Надо отдать должное Тимофею Дмитриевичу, знающему о витающих слухах. Он тоже соблюдал режим тишины и не сбавлял обороты с комплементами.
Инга понравилась Артюшину с первого взгляда, как она пришла на собеседование. Более того, симпатия переросла во влюблённость и в жажду обладать Машковой, несмотря ни на что. Беременность? Когда она останавливала настоящего мужика, помешавшегося на женщине? Тим вошёл в режим «вижу цель — не вижу препятствий», и прямо предложил Инге пожениться, чтобы ребёнок рос в полной семье.
Он не знал твёрдой позиции девушки на брак и к отказу отнёсся несерьёзно, надеясь со временем переломить упрямство и доказать, что лучшей партии ей не найти. Не успел. Инга получила то роковое сообщение, перевернувшее всю её жизнь. Неосмотрительность, невнимательность, торопливость и стечение обстоятельств привели её на операционный стол, где врачи прервали беременность, спасая мать.
Очнувшись и поняв, что она потеряла своего ангелочка, Инга ощутила вес спектр боли. Можно было свалить болезненные вспышки на столкновение с автомобилем, только ныла и пульсировала резью душа, лишившаяся самого дорогого. И не важно, что малыш ещё не появился на свет, Инга уже чувствовал его толчки и считала месяцы-дни-часы до рождения.
И винить бы эту суку-судьбу, так не вовремя отключившую мозги, но виновата была она сама. Это она полетела в бар, будто там намазано мёдом, это она ступила на проезжую часть, забыв о скоростном движение. Женский эгоизм, похоть и надежда увидеть и вернуть мужчину, так легкомысленно разбрасывающегося сперматозоидами.
Глава 4
Кассиэля протащило через всю тошнотворную прослойку между мирами, скручивая в сложные узлы и взбалтывая в жёсткое месиво внутренние органы. От внешнего давления из ушей и носа пошла кровь, а сердце застряло в глотке, перекрыв трахею и не давая сделать вдох. Весь предыдущий дискомфорт при переходе на Землю сейчас казался лёгким недомоганием, проходящим сразу, как под ногами оказывалась твёрдая почва.
Кассу казалось, что эта извращённая карусель, запущенная садистом, остановится лишь тогда, когда его разорвёт на ошмётки. Ослеплённый, оглушённый, не чувствующий плотности атмосферы, он то погружался в клейстерную жижу, то взмывал в порошковый туман.
Если бы Кас мог кричать, он бы проклинал и Совет, и объект, и уже бывшего друга. Неужели нельзя было просто переместить, вместо прохождения этапа по выживанию?
Сколько Кассиэль там болтался, задыхаясь от липкой субстанции, проникшей, кажется, во все щели? У него было ощущение, что не одну человеческую жизнь. Перед тем, как окончательно потерять сознание, он почувствовал сильный удар, отдающий ломанной болью в теле.
Медленно возвращались звуки вместе с металлическим вкусом на языке, последствия перемолки отдавались в костях и в грудной клетке. С проникновением реальности подступила тошнота, наполняющая рот горькой слюной. Вывернув с рвотой всего себя, Кас откинулся на спину и с трудом открыл глаза.
Потрескавшийся потолок с обвалившейся штукатуркой, серые стены с пробоинами вместо окон, ржавая арматура, оскалившаяся на остатках от лестницы. И везде пустые бутылки, шприцы и другой мусор, намекающий на ночлежку бомжей и наркоманов.
Приглядевшись, Кассиэль наткнулся на знакомый матерный стишок, накарябанный по бетону чьей-то пьяной рукой. Он здесь был в прошлой жизни, ещё днём. Хрипло рассмеявшись над изощрённой шуткой Гезария, Кас поднялся, неустойчиво качнулся от шального кружения в голове и шагнул к дыре, открывающей вид на заброшенную территорию промышленной зоны, окутанную сумерками неспешно приближающейся ночи.
Что там говорил Гезар о человеческом теле, подверженном изношенности? Каса ломало от полученных повреждений, давая в полной мере прочувствовать, что с ним будет происходить по прошествии нескольких десятков лет. Сейчас он больше напоминал себе мешок с костями, сброшенный с крыши многоэтажки.
