобы он принадлежал дагестанцам, а не русским. Что касается истории, то должен отметить следующее. Антанта и другие державы в прошлом вели себя неразумно и действовали не совсем согласованно. В этом отношении не составляли исключения и турки. Наши военные деятели давали полную волю политическим авантюристам из местных представителей.
— Вы спрашиваете, мсье, в чем сила новой власти в России, — не дав Мехмету закончить свою мысль, заговорил Кларк. — Сила большевиков в их духе, как они сами говорят. У них еще нет техники, но их пропагандистская машина ни с чем не сравнима. Они одними своими идеями не только повернули колесо истории целого государства, но и перевернули весь мир.
Открыв лежащий на столе портфель, Кларк вытащил из него пачку пожелтевших от времени газет, изданных после революции в различных городах России.
— Господа, не считайте меня большевистским агентом, но, при всей моей ненависти к Советам, я не могу вам не прочесть один из документов.
Кларк стал читать выдержку из речи руководителя дагестанских большевиков Уллубия Буйнакского в главном военно-шариатском суде в июле 1919 года:
«...Вы расстреляете меня и еще тысячу подобных мне, но ту идею, которая живет уже в нашем народе, ее вы не сумеете расстрелять. Я смело иду навстречу палачам и твердо уверен, что возмездие близко и лучи освобождения проникнут в веками порабощенные ущелья и горы Дагестана...»
— Талант этого лидера, — заметил Кларк, — был оценен даже его врагами. Военный прокурор, полковник Басин, тогда же заявил, что Буйнакский своей выдержкой производит симпатичное впечатление... Вот так, господа, враг отзывается о своем враге.
...До закрытия ресторана оставалось мало времени. Кларк, незаметно моргнув Мехмету, дал понять, что пора уходить.
— Сегодня, — сказал он, — мы неплохо провели время. Об остальном поговорим завтра.
Они вышли на улицу. Беседа была прервана, хотя Тарлан не получил ответа на свои вопросы. Мехмет боялся оставить эмигранта с Кларком. Англичанин мог организовать отдельную встречу с Тарланом. Мехмет решил пригласить дагестанца к себе на дачу, расположенную на берегу Босфора, но он не хотел, чтобы об этом знал Кларк.
Быстро сориентировавшись в обстановке, турок первым сел в подъехавшую машину.
— Господин Тарлан, составьте компанию. Вам, кажется, со мною по пути. Я оставлю вас у Галатского моста, а сам поеду к себе на дачу.
Тарлан обрадовался. Ему не на что было добираться до дома. Свои последние лиры он израсходовал еще вчера в компании знакомых француженок в одном из стамбульских ночных клубов.
— С удовольствием, эфенди Мехмет. Мне как раз по пути с вами. От Галатского моста до моего дома рукой подать.
После того, как машина двинулась с места, Мехмет крикнул через открытое стекло:
— До свидания, мистер Кларк. Завтра встретимся!
Довольный тем, что они удачно избавились от назойливого англичанина, Мехмет обратился к своему попутчику:
— Дорогой Тарлан, хотя мы порядком знакомы, вы ни разу не были у меня на даче. Поедем сейчас ко мне!
— О, прекрасно, эфенди! Я давно не был на берегу Босфора. Да, хорошо вы поступили, что оставили этого джентльмена. Он выдает себя чуть ли не за нового Лоуренса из СИС[4].
— Лоуренс был гений. Он сумел так много сделать для Англии на Востоке. — Мехмет говорил очень тихо, так, чтобы не слышал шофер. — Разве можно сравнить с ним этого Кларка? Это бывший бичераховский шпион. Он вырвался из рук большевиков только благодаря счастливой случайности. Не знаю, почему он понадобился сотрудникам «Интеллидженс Сервис». Наверное, просто как лицо, жившее в России и владеющее русским языком. Этого проходимца взяли в разведку, и теперь под видом корреспондента английской газеты он направлен в Турцию для руководства шпионажем на Кавказе.
Прервав разговор, Мехмет приказал шоферу остановиться. Выйдя из машины, они направились по красивой аллее к даче. Кругом стояла тишина, которую нарушал морской прибой.
...Пока Мехмет распоряжался об ужине, Тарлан сел на скамейку, стоявшую у самого берега, и залюбовался красотой Босфора. На обоих холмистых, покрытых лесом берегах, расположились дачи стамбульской знати, выстроенные в восточном стиле.
Летом турецкая знать почти все время находится на дачах, где, в отличие от пыльных и шумных стамбульских улиц, переполненных транспортом, так легко дышится.
Сидя на берегу, Тарлан вспомнил о том, как раньше во время летних каникул он проводил отдых со своими товарищами-однокурсниками, катаясь на парусных лодках по этому проливу. А теперь, — думал он, — приходится ждать глотка коньяку от этого скупого турецкого башибузука...
Тихонько подойдя сзади к скамейке, на которой сидел дагестанец, Мехмет спросил:
— Что, мой друг, восхищаетесь Босфором? Не правда ли, он красив не только днем, но и в лунную ночь? Однако, пойдемте, ужин подан. Бутылка французского коньяку не помешает нам.
...За столом Мехмет произнес тост за здоровье своего гостя и сразу приступил к делу.
— Если вы не возражаете, я хотел бы продолжить прерванную в «Атласе» беседу. В присутствии Кларка я не мог подробно говорить о планах вашей миссии. Ум англичанина не в состоянии разобраться в сложной обстановке на Кавказе, хотя Кларк и считает себя законченным специалистом по Востоку. И потом, мы, турки, истинные братья кавказских мусульман, имеем свои интересы, которые всегда сталкиваются с политикой Англии, этой старой ненасытной львицы. Хотя временами я поддерживал точку зрения представителя Великобритании, но между нашими державами всегда были и останутся противоречия. Прежде всего в вопросе о территории. Англии нужны все промыслы, вышки, нефтеперерабатывающие заводы, ей нужен Баку, с потерей которого руководители Соединенного королевства потеряли сон.
Словно оправдываясь перед Тарланом, Мехмет продолжал свою длинную и нудную тираду.
— Турция, в отличие от Англии, не претендует на захват Кавказа. Нам не нужны богатства, мы хотим, чтобы рядом с нами было сильное мусульманское государство, которое совместно с нашей могучей державой могло бы всегда отстоять интересы всех мусульман.
