31 марта 1914
«Петербургские сумерки снежные…»
Петербургские сумерки снежные.Взгляд на улице, розы в дому…Мысли — точно у девушки нежные,А о чем — и сама не пойму.
Всё гляжусь в мое зеркало сонное…(Он, должно быть, глядится в окно.Вон лицо мое — злое, влюбленное!Ах, как мне надоело оно!
Запевания низкого голоса,Снежно-белые руки мои,Мои тонкие рыжие волосы,—Как давно они стали ничьи!
Муж ушел. Свет такой безобразный…Всё же кровь розовеет… на свет…Посмотрю-ка, он там или нет?Так и есть… ах, какой неотвязный!
14 мая 1914
ПОСЛЕДНЕЕ НАПУТСТВИЕ
Боль проходит понемногу,Не навек она дана.Есть конец мятежным стонам.Злую муку и тревогуПобеждает тишина.
Ты смежил больные вежды,Ты не ждешь — она вошла.Вот она — с хрустальным звономПреисполнила надежды,Светлым кругом обвела.
Слышишь ты сквозь боль мучений,Точно друг твой, старый друг,Тронул сердце нежной скрипкой?Точно легких сновиденийБыстрый рой домчался вдруг?
Это — легкий образ рая,Это — милая твоя.Ляг на смертный одр с улыбкой,Тихо грезить, замыкаяКруг постылый бытия.
Протянуться без желаний,Улыбнуться навсегда,Чтоб в последний раз проплылиМимо, сонно, как в тумане,Люди, зданья, города…
Чтобы звуки, чуть тревожаЛегкой музыкой земли,Прозвучали, потомилиНад последним миром ложаИ в иное увлекли…
Лесть, коварство, слава, злато —Мимо, мимо, навсегда…Человеческая тупость —Всё, что мучило когда-то,Забавляло иногда…
И опять — коварство, слава,Злато, лесть, всему венец —Человеческая глупость,Безысходна, величава,Бесконечна… Что ж, конец?
Нет… еще леса, поляны,И проселки, и шоссе,Наша русская дорога,Наши русские туманы,Наши шелесты в овсе…
А когда пройдет всё мимо,Чем тревожила земля,Та, кого любил ты много,Поведет рукой любимойВ Елисейские поля.
14 мая 1914
«Смычок запел. И облак душный…»
Смычок запел. И облак душныйНад нами встал. И соловьиПриснились нам. И стан послушныйСкользнул в объятия мои…Не соловей — то скрипка пела,Когда ж оборвалась струна,Кругом рыдала и звенела,Как в вешней роще, тишина…Как там, в рыдающие звукиВступала майская гроза…Пугливые сближались руки,И жгли смеженные глаза…
14 мая 1914
КОРОЛЕВНА
Не было и нет во всей подлунной Белоснежней плеч.Голос нежный, голос многострунный, Льстивая, смеющаяся речь.
Все певцы полночные напевы Ей слагают, ей.Шепчутся завистливые девы У ее немых дверей.
Темный рыцарь, не подняв забрала, Жадно рвется в бой;То она его на смерть послала Белоснежною рукой.
Но, когда одна, с холодной башни Всё глядит онаНа поля, леса, озера, пашни Из высокого окна.
И слеза сияет в нежном взоре, А вдали, вдалиХодят тучи, да алеют зори, Да летают журавли…
Да еще — души ее властитель, Тот, кто навсегда —Путь забыл в далекую обитель, — Не вернется никогда!
28 ноября 1908 — 16 мая 1914
«Я помню нежность ваших плеч…»
Я помню нежность ваших плеч —Они застенчивы и чутки.И лаской прерванную речь,Вдруг, после болтовни и шутки.
Волос червонную рудуИ голоса грудные звуки.Сирени темной в час разлукиПятиконечную звезду.
И то, что больше и странней:Из вихря музыки и света —Взор, полный долгого привета,И тайна верности… твоей.
1 июля 1914
«Ты жил один! Друзей ты не искал…»
Ты жил один! Друзей ты не искал И не искал единоверцев.Ты острый нож безжалостно вонзал В открытое для счастья сердце.
«Безумный друг! Ты мог бы счастлив быть!..»— «Зачем? Средь бурного ненастьяМы, всё равно, не можем сохранить Неумирающего счастья!»
