Сон как рукой сняло. Бьянка с удовольствием бы распахнула окно, но Энни считала, что ночной воздух опасен, и плотно закрывала ставни. Поэтому в крошечной каморке, где едва хватало места для маленькой кровати и кресла, было жарко и душно. Настолько душно, что Бьянка почувствовала, что не сможет больше этого вынести ни секунды. Прохлада и покой, царившие снаружи, так и манили ее. Сняв платье, висевшее на дверном крючке, Бьянка натянула его поверх ночной сорочки, которую Энни — так же, как и платье, — переделала, просто отрезав подол от своей.
Дверь на лестничной площадке, что вела в комнату Энни, была открыта. Но старушка спала, потому что слышался скрип кровати и невнятное бормотание. Если бы Энни бодрствовала, то в комнате стояла бы тишина. Бьянка прошмыгнула мимо и шагнула босыми ногами на лестницу.
Внизу из-под двери Смита пробивался свет в гостиную. Услыхав его смех, Бьянка осторожно подошла ближе.
— Клюшки для гольфа, — проговорил он. — Гольф-клуб для отдыха в Скуа! Ну, у тебя и воображение! Незнакомый голос ответил обиженным тоном:
— Откуда мне знать? Мне казалось, что все шотландцы играют в гольф, поэтому и купил набор клюшек. Своего рода маскировка… Они стоили кучу денег. Даже не хочется говорить — сколько.
— Маскировка? Уж лучше бы ты напялил парик или приклеил нос — не так бы бросалось в глаза. Клюшки для гольфа! — снова фыркнул Смит. — Да над тобой завтра будет потешаться весь остров.
Бьянке показалось, что Смит пребывает в хорошем настроении. Обычно в такие минуты ему нравится кого-то поддразнивать. И одновременно почувствовала, что страшно голодна. Овсяной каши, что она съела за ужином, хватило только на то, чтобы заморить червячка, но, как выяснилось, не надолго. Энни крепко спит и не узнает, что Бьянка ослушалась ее.
Она приоткрыла дверь и сквозь щелочку увидела, что фитиль лампы приспущен. Свет шел не от нее, а от камина. Несмотря на теплую ночь, огонь горел вовсю.
Мужчины устроились по обе стороны от камина. Смит и толстенький коротышка, которого она видела сегодня утром на пристани. Между ними — маленький столик с двумя стаканами и бутылкой виски. А на другом — большом столе, что стоял ближе к Бьянке, — еда. Очень вкусная. Хлеб, сыр, масло. У девочки сразу заурчало в животе. Задержав дыхание, она проскользнула в комнату.
— Надеюсь, что ты не спрашивал ни у кого про гольф-клуб? — сдержанным тоном спросил Смит.
— Ну, вообще-то… да… спросил. Тарбутт ответил, что такого здесь нет.
Смит взял в руки стакан и пригубил из него. — А он случаем не расхохотался тебе прямо в лицо? Нет, он, конечно, не стал бы. Он человек вежливый. Но вот в чем беда… начнутся пересуды, всякого рода толки. Хотя, может быть, и обойдется. Они просто решат, что ты слегка не в себе. До тех пор, пока не свяжутся с … — Смит задержал дыхание и наклонился вперед. — Никто не видел, как ты шел сюда?
Незнакомец покачал головой:
— Я все сделал, как ты велел. Сказал, что притомился и иду спать. А потом вылез через окно. Прошел три мили, — он хмыкнул. — А по мне, так все тридцать. — Он вынул из кармана коробочку для сладостей, достал оттуда ириску, развернул бумажку и сунул конфету в рот.
— Это островные мили, — пояснил Смит. — Они отличаются от тех, к которым ты привык. Как и любые другие мерки. К примеру, время. Завтра — совсем не то, что ты думаешь, — во всяком случае, здесь. Это означает — на следующей неделе. Или в следующем месяце. А может, и на следующий год. Чтобы это понять, надо пожить здесь. — В его голосе прозвучала горечь.
Похоже, что он находился отнюдь не в лучшем настроении, — отметила Бьянка. Но чувство голода пересилило, и она, неслышно ступая босыми ногами, подошла поближе к столу с яствами.
— Послушай, — начал незнакомец, — по-моему, ты напрасно жалуешься. Остров, как картинка. Горы, овцы. Полное слияние с природой.
— Хотел бы я послушать, что бы ты запел через несколько зимних месяцев, — хмуро отозвался Смит.
