Артиллерийское училище ведет свою историю с 1717 года, когда царем Петром I в Санкт-Петербурге была открыта артиллерийская школа, вскоре соединенная с инженерной в составе Артиллерийского и Инженерного шляхетного корпуса. Одно время корпус утратил специфику, и уже Аракчеев, как инспектор всей артиллерии, ее восстановил. В 1820 году по инициативе великого князя Михаила Павловича, брата императора Александра I, была сформирована учебная артиллерийская бригада для приготовления фейерверкеров и при ней училище для подготовки «искусных артиллерийских офицеров». После кончины великого князя Михаила училище стало именоваться Михайловским. Через 146 лет это имя было возвращено, – Высшее Краснознаменное командное училище имени Октябрьской революции (КВАКУ) в 1995 году стало называться Михайловским командно-инженерным училищем, которое через три года ввели в состав Артиллерийского военного университета.
Коломенское военное училище
Через кузницу офицерских кадров для артиллерии прошла не одна тысяча жителей города Коломны и «подмосквичей», ставших впоследствии кадровой элитой армии, военными инженерами и учеными.
В 1978 году Владимир Зайцев был зачислен курсантом Коломенского высшего артиллерийского ордена Ленина Краснознаменного командного училища имени Октябрьской революции.
В Коломенское училище со школьной скамьи попадали только отличники и «хорошисты», при зачислении имел значение балл по иностранному языку. В 1978 году, когда Володя Зайцев и другой москвич, Евгений Ляпин, стали первокурсниками, они попали в эксперимент по подготовке военных переводчиков, – курсанты 19-го взвода углубленно изучали немецкий язык. Тот же 19-й взвод, в котором Владимир Зайцев командовал 1-м отделением, а Евгений Ляпин – 3-м отделением, специализировался на артиллерии большой мощности, современных реактивных системах залпового огня «Ураган» (система считалась секретной, впервые применена в Афганистане в начале 1982 года). Взвод с подобной спецификой был чуть ли не единственным в стране, поэтому какое-то время его выпускники считались «невыездными».
Коломенское училище имело свой учебный полигон в деревне Сельцы. Когда в начале 80-х годов здесь учились Владимир Зайцев, Евгений Ляпин, Николай Кознов, Игорь Куст, два летних месяца курсанты проводили на стрельбах. Деревенька Михайловка за рекой Окой во время стрельб избиралась точкой репера[1]. На полигоне будущие офицеры имели возможность самостоятельно и не по книжкам учиться артиллерийскому искусству. По словам Евгения Ляпина, все курсанты приобретали хорошую подготовку, а Володя Зайцев – тем более, потому что он учился всегда прекрасно.
В Коломенском училище на учениях
– Первые боевые стрельбы – это как первый поцелуй, – вспоминает Игорь Куст.
На полигоне будущие комбаты отрабатывали знания, полученные за год учебы, испытывая при этом азарт, волнение и трепет, как на серьезном экзамене. Стреляли из 100-мм орудия Мт-12 и из 76-мм пушек, которые после Великой Отечественной войны были переданы в Коломенское училище.
Ближе к осени курсанты втайне от начальства (командир был, конечно, в курсе) устраивали грандиозные «похороны комара». Традиция передавалась из поколение в поколение. Рязанская область – край лесов, рек и болот. Тучи комаров, особенно по вечерам, донимали молодых ребят, не давая ни спать, ни есть. Поэтому ритуал «похорон» служил своего рода возмездием за два месяца «гнусных» мучений. Заранее готовили чучело комара размером три на три метра и одевали его в старые простыни, сочиняли обвинительные речи в стихах и под покровом ночи рыли «могилу». В назначенный вечер происходило всеобщее факельное шествие с носилками, на которых несли привязанного «комара». Придя к месту назначения, начинали суд, читали обвинительные речи, и, наконец, палач отрубал комару импровизированную голову. Под невообразимые пляски происходило захоронение «тела». А под утро все, усталые, но довольные, возвращались в палаточный лагерь.
Есенинский край, родина «последнего поэта деревни», дарил будущим офицерам свою красоту. В 1990-х годах Володя Зайцев напишет «Есенинские акварели» и такие чудесные строчки:
Я верю в удаль, верю – бедность не порок.И пусть шалаш, но в нем я с верными друзьями.Пой о моей любви, бродяга-ветерок,Пьянящими сердца Есенина словами.