26 августа 1914
«Грешить бесстыдно, непробудно…»
Грешить бесстыдно, непробудно,Счет потерять ночам и дням,И, с головой от хмеля трудной,Пройти сторонкой в божий храм.
Три раза преклониться долу,Семь — осенить себя крестом,Тайком к заплеванному полуГорячим прикоснуться лбом.
Кладя в тарелку грошик медный,Три, да еще семь раз подрядПоцеловать столетний, бедныйИ зацелованный оклад.
А воротясь домой, обмеритьНа тот же грош кого-нибудь,И пса голодного от двери,Икнув, ногою отпихнуть.
И под лампадой у иконыПить чай, отщелкивая счет,Потом переслюнить купоны,Пузатый отворив комод,
И на перины пуховыеВ тяжелом завалиться сне…Да, и такой, моя Россия,Ты всех краев дороже мне.
26 августа 1914
«Задобренные лесом кручи…»
Задобренные лесом кручи:Когда-то там, на высоте,Рубили деды сруб горючийИ пели о своем Христе.
Теперь пастуший кнут не свистнет,И песни не споет свирель.Лишь мох сырой с обрыва виснет,Как ведьмы сбитая кудель.
Навеки непробудной теньюРесницы мхов опушены,Спят, убаюканные леньюЛюдской врагини — тишины.
И человек печальной цаплиС болотной кочки не спугнет,Но в каждой тихой, ржавой капле —Зачало рек, озер, болот.
И капли ржавые, лесные,Родясь в глуши и темноте,Несут испуганной РоссииВесть о сжигающем Христе.
Октябрь 1907 — 29 августа 1914
«Та жизнь прошла…»
Та жизнь прошла,И сердце спит,Утомлено.И ночь опять пришла,Бесстрашная — глядитВ мое окно.
И выпал снег,И не прогнатьМне зимних чар…И не вернуть тех нег,И странно вспоминать,Что был пожар.
31 августа 1914
«Была ты всех ярче, верней и прелестней…»
Была ты всех ярче, верней и прелестней,Не кляни же меня, не кляни!Мой поезд летит, как цыганская песня,Как те невозвратные дни…
Что было любимо — всё мимо, мимо,Впереди — неизвестность пути…Благословенно, неизгладимо,Невозвратимо… прости!
31 августа 1914
«Ветер стих, и слава заревая…»
Моей матери
Ветер стих, и слава заревая Облекла вон те пруды.Вон и схимник. Книгу закрывая, Он смиренно ждет звезды.
Но бежит шоссейная дорога, Убегает вбок…Дай вздохнуть, помедли, ради бога, Не хрусти, песок!
Славой золотеет заревою Монастырский крест издалека.Не свернуть ли к вечному покою? Да и что за жизнь без клобука?.
И опять влечет неудержимо Вдаль из тихих местПуть шоссейный, пробегая мимо, Мимо инока, прудов и звезд…
Август 1914
ЖЕНЩИНА
Памяти Августа Стриндберга
Да, я изведала все муки,Мечтала жадно о конце…Но нет! Остановились руки,Живу — с печалью на лице…
Весной по кладбищу бродилаИ холмик маленький нашла.Пусть неизвестная могилаУзнает всё, чем я жила!
Я принесла цветов любимыхК могиле на закате дня…Но кто-то ходит, ходит мимоИ взглядывает на меня.
И этот взгляд случайно встретя,Я в нем внимание прочла…Нет, я одна на целом свете!..Я отвернулась и прошла.
Или мой вид внушает жалость?Или понравилась емуЛица печального усталость?Иль просто — скучно одному?..
Нет, лучше я глаза закрою:Он строен, он печален; пустьНе ляжет между ним и мноюСоединяющая грусть…
Но чувствую: он за плечамиСтоит, он подошел в упор…Ему я гневными речамиУже готовлюсь дать отпор,—
И вдруг, с мучительным усильем,Чуть слышно произносит он:«О, не пугайтесь. Здесь в могилеРебенок мой похоронен».
Я извинилась, выражаяПечаль наклоном головы;А он, цветы передавая,Сказал: «Букет забыли вы».—
«Цветы я в память встречи с вамиРебенку вашему отдам…»Он, холодно пожав плечами,Сказал: «Они нужнее вам».
Да, я винюсь в своей ошибке,Но… не прощу до смерти (нет!)Той снисходительной улыбки,С которой он смотрел мне вслед!
Август 1914
