- Откуда это? Колись быстро!
Приятель тяжело повернулся ко мне всем корпусом и неохотя процедил сквозь сцепленные зубы:
- В меня только что стреляли.
- Как это? Прямо среди белого дня, на глазах у людей? - охнула я, моментально теряя весь апломб.
- Где ты людей видела? - рассвирепел дружок. - На улице ни души! Словно вымерли!
- Но ведь все равно средь бела дня! - пискнула я.
- Хоть средь бела дня, хоть средь темной ночи, какая разница? вскипел Николай, раздосадованный моей глупостью.
В тот момент ему больше всего хотелось остаться одному, а не отвечать на нелепые расспросы испуганной дамочки, пусть даже давным-давно она была его первой и страстной любовью. Все это я прекрасно понимала, но повернуться и уйти было выше моих сил, поэтому решила сменить тактику и зайти с другого бока.
Выждав минуту, чтобы немного успокоиться и унять противную дрожь в голосе, деловито поинтересовалась:
- Ты видел стрелявшего?
Он коротко кивнул и тут же скривился, потому что резкое движение причинило боль.
- Разглядел?
Николай открыл было рот, собираясь ответить, но потом передумал и решительно бросил:
- Нет. Стреляли из кустов. Листва мешала.
Может кто другой и поверил бы ему, только не я. Слишком хорошо знала дружка, чтоб простодушно купиться на такой ответ. Интонация и торопливость выдали его с головой и у меня появилась уверенность, что он знал стрелявшего, вот только распространяться об этом не желал. В былые времена я тут же пристала бы с расспросами и в конце концов добилась бы правды. Но те времена давно миновали, между нами легло много всякого разного и я потеряла право на доверие. Поэтому, не стала напирать, сделала вид, что поверила и спросила:
- Почему в тебя стреляли? Знаешь причину?
- Причина всегда найдется. - повел он мощным плечом.
- Это что ж получается? У тебя есть враги?
Мои расспросы его здорово раздражали, какое-то время он сдерживался, а тут сорвался:
- Враги имеются у каждого! Прожив на свете тридцать с лишком лет нельзя сказать, что никого не обидел, пусть даже ненароком. Думаешь, у тебя их нет?
- Нет, конечно!
- Ошибаешься! У тебя, наверняка, они тоже есть, но ты о них просто не догадываешься.
Тут Николай усмехнулся и грустно добавил:
- Но ты особо не печалься, враг, если он настоящий, в конце концов обязательно даст о себе знать.
От этих слов я почувствовала себя страшно неуютно и, чтоб отвлечься, пробормотала:
- Давай рану посмотрю. Может обработать нужно.
Он отступил на шаг:
- Это не рана, просто царапина. Пуля прошла по касательной и немного содрала кожу. Заклею пластырем и через неделю следа не останется.
Обыденные словами, но мне вновь стало зябко, захотелось повернуться и уйти.
- Если я тебе не нужна, пойду к себе. Дел полно.
Николай внимательно посмотрел мне в глаза и тихо произнес:
- Ты мне всегда нужна. Не было дня, чтоб о тебе не думал.
Под этим пристальным взглядом я окончательно смешалась, но, не желая уступать, хмыкнула:
- А я считала, что все твои мысли занимает империя.
Не отводя глаз, он медленно кивнул, соглашаясь:
- Она для меня очень много значит, но на первом месте все же ты.
У меня не было никакого желания вступать на скользкую почву выяснения отношений и я невпопад брякнула:
- Ага! Ну, ладно! Тогда я пошла.
С этими словами выскользнула за дверь и опрометью бросилась к себе. Щеки пылали ярким румянцем, а в душе поселилась неизъяснимая тревога. И это мне здорово не нравилось.
Глава 2
Я не собиралась идти на день рождения. Настроение после отъезда из Москвы было, прямо скажем, минорное, дальнейшая жизнь виделась исключительно в черном цвете, а прошлое казалось одной большой ошибкой. Занимаясь домашними делами, я перебирала в памяти собственные просчеты и корила себя за них последними словами. Однако, ближе к вечеру, когда все дела были переделаны, а копаться в себе надоело, мое настроение изменилось. Неожиданно подумалось, с чего это мне запирать себя в четырех стенах? Не дело это! Раз уж вернулась в этот город и собираюсь в нем жить, нужно налаживать старые связи, обзаводиться новыми знакомыми, а не сидеть дома и кукситься. Решила начать жизнь с новой страницы, ну так и начинай не откладывая! Обретя точку опоры, сказала себе, что для начала не плохо было бы просто выйти в люди.