С училищных времен сохранилась записная книжка Володи. В ней – его раздумья о любви и дружбе, о том, что значит быть военным человеком и служить Отчизне, мысли о политической совести и месте человека в обществе. Рифмы пронизывают эти тексты, «почти стихи». И каждая страничка 1982 года свидетельствует о высоких помыслах молодого человека, остававшегося в душе почти ребенком: «Он весь – дитя добра и света, он весь – свободы торжество».
Воинское призвание – высокое, требующее духовного самоопределения. Перед воином встают глубокие вопросы чести, долга перед Родиной, справедливости и милосердия, жизни и смерти – для самого себя, для фронтовых товарищей, для врага и пленного, для мирного населения… К духовным переживаниям Владимира относились ни с чем несравнимое чувство боевого братства и единодушное ликование победителей: «И так сладко рядить победу, словно девушку в жемчуга, наступая по дымному следу отступающего врага» (Н. Гумилев).
Володя Зайцев вышел из Суворовского училища младшим сержантом, и в Коломенском училище его назначили командиром 1-го отделения. Свои обязанности он воспринимал намного серьезнее, чем другие младшие командиры – вчерашние выпускники обычных советских школ.
В конце 70-х годов, когда Коломенское училище перешло с трехлетнего обучения на четырехлетнее, была сформирована полная 9-я батарея, имевшая свою специфику и особый «человеческий фактор»: в составе батареи было два взвода курсантов четвертого курса и два взвода первокурсников, всего порядка 80 человек.
Командир 9-й батареи майор Александр Иванович Киселев был суров, но справедлив. Одна из «фишек» комбата – наряд за «неуд» и личная проверка знаний курсанта на следующий день после наряда. Другой дисциплинарной мерой было натирание паркета в 30-метровом коридоре. Заходя в казарму, комбат должен был видеть на полу коридора свое отражение, иначе дежурный курсант вновь назначался в наряд.
В 19-м взводе Володя оказался единственным, кто жил с «памяткой суворовца» в голове и в сердце, с сознанием ответственности, которая ляжет на его плечи после выпуска. Если курсанты и даже командиры отделений уходили «в самоволку», бегали на танцы, на каток в Ледовый дворец спорта, то Володя никогда не позволял себе ничего подобного.
Молодой максимализм зачастую приводил к взрывной реакции: Володя пытался перешагнуть через себя, игнорируя собственное понимание дисциплины и интуитивное чутье, но терпению приходил конец, и следовала здоровая реакция: «Хватит!» Излишне прямолинейное и требовательное поведение было оборотной стороной его сдержанности и скромности, к которой он был приучен с детства. Коллектив вынуждал «не высовываться», «быть как все», – групповой эгоизм часто обрекает на мимикрию. А командир не хотел «прогибаться под изменчивый мир» и нервничал, что только стимулировало «приколы». Например, ребята прибивали его сапоги к полу гвоздями: утром на подъеме он впрыгивал в них, а выйти вместе со всеми на физзарядку не успевал.
Были не только субъективные, но и объективные причины непростого становления молодого командира, – Володе досталось самое сложное из трех отделений 19-го взвода. Выстраивание отношений в коллективе, поиск личного контакта с разбитными парнями из Кременчуга и коломенскими ребятами, которых как магнитом тянуло «в самоволку», было почти невыполнимой задачей. Кроме того, у 19-го взвода не сложились отношения с 29-м взводом, занимавшим в казарме ряд кроватей напротив. У ребят из «параллельного» взвода с чувством локтя обстояло лучше, и некоторые из них «дружили против» Володи Зайцева.
В армейской среде существует зачастую неверный, субъективный, применяемый на глазок ценз профессиональной пригодности, когда с плохо скрываемым презрением говорят о малознакомом человеке: «Это не военный». Наоборот, признаками военного считаются способность «не рассуждать, а исполнять» и бездушие, доходящее до цинизма, принимаемого за самообладание. В такой системе оценок отличник учебы и физической подготовки Владимир Зайцев казался «не совсем военным». Действительно, при направлении в Афганистан, проходя медкомиссию, при заборе крови на анализ он упал в обморок. Но, по статистике, этот «порок» наблюдается у половины мужского населения планеты. Позже Володя научится владеть собой и станет «другим человеком», не отказавшись при этом от явных преимуществ интеллекта и тонкой интуиции, позволяющей предугадывать опасность в боевой обстановке.
