Всё для армии
– В Новый год всем детям в Любовше раздали по три-четыре конфетки. От кого были переданы новогодние поздравления и сладкий подарок? От раненых! Их привозили на самолете-кукурузнике из-под Орла, где шли кровопролитные бои. Сельсовет был переполнен ранеными, школа тоже, – в классах расположился военный госпиталь. Но и в такой обстановке мы, школьники, продолжали учиться. Уроки проходили в пустовавшей избе. Помню, как нас, второклассников, водили к раненым. Мы декламировали стихи, пели «Шел отряд по берегу» и другие военные песни. За выступления нам давали по кусочку сахара. У девочек было задание стирать и скатывать бинтики.
В Нижней Любовше квартировали ополченцы-сибиряки: пройдя боевую подготовку, они уходили на фронт. Одетые в полушубки, валенки, шлемы, варежки о трех пальцах, они имели вид и выправку настоящих русских солдат. Наши мамы пекли для них хлеб в русских печках. Им приносили с полевой кухни перловую кашу. Солдаты ели с нами за одним столом. Мама доила корову и молоко с утренней дойки отдавала солдатам.
Почти в каждом доме на руках у матерей оставалось по пять-семь детей, а у кого-то и больше; трое ребятишек – считалось мало. Как только все успевали наши мамы?! В войну село держалось на женском труде. Матери друг друга поддерживали, помогали всем колхозом. И колхозы не разваливались: поля были распаханы и засеяны. Женщины на себе таскали соху. Коров берегли, не запрягали, иначе молока не дадут. В период оккупации немцы не пускали местных жителей к элеватору, но наши матери ходили за зерном по ночам и приносили на плечах мешки по 16 килограммов, чтобы засеять колхозные поля. Все поля возделывались только женщинами. Подростки 1928–1931 годов рождения работали наравне со взрослыми. В каждом доме – корова, овцы, куры… Надо было запасать на зиму корм. В полях после жатвы дети собирали «сталинские колоски», а на наших матерей были возложены обязанности трудового фронта. Солдаты, уходя на передовую, оставляли им белье, как прачкам. В бой уходили обязательно в чистом, – по русскому обычаю. Наши матери белье стирали, гладили, скатывали, – и его увозили вслед за армией.
Война принесла народу много лишений и особенно сильно ударила по поколению, рожденному перед войной. Но «детям войны» есть чем гордиться. Это поколение Юрия Гагарина. Надежда Антоновна знает, как выживать в военное лихолетье: «Надо уметь трудиться, как трудились наши матери, и понимать жизнь так, как понимали ее фронтовики, которым я кланяюсь благодарным земным поклоном».
Судьба отца
Антона Никифоровича Положенцева переправили в районный центр и через военкомат распределили на военный завод в Куйбышев.
– Отец говорил, что лучше бы его отправили на фронт, потому что, пока строился завод (п/я 76), приходилось работать на станках под открытым небом. После войны он хотел демобилизоваться с завода, но И. В. Сталин призвал тружеников оборонной промышленности остаться на своих рабочих местах, пообещав сохранить хорошие «подъемные». Антон Никифорович решил, что не вернется в деревню. В 1946 году он забрал семью из Нижней Любовши в Куйбышев.
Полгода семья рабочего-шлифовальщика ютилась в землянке и в одном из бараков рабочей окраины Куйбышева – район Машстрой. Потом отец начал строить собственный дом. Когда фундамент был заложен, Положенцевы переселились из барака во времянку с земляным полом и печкой-буржуйкой. Вскопали восемь соток под огород, посадили овощи. Урожай стал подспорьем для семьи, кормившейся на небольшую отцовскую зарплату. Во время отпуска отец подрабатывал, сплавляя лес по Волге, и привез бревен для сруба. Сложил бревна, сделал стропила и, не нанимая помощников, сам до зимы поставил дом. Через год Антон Никифорович поехал в Орловскую область и привез саженцы садовых культур: яблонь, слив, вишен, кустиков смородины…
Выиграли пять тысяч
– Сестра Маруся первой узнала о том, что кто-то из заводских рабочих выиграл по облигациям государственного займа. Когда в сберкассе проверили номера, то оказалось – мы, Положенцевы, выиграли 5 тысяч рублей! (Для сравнения: средняя зарплата молодого рабочего тогда составляла 80 рублей.) Огромная сумма оказалась как нельзя кстати. Папа поштукатурил дом, купил ложки-вилки и простыни, – ничего этого не было, отец привез нас из деревни в Куйбышев на одной мешковине. Постепенно мы вылезли из нищеты. А рядом с нами и поодаль стояли хоромы богатых соседей – директоров кирпичного завода, жиркомбината и главбуха завода № 525, имевших не по одному дому. Были, конечно, и другие соседи, честные труженики, заводчане. Судьба нашего отца была нелегкой, но он выстоял, не поддался «вредным привычкам». И к нему все уважительно обращались по имени-отчеству – Антон Никифорович. А директора жиркомбината и главбуха потом посадили и конфисковали излишки жилплощади.
