– Ефим Борисович, я понимаю, что двое суток для людей посторонних, не знакомых с Ниной, ничтожный срок, и вам в голову приходят различные версии ее отсутствия, никак не связанные с криминалом. Вы можете подумать, что она, грубо говоря, загуляла, куда-то уехала, где не работает телефон, что она у подруги и тому подобное. Но Нина не такая. Она человек в высшей степени организованный, понимаете? К тому же она прекрасно понимает, что я ее ищу, что переживаю. Мы с ней не ссорились, мы близкие люди, заботящиеся друг о друге, она никогда бы не позволила себе доставить мне так много переживаний. К тому же она же не простой человек, она невероятно талантливая оперная певица, исчезновение которой может повлечь за собой определенного рода последствия…
Меня зовут Ефим Борисович Костров. Я бывший следователь, открывший много лет тому назад одно из первых частных детективных агентств. Это раньше мой сайт можно было без труда найти в интернете, интригуя потенциальных клиентов услугами разного рода («Выявление супружеской неверности», «Поиск людей», «Контрнаблюдение» и тому подобное). Сейчас же, когда у меня было имя и моя клиентская база насчитывала больше ста человек, причем все эти люди считали себя обязанными мне и благодарными за все те услуги, что я им оказывал и за которыми они никогда бы не обратились к кому-то другому, и продолжавшие время от времени обращаться ко мне за помощью, я закрыл свой сайт. Отказался я и от офиса и принимал клиентов, которых у меня было предостаточно, на дому, выкупив квартиру по соседству с моей и прорубив между ними дверь. Я не видел смысла держать офис, поскольку не желал, чтобы между моим рабочим местом и моим домашним диваном было хоть какое-то расстояние. Кто знал меня, звонили, приходили ко мне домой, и мне достаточно было сделать пару шагов, чтобы из моей уютной квартиры перейти в маленький кабинетик и встретить очередного клиента. Там же я работал и со своими многочисленными, нигде не засвеченными помощниками, большинство из которых являлись официальными представителями правоохранительных органов, профессиональными, действующими экспертами, баллистиками, химиками, медиками и компьютерщиками.
Я не женат, но имею дочь Геру. Моя жена, бросившая меня ровно двадцать пять лет тому назад, сразу после родов сбежав со своим любовником, как в воду канула. Пожалуй, она была единственным человеком, которого я мог бы найти при желании, да только желания такого ни у меня, ни у Геры до сих пор не возникало.
Воспитывать маленькую дочь мне помогала нанятая мною женщина – няня Лена. Одинокая, добрая, она всем сердцем полюбила Геру и стала ей вместо матери. Мое же сердце в мои пятьдесят оставалось не занятым, но и впускать туда кого попало оно тоже не было готово. Лена, несмотря на то что была моложе меня на десять лет, и внешне была очень даже ничего (русоголовая, белотелая, стройная, нежная), не стала даже моей любовницей. Быть может даже, она была влюблена в меня, однако я старался этого не замечать, предпочитая оставаться свободным.
Мы жили все вместе, однако у каждого была своя территория. Лена занимала дальнюю комнату, рядом с кладовкой, подозреваю, что раньше, во время царских генералов или чиновников, эта комната отводилась прислуге. Гера жила в просторной комнате, прежде являвшейся супружеской спальней, и ее окна с длинным балконом выходили на тихий двор, засаженный старинными липами. Я занимал гостиную, где стоял удобный мягкий диван, на котором я часто отдыхал, глядя телевизор и попивая пиво. Спал же я в маленькой спальне, рядом с кухней, откуда часто мог наблюдать, как наша Лена, на которой лежало все хозяйство, готовит нам еду, накрывает на стол.
Наш быт был устроен, мы отлично понимали и любили друг друга, а потому я мог спокойно заниматься своими делами.
Гера работала помощником нотариуса, их контора находилась в центре Москвы, в Столешниковом переулке, но по возможности помогала мне. Ее жених, Саша Сержантов, бывший опер, был моей правой рукой.
Визит господина Равенкова был предварительно оговорен по телефону – он пришел по рекомендации одного из моих клиентов, известного дирижера.
– Фима, к тебе придет один мой человечек, Боря Равенков, он близкий друг Нины Бретт. Возможно, ты слышал когда-нибудь это имя. Это оперная певица, чрезвычайно талантливая, она настоящее сокровище, и ее надо найти. Она куда-то запропастилась. Помоги.
Я долго разговаривал с Борисом, мне важно было понять, кто окружал Нину, чтобы разобраться, были ли у нее завистники, враги. Конечно, были, кто бы сомневался! Все те, кто не получил в свое время главных партий, кто остался в тени нарастающей славы Нины, кто завидовал тайно или явно. Все они могли приложить руку к исчезновению Нины. Могли ее напоить кислотой, покалечить, изуродовать. Вот такие мысли посетили меня во время разговора с Равенковым.