Незнакомец усмехнулся:
— Быть может, ты прав. Но я рад, что соприкоснусь с настоящей жизнью. Во всяком случае, ты устроился неплохо, — желчно закончил он. — Мне было намного хуже. Приходилось работать с девяти до пяти часов, зная, что в этом нет никакой надобности. И ждать, ждать…
— Думаешь, мне легче пришлось? — Смит потянулся к бутылке и налил себе изрядную порцию. — Забиться в эту дыру на три года! Все равно, что похоронить себя заживо. Целых три года! На меня иной раз такое находило, думал, что сойду с ума. Полное безделье. И даже перемолвиться словом не с кем. Только эта невежественная старуха и…
Его откровения прервал возглас изумления, сорвавшийся с губ собеседника:
— Черт возьми, что это…
Незнакомец повернулся и посмотрел на Бьянку выпученными глазами. В эту минуту он больше всего напоминал громадную жабу. И смотрел на нее так, что девочка, задрожав от ужаса, нырнула за кресло Смита и спряталась за его спиной. Но постоялец развернулся, протянул руку и вытащил девочку, чтобы она стояла лицом к нему. Выражение его глаз она не видела, но уголки губ сердито опустились вниз:
— Каким ветром тебя занесло? Разве я не предупредил Энни…
— Это не ее вина, — взмолилась Бьянка. — Она велела мне сидеть как мышь. Только я проснулась, мне захотелось есть.
— Сколько времени ты тут торчишь? — выкрикнул незнакомец, похожий на жабу. Он не мог усидеть на месте и вскочил на свои коротенькие толстые ножки. — Шпионка! Я покажу тебе, как вынюхивать…
Но тут вмешался Смит:
— Совершенно ни к чему разговаривать с ребенком таким тоном, — перебил он.
— Надо задать ей хорошую трепку, — квакнул мистер Жаба. — Выпороть как следует, чтобы не совала нос, когда взрослые разговаривают о своих делах.
— Ей нет никакого дела до наших разговоров, — отрезал Смит.
Мистер Жаба сглотнул, посмотрел на девочку и вдруг осел в кресло, как шарик, из которого внезапно выпустили весь воздух. Достав из верхнего кармана красный шелковый платок, он вытер выступивший на лбу пот и улыбнулся Бьянке.
— Прошу прощения, — проговорил он. — Минутная слабость. Со мной такое случается. Когда кто-то застает меня врасплох.
Но Бьянка не поймалась на его фальшивую улыбку. Выражение его глаз оставалось прежним.
— Ты и словом не обмолвился о том, что здесь есть девчонка. Не боишься?
— Риск не такой большой, как может показаться, — ответил Смит. — И к тому же всегда приходится чем-то поступаться. Ты же не побоялся принять мое предложение, рискнул и, как видишь, не пожалел о том.
Мистер Жаба, глядя на собеседника, медленно кивнул и проговорил:
— Похоже, что да, — откинувшись на спинку кресла, он улыбнулся более непринужденно, развернул очередную конфетку и отправил ее в рот.
Смит налил виски:
— Бьянка, передай стакан джентльмену и познакомься с ним. Это мистер Табб. Мистер Табб, — повторил он и вдруг усмехнулся с таким видом, словно само по себе это имя показалось ему ужасно смешным.
Поколебавшись секунду, Бьянка выполнила его просьбу. Табб обхватил стакан одной рукой, а другой взял Бьянку за запястье и притянул к себе так, что она прижалась к его толстому колену.
— Бьянка? — прожевывая конфету, пробормотал он. — Красивое имя. И не совсем обычное. Сколько тебе лет?
— Десять. Пошел одиннадцатый, — ответила она. Его липкая рука вызывала отвращение. Но она не смела выдернуть свою.
Мистер Табб удивленно вскинул брови:
— Ни за что бы не подумал, что ты уже такая большая. У меня две дочери. Одной девять, другой десять. И даже та, которой девять, намного выше тебя и выглядит постарше.
— Да, она маловата для своего возраста, — заметил Смит.
— Маловата? Нет. Скорее, тощая. Одна кожа да кости. Словно ее совсем не кормят.
Он поднял стакан и сделал большой глоток. Кадык на горле скакнул вверх и затем опустился.
— Знаешь ли, детям нужно давать молоко, витамины, апельсиновый сок и все такое прочее. — Нежно прижав стакан виски к груди, он продолжил: — Очень дорогое удовольствие. И которое приносит массу хлопот. Я твердил это жене, но только…
— Ты хочешь есть? — перебил его Смит, обращаясь к Бьянке.
Она повернулась лицом к нему и сумела осторожно высвободить руку из лап мистера Жабы. Теперь, когда страх ушел, она снова почувствовала, как желудок свело от голода.
— Иди, поешь, — Смит поднялся и прошел к столу. — Вот здесь, слева — лобстеры. Ты их любишь? Налить тебе немного вина?
— Это же яд для детей, что ты несешь? — громко проговорил Табб, сидя в кресле. — Молоко, Смит, молоко, вот что ей нужно. Парное молоко, а не лобстеры. Во всяком случае, не лобстеры. Вот уж что совершенно не подходит для детского желудка.
— А как насчет сыра? — нерешительно предложил Смит и, видя, что его напарник, похоже, начал клевать носом, повысил голос: — Ну-ка, иди сюда. Покажи мне, что ей дать? Ты все же семейный человек.