Под сталинский гудок
– В 1950 году я, еще не имея паспорта, одновременно с сестрой Марусей пошла работать на завод, – вслед за уже работавшей там сестрой Лидией. Под сталинский гудок я трудилась на конвейере контролером. Работалось хорошо, то ли дело дисциплина! Сестра Лида, стахановка, обслуживала семь станков. Мария работала мастером на кислородной станции при заводе. Брат Иван окончил заводской техникум и стал пескоструйщиком – вредная работа, но здоровье у него было хорошее. Мы считались заводской рабочей династией. Все прошли через папины руки, и даже зятья – мужья Лиды и Маруси.
В Куйбышеве я наработала десять лет трудового стажа. У нас была стабильная работа, было государство. Но уже в день похорон Сталина давка и беспорядок в Москве вызвали такой резонанс, что стало ясно – расшатываются устои советской власти. А в правление Хрущева в Куйбышеве произошли события, которые я видела сама. Для парада по случаю приезда первого секретаря КПСС рабочих оборонных заводов привезли на электричке в центр города и собрали на площади Куйбышева, здесь же выстроили колонны студентов куйбышевских вузов. В 1958 году, когда происходило это событие, ощущался продовольственный кризис. Так, Хрущеву, когда он поднялся на трибуну, помахал шляпой и взял слово, стали кричать: «Хлеб будет? Мясо будет? Мука будет? Молоко будет? Масло будет?» Студенты не унимались; думаю, их заранее настроили и вывели на площадь, чтобы спровоцировать политические волнения. Хрущев постоял, держа в руках шляпу, послушал и сказал: «Хорошие вы, куйбышевские работники, но вы ведь и хулиганы». Развернулся и ушел с трибуны. Так ему и не дали выступить. Только на Куйбышевской ГЭС, куда Фурцева приезжала заранее подготовить встречу, Хрущева принимали как положено. Почти сразу после его прихода к власти народ раскусил, что Хрущеву как политику до Сталина далеко, и зубоскалил по поводу продовольственного кризиса: «Бери, бабка, сахару пуд, пока Никитка тут».
Жених. Хороший выбор
– До войны моя тетя Евдокия Матвеевна поселилась в районе Люблино-Дачное. Много деревенских тогда бежало в Москву от раскулачивания, и новые районы столицы строились с их участием. В 1958 году я приехала к тете в отпуск из Куйбышева. Тетя работала на литейно-механическом заводе и 7 ноября позвала меня на праздничный концерт в заводском клубе. После концерта заиграл духовой оркестр, начались танцы. Я танцевала несколько танцев, потом подошла к тете. Возле нее стоял молодой человек, ее знакомый. Он пригласил меня на вальс и начал расспрашивать, откуда я родом. Оказалось, мы с ним из одной деревни – Нижней Любовши. Сергей, так его звали, прекрасно знал моего папу.
Дома тетя рассказала, что Сергей работает заместителем начальника чугунно-литейного цеха. До войны окончил Орловский железнодорожный техникум, а вернувшись с фронта, продолжил образование на вечернем факультете Московского металлургического института, получил диплом инженера-металлурга. Сергей состоял в партии, закончил Всесоюзный университет марксизма-ленинизма. Директор чугунно-литейного завода А. В. Коновалов, просмотрев документы Сергея, сказал: «Я тебя беру к себе технологом. Сразу же дадим жилье, комнату».
На следующий день мой новый знакомый пришел в гости к тете. Они долго о чем-то разговаривали. Сергей сказал, что только что похоронил папу, что скоро возвращается из Германии его брат-летчик и он будет прописывать брата к себе в комнату.
Тетя включила проигрыватель, Сергей со мной танцевал и расспрашивал об общих знакомых в деревне.
Сергей Тимофеевич Зайцев, отец Володи
– Русанова Владимира Ермолаевича знаешь?
– Это мамин двоюродный брат и мой крестный. Он вырос с моей мамой. У маминого дяди Ермолая было девять детей, они остались сиротами. Володя Русанов – младший из сирот. Моя мама, уже замужняя, взяла его к себе на воспитание. Он вырос и ушел на войну, с тех пор мы потеряли с ним связь.
– Он живет здесь, в Москве! Я обещаю, что сегодня же позвоню ему и устрою вашу встречу.