– А вы кто? Тоже музыкант?
– Я был пианистом, мне руки перебили. Ночью напали какие-то отморозки. Арматурой. Подвижность пальцам не удалось вернуть. Так до сих пор и не нашли, кто это сделал, кто заказал этих уродов. И с тех пор я простой настройщик. Ну и еще даю уроки молодым пианистам, – сказал он тихо, и от его растревоженного печалью тембра меня проняло до самого сердца. Подумалось, как же много ему пришлось страдать.
– А где с Ниной познакомились?
– В кафе, рядом с консерваторией. Она сидела за соседним столиком, пила чай и ела пирожные. Шарф с шеи размотала, положила на стул рядом, а потом, когда они с подружкой ушли, шарф так и остался лежать на стуле. Я догнал ее, вернул шарф. Она улыбнулась мне. А потом мы с ней встретились в консерватории… Познакомились. Мы вместе уже пять лет.
Я расспрашивал его о клипе, который снимали в Петербурге. Он сказал, что съемки проходили в Зимнем дворце, что клип обещает быть роскошным, красивым, что Нина записала практически целый концерт, состоящий из известных оперных арий и романсов. Что она выступала там одна, ни о каких конфликтах на съемочной площадке она не упоминала. Все было спокойно, хорошо, она вернулась крайне довольная работой.
– А что с поклонниками? Может, кто-то из их числа каким-то образом демонстрировал психическое отклонение?
Он понял мой вопрос. Сказал, что поклонников много, что встречаются разные, но в основном молодые девушки, вполне адекватные, которые ездят за ней на гастроли, поддерживают ее, помогают.
Я запоминал все, что он рассказывал мне, в душе надеясь, что Нина Бретт все же отыщется в самое ближайшее время. Мы расстались с ним почти друзьями, я испытывал к Борису искреннюю симпатию и понимал, почему яркая звезда оперного искусства Нина Бретт выбрала себе в мужья скромного настройщика – он был человеком. Добрым, надежным, и настоящим музыкантом. Она могла всегда на него положиться.
Вечером за ужином я рассказал Гере об исчезновении Нины Бретт.
– Нина Бретт! Хочешь, я дам тебе ее послушать! – оживилась она, и вскоре нашу квартиру заполнило великолепное, сверкающее сопрано. Я не музыкант и то был потрясен прекрасным голосом молодой женщины, являющейся к тому же практически моей клиенткой!
– Она потрясающе красива! – сказала Гера. – Она может украсить любой театр мира! Кажется, у нее контракты с какими-то знаменитыми театрами Италии, Аргентины. Я где-то читала!
Лена, раскладывая по тарелкам пюре с котлетами, вздохнула:
– Эх, дает же Бог кому-то волшебный голос! Вы уж разыщите ее, Ефим Борисович!
Я промолчал. Два моих помощника отправились на дачу Нины в Лопухино. Одного человека я послал на ее квартиру. Сам же вечером поехал на встречу с близкой подругой Нины Стеллой Михайловой в ресторан «Пушкин».
3
Лишь выехав на трассу, добравшись до развилки и увидев указатели, я сообразила, где примерно нахожусь и как доехать до Лопухина. В тот момент меня мало беспокоило, что я еду без документов, больше всего переживала, что если меня остановят и даже если я буду молчать, то в полиции быстро сообразят, кто я, и тогда уже мне не будет спасения. Жить по уши в грязи я не собиралась. Не для того я была рождена, чтобы в самое для меня благостное время, когда я была на взлете, вдруг оказаться в луже с помоями.
А потому мне надо было затеряться. Исчезнуть, спрятаться, как делают дети, испугавшись и забравшись под кровать, в темноту, в тишину. Но для того чтобы начать новую жизнь, мне нужны были деньги. Конечно, триста с лишним евро плюс пятнадцать тысяч рублей, что я нашла в портмоне маски, недурно для начала. Но я собиралась полностью изменить свою жизнь, а для этого нужны были большие деньги. И эти деньги у меня были.
Я всегда поражалась тому обстоятельству, что жены, скажем, олигархов, которых те выставляют на улицу, можно сказать, в чем мать родила, остаются без гроша в кармане. Почему они не делают никаких тайных от мужа накоплений на черный день? Ведь столько разных историй происходят в той же Москве, на Рублевке, сколько трагедий разыгрывается, и что? Почему никто не делает никаких выводов? Разве нужно обладать каким-то особым умом, чтобы попросту припрятывать денежки от мужа, складывая их не в банк, а, грубо говоря, в банку? Из-под маринованных огурцов? И держать ее не в доме, а в саду, в лесу, где-нибудь там, где можно будет потом откопать?