Кассиэль просканировал периметр и, не заметив движения, прогнулся, стискивая от боли зубы. Вот оно — лишение ангельской неуязвимости. Крылья остались с ним, но теперь, расправляясь, они раздирали плоть на спине и тянули назад своим весом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Несколько вялых взмахов, сопровождённых страдающим стоном, и Кас снова лежал на полу. Последние силы были отданы на процесс складывания поредевших перьев, которыми раньше он гордился. Чёрные, большие, переливающиеся ртутными всполохами на солнце. В данный момент от них осталась десятая часть объёма, а вместо глянца лишь зольная пыль.
Пришёл в себя Кассиэль уже ночью, потревоженный странной вознёй и спором. В блёклом мареве от света фонаря катались по бетонной крошке два человека, не поделив, скорее всего, бухло. Изловчившись, один оседлал второго, схватил валяющийся булыжник и со злостью стал наносить удары. Наверное, он был в невменяемом состояние, потому что скоро послышались хлюпающие звуки при погружение случайного орудия в размозжённую голову.
— Эй, — громом разрезало ночную тишину эхо от голоса Касса. — Совсем охренели.
Это остановило мужика, вошедшего в раж. Он сначала замер, потом выронил камень и на четвереньках пополз к выходу, пьяно петляя и раскачиваясь. Его товарищ остался бездвижно лежать, беспомощно раскидав по сторонам руки.
Кассиэль поднялся на ноги, замечая, что как будто обновился и запустил регенерацию после выпуска крыльев. Тело больше не содрогалось от боли, в голове восстановилась необходимая ясность, чего нельзя было сказать о распластанном мужчине. Здесь и не нужно проверять пульсацию жизни — вместо лица пузырилось кровавое месиво, а на виске виднелся нехилый пролом черепа.
— Не повезло тебе, — скорбно посочувствовал убитому Кас, оценивая его доход по прикиду. Не самый дорогой брэнд, но и не из дешёвых. — Что ж ты забыл в этой клоаке? Сидел бы в приличном баре, лакомился коньячком и снимал бы шлюх.
Кассиэль уже развернулся, собираясь уйти, но в последний момент остановился, решив смародёрничать и пошарить по карманам. Не испытывая никакой брезгливости, Кас извлёк из внутреннего кармана бумажник, из внешнего брелок от машины, в брюках обнаружил связку ключей и телефон, а с запястья снял часы, чудом оставшиеся после бойни целыми.
В портмоне обнаружились документы, наличность и банковские карты, а с фотографии в паспорте на него смотрел Константин Михайлович Ангелов, чем-то похожий фейсом на Кассиэля. Сменить причёску, побриться, одеть деловой костюм, перенять мимику и движения… Только перенимать было не с чего. Кас не мог даже оценить нынешнюю внешность Ангелова, потому что тот походил на старательно отбитый кусок мяса.
Случайность? Что забыл в заброшенном, в почти развалившемся здание Константин Михайлович, держащий в бумажнике крупные купюры и золотые карточки, носящий костюмчик премиум-класса и часы за двести тысяч? Да и судя по брелоку, приехал сюда Костик не на велосипеде.
Кассиэль потоптался ещё некоторое время вокруг тела, проверил наличие шрамов и татуировок, пытаясь выстроить хоть маломальское предположение о жизни Ангелова. Ничего, кроме небольшой, белой полоски на сгибе мизинца с холёным маникюром.
— Спасибо, друг, — произнёс Кас, подняв голову вверх и обращаясь к Газария. — Уверен, твоих рук дело.
Улыбнувшись такому стечению обстоятельств, явно подстроенному бывшим наставником, Кассиэль обхватил щиколотку убиенного и поволок в самую дальнюю часть территории, попутно выискивая что-нибудь для раскопки ямы.
Глава 5
Ксандр сразу почувствовал, что плод перестал подавать признаки жизни. Связь, которая действовала весь срок эксплуатации, внезапно оборвалась, спустив в унитаз ни один год работы. Подходящих доноров было настолько сложно найти, что приходилось рыскать по всей планете несколько десятков лет.
Это раньше, когда по укатанным дорогам ездили на раздолбанных телегах, а по утрам вставали от крика петухов, каждая третья девица способна была зачать и родить от белых. Сейчас же, набравший обороты прогресс существенно уплотнил атмосферу, что отрицательно повлияло на восприимчивость женщин.
