21 февраля 1914
ГОЛОС ИЗ ХОРА
Как часто плачем — вы и я —Над жалкой жизнию своей!О, если б знали вы, друзья,Холод и мрак грядущих дней!
Теперь ты милой руку жмешь,Играешь с нею, шутя,И плачешь ты, заметив ложь,Или в руке любимой нож, Дитя, дитя!
Лжи и коварству меры нет,А смерть — далека.Всё будет чернее страшный свет,И всё безумней вихрь планет Еще века, века!
И век последний, ужасней всех, Увидим и вы и я.Всё небо скроет гнусный грех,На всех устах застынет смех, Тоска небытия…
Весны, дитя, ты будешь ждать — Весна обманет.Ты будешь солнце на небо звать — Солнце не встанет.И крик, когда ты начнешь кричать, Как камень, канет…
Будьте ж довольны жизнью своей, Тише воды, ниже травы!О, если б знали, дети, вы, Холод и мрак грядущих дней!
6 июня 1910 —27 февраля 1914
КАРМЕН
Л. А. Д.
1
Как океан меняет цвет,Когда в нагроможденной тучеВдруг полыхнет мигнувший свет, —Так сердце под грозой певучейМеняет строй, боясь вздохнуть,И кровь бросается в ланиты,И слезы счастья душат грудьПеред явленьем Карменситы.
4 марта 1914
2
На небе — празелень, и месяца осколокОмыт, в лазури спит, и ветер, чуть дыша,Проходит, и весна, и лед последний колок,И в сонный входит вихрь смятенная душа…
что месяца нежней, что зорь закатных выше?Знай про себя, молчи, друзьям не говори:В последнем этаже, там, под высокой крышей,Окно, горящее не от одной зари…
24 марта 1914
3
Есть демон утра. Дымно-светел он,Золотокудрый и счастливый.Как небо, синь струящийся хитон,Весь — перламутра переливы.
Но как ночною тьмой сквозит лазурь,Так этот лик сквозит порой ужасным,И золото кудрей — червонно-красным,И голос — рокотом забытых бурь.
24 марта 1914
4
Бушует снежная весна.Я отвожу глаза от книги…О, страшный час, когда она,Читая по руке Цуниги,В глаза Хозе метнула взгляд!Насмешкой засветились очи,Блеснул зубов жемчужный ряд,И я забыл все дни, все ночи,И сердце захлестнула кровь,Смывая память об отчизне…А голос пел: Ценою жизниТы мне заплатишь за любовь!
18 марта 1914
5
Среди поклонников Кармен,Спешащих пестрою толпою,Ее зовущих за собою,Один, как тень у серых стенНочной таверны Лиллас-Пастья,Молчит и сумрачно глядит,Не ждет, не требует участья,Когда же бубен зазвучитИ глухо зазвенят запястья,—Он вспоминает дни весны,Он средь бушующих созвучийГлядит на стан ее певучийИ видит творческие сны.
26 марта 1914
6
Сердитый взор бесцветных глаз.Их гордый вызов, их презренье.Всех линий — таянье и пенье.Так я Вас встретил в первый раз.В партере — ночь. Нельзя дышать.Нагрудник черный близко, близко…И бледное лицо… и прядьВолос, спадающая низко…О, не впервые странных встречЯ испытал немую жуткость!Но этих нервных рук и плечПочти пугающая чуткость…В движеньях гордой головыПрямые признаки досады…(Так на людей из-за оградыУгрюмо взглядывают львы.)А там, под круглой лампой, тамУже замолкла сегидилья,И злость, и ревность, что не к ВамИдет влюбленный Эскамильо,Не Вы возьметесь за тесьму,Чтобы убавить свет ненужный,И не блеснет уж ряд жемчужныйЗубов — несчастному тому…О, не глядеть, молчать — нет мочи,Сказать — не надо и нельзя…И Вы уже (звездой средь ночи),Скользящей поступью скользя,Идете — в поступи истома,И песня Ваших нежных плечУже до ужаса знакома,И сердцу суждено беречь,Как память об иной отчизне,—Ваш образ, дорогой навек…
А там: Уйдем, уйдем от жизни,Уйдем от этой грустной жизни!Кричит погибший человек…И март наносит мокрый снег.
25 марта 1914
7
Вербы — это весенняя таль,И чего-то нам светлого жаль,Значит — теплится где-то свеча,И молитва моя горяча,И целую тебя я в плеча.
Этот колос ячменный — поля,И заливистый крик журавля,Это значит — мне ждать у плетняДо заката горячего дня.Значит — ты вспоминаешь меня.
Розы — страшен мне цвет этих роз,Это — рыжая ночь твоих кос?Это — музыка тайных измен?Это — сердце в плену у Кармен?
30 марта 1914
8
Ты — как отзвук забытого гимнаВ моей черной и дикой судьбе.О, Кармен, мне печально и дивно,Что приснился мне сон о тебе.
Вешний трепет, и лепет, и шелест,Непробудные, дикие сны,И твоя одичалая прелесть —Как гитара, как бубен весны!
И проходишь ты в думах и грезах,Как царица блаженных времен,С головой, утопающей в розах,Погруженная в сказочный сон.
Спишь, змеею склубясь прихотливой,Спишь в дурмане и видишь во снеДаль морскую и берег счастливый,И мечту, недоступную мне.
Видишь день беззакатный и жгучийИ любимый, родимый свой край,Синий, синий, певучий, певучий,Неподвижно-блаженный, как рай.
В том раю тишина бездыханна,Только в куще сплетенных ветвейДивный голос твой, низкий и. странный,Славит бурю цыганских страстей.
28 марта 1914
9
О да, любовь вольна, как птица, Да, всё равно — я твой!Да, всё равно мне будет сниться Твой стан, твой огневой!
Да, в хищной силе рук прекрасных, В очах, где грусть измен,Весь бред моих страстей напрасных, Моих ночей, Кармен!
Я буду петь тебя, я небу Твой голос передам!Как иерей, свершу я требу За твой огонь — звездам!
Ты встанешь бурною волною В реке моих стихов,И я с руки моей не смою, Кармен, твоих духов…
И в тихий час ночной, как пламя, Сверкнувшее на миг,Блеснет мне белыми зубами Твой неотступный лик.
Да, я томлюсь надеждой сладкой, Что ты, в чужой стране,Что ты, когда-нибудь, украдкой Помыслишь обо мне…
За бурей жизни, за тревогой, За грустью всех измен,—Пусть эта мысль предстанет строгой, Простой и белой, как дорога, Как дальний путь, Кармен!
28 марта 1914
10
Нет, никогда моей, и ты ничьей не будешь.Так что так влекло сквозь бездну грустных лет,Сквозь бездну дней пустых, чье бремя не избудешь.Вот почему я — твой поклонник и поэт!
Здесь— страшная печать отверженности женскойЗа прелесть дивную — постичь ее нет сил.Там — дикий сплав миров, где часть души вселенскойРыдает, исходя гармонией светил.
Вот — мой восторг, мой страх в тот вечер в темном зале!Вот, бедная, зачем тревожусь за тебя!Вот чьи глаза меня так странно провожали,Еще не угадав, не зная… не любя!
Сама себе закон — летишь, летишь ты мимо,К созвездиям иным, не ведая орбит,И этот мир тебе — лишь красный облак дыма,Где что-то жжет, поет, тревожит и горит!
И в зареве его — твоя безумна младость…Всё — музыка и свет: нет счастья, нет измен…Мелодией одной звучат печаль и радость…Но я люблю тебя: я сам такой, Кармен.
31 марта 1914