Дворец пионеров располагался в историческом центре, рядом с собором. На автобусе добралась до главной улицы города, которая раньше называлась Советской, а теперь, согласно новым веяниям, была переименована в Дворянскую. От остановки до бывшего Дворца было рукой подать и я неторопливо пошла по узкому тротуару мимо двухэтажных домов, дивясь какие же они, оказывается, низкие и провинциальные. Пришла мысль, что после Москвы будет трудно привыкать к жизни в заштатном городе. А ведь когда-то мне очень нравилось гулять по этой улице. Все вокруг казалось большими и солидными и я свято верила, что именно здесь и находится центр цивилизации. Миновав собор, который в народе носил название Красного, свернула за угол и оказалась в узком переулке, прямо против бывшего Дворца пионеров.
Приятель не врал, теперь здание действительно выглядело совсем иначе. И про немалые средства, вложенные в его реставрацию, он тоже не врал. Если раньше оно был унылым и обшарпанным, то теперь, с выкрашенными в розовый цвет стенами, с новыми дверями и оконными рамами, с сиящей цинком крышей, походило на пряничный домик из немецких сказок. Помню, была у меня такая книга с цветными картинками и мы с Колькой очень её любили. Правда, привлекали нас совершенно разные вещи. Меня завораживали изображения принцев на конях и златокудрых красавиц, которые я могла рассматривать часами. Дружка же подобные глупости не трогали, его интересовали более прозаические вещи. Он по многу раз заставлял меня перечитывать историю о том, как маленький Ганс наказал жадную старуху. Когда он в очередной раз тыкал чумазым пальцем в опостылевшую сказку, я горько жалела, что научилась читать раньше него.
Миновав разросшийся сквер, по мощеной дорожке прошла к главному входу, толкнула тяжелую деревянную дверь и оказалась в прохладном холле с парадной мраморной лестницей. Я уже очень давно не вспоминала тот период, когда мы с другом, увлеченные театральным кружком, дневали и ночевали в этом здании,. Однако стоило ступить под знакомые сводчатые потолки, увидеть окна с разноцветными витражам, как воспоминания разом нахлынули и вдруг стало необыкновенно грустно. Думаю, я могла бы и всплакнуть по безвозвратно ушедшим годам, но помешал невесть откуда взявшийся охранник.
- Вам кого, гражданочка? Рабочий день окончен. Если что нужно, приходите завтра. - прокурено пробасил он и сентиментальное настроение мигом улетучилось.
- Я к Николаю Яковлевичу Сипягину. - суше, чем хотелось бы, проговорила я.
- Минуточку. Пойду доложу. Подождите здесь.
Охранник исчез за дверью, за которой, насколько помнилось, в былые годы располагался танцевальный зал, а я от нечего делать занялась разглядыванием обновленной роспись на потолке. Неожиданно из комнаты, что во времена нашего детства служила кабинетом директору Дворца пионеров, вышли трое и направились в мою сторону. Группа была настолько колоритной, что я оторвалась от созерцания живописи и переключила все внимание на нее.
Впереди энергично вышагивал невысокий крепыш в пестрой шелковой рубахе навыпуск и темных брюках. Пуговицы на груди были расстегнуты, являя миру густую темную растительность и внушительный золотой крест на толстой цепи. Любая другая, менее мускулистая шея давно бы согнулась под тяжестью этого украшения (то, что это всего лишь украшение, сомнений не было), но только не эта. Хозяин с легкостью нес это вульгарное великолепие, охотно демонстрируя окружающим доказательство своего материального благополучия. Той же цели служил и массивный золотой браслет на одной руке, и часы в золотом корпусе на другой, и два перстня на короткопалых руках.
За ним семенил белобрысый, полноватый мужчина лет тридцати. Он старался идти вровень с крепышом, плечом к плечу с ним, но не мог попасть в такт его шагов и потому постоянно сбивался и отставал. Однако, отставать ему не хотелось и потому он суетливо забегал то с одной стороны, то с другой, заглядывал спутнику в глаза и нервным фальцетом выкрикивал:
- Ты что себе позволяешь, а? Что позволяешь? Кто дал тебе право так разговаривать со мной, а? Ты хоть понимаешь, в чем меня обвиняешь?
Тот же невозмутимо продолжал свой путь и внимания на мужчину обращал не больше, чем на надоедливого комара, который назойливо вьется вокруг и пищит. Наконец, белобрысый потерял всякое терпение, забежал вперед и загородил дорогу крепышу. Выпятив грудь, он задиристо выкрикнул:
- Нет, объясни мне! По какому праву ты тут раскомандовался?
Коренастый остановился, насмешливо глянул на парня и лениво растягивая слова процедил:
