— Вы намерены снять квартиру? — спросила она.
— А ты?
Теперь голос у него звучал хрипло.
— Еще не решила.
Пол подошел к окну. До самой реки тянулись крытые жестью и черепицей крыши Пасси, море немыслимых угловатых плоскостей, окрашенное в блеклые голубовато-серые тона; вдали вертикальной иглой торчала Эйфелева башня, похожая на огромную антенну, высасывающую силу у неба. Они оба смотрели на башню, она — дивясь ее величию, он — претенциозности. Пол поймал в стекле отражение Жанны и еще раз прошелся внимательным взглядом по ее телу. В животе у него сделалось пусто, во рту — сухо.
Жанна ощущала его взгляд каждой клеточкой тела и чувствовала себя неловко и в то же время как-то возбужденно, словно наслаждалась тем, что он ее чуть-чуть унижает.
— Интересно, кто тут жил? — заметила она. — Квартира давно пустует.
Она вышла в коридор и направилась к ванной комнате, ожидая, что он двинется следом, но по звуку шагов поняла, что он пошел в кухню. Рассеянным взглядом она обежала ванную, прислушиваясь к тому, как он бродит в другом конце квартиры. Комната купалась в свете, который падал через застекленное окно у потолка прямо над ванной. Отделка сдвоенной старинной раковины гармонировала с рамкой овального зеркала. Жанна задержалась перед ним пригладить волосы и проверить, не сошла ли косметика. Затем, мгновенно решившись, задрала пальто и юбку, спустила трусики и села на унитаз. Она понимала, что ведет себя непотребно, не только не заперев, но даже не прикрыв дверь ванной, и что он может в любую минуту войти, но это-то ее и возбуждало. Ей было жутко, что он может застать ее в таком положении, однако хотелось, чтобы это случилось.
На кухне Пол, прислонившись к стене, разглядывал трубы под потолком. Шум спущенной из бачка воды вывел его из задумчивости и пробудил желание. Жанна вернулась в кухню. Они разминулись, отводя друг от друга глаза, и разошлись по разным комнатам. Оба понимали — затягивая осмотр квартиры, они увеличивают вероятность того, что между ними что-то произойдет. Никто из них особо этого не желал и к этому не стремился, и тем не менее ни он, ни она не хотели отступать от избранной линии поведения. Как будто кто-то расписал для них все движения и им было неохота ломать настрой пьесы или разрушать атмосферу предначертанности, возникшую в стенах этого дома.
Тут некстати зазвонил телефон. Жанна подняла трубку в спальне, Пол одновременно с ней — в столовой. Незнакомый голос сошел на нет, связь оборвалась, но Пол и Жанна продолжали прижимать трубку к уху, вслушиваясь в дыхание друг друга. Она хотела, чтобы он с нею заговорил, пошел на какую-нибудь пустяковую уступку — проявил в чем-то слабость, — и тогда она сможет просто встать и уйти. Жанна была не в состоянии опустить трубку, хотя девушку отчаянно подмывало с маху хлопнуть ее на рычаг старинного, в завитушках аппарата. Удерживала ее от этого его непреклонная самонадеянность. Быть может, Пол об этом догадывался, ибо гордился своей властью над ней.
Он осторожно положил трубку на пол, поднялся, быстрым шагом пересек круглую гостиную и вышел в коридор. Он увидел, что она присела, опустившись на одно колено, и все еще прижимает трубку к уху. На солнце ее волосы казались ослепительно рыжими, словно были охвачены пламенем; другой рукой она придерживала расходящиеся полы пальто. Он остановился, любуясь напряженными мускулами ее бедра, затем бесшумно подошел к ней вплотную и успел уловить у нее на лице выражение ребячьего нетерпения — Жанна непроизвольно провела по губе кончиком языка.
Она его увидела и торопливо положила трубку на рычаг; от замешательства и испуга она не могла поднять на него глаза. В эту минуту она равно страшилась и ненавидела его.
— Ну что, решили? — спросила она с невольно прорвавшимся в голосе раздражением. — Снимаете эту квартиру?
— Да. Это было решено с самого начала.
Убедившись в своей власти над нею, он немного смягчился.
— Но теперь я колеблюсь, — продолжал он. — Тебе она нравится?
Он взял ее за руку и помог встать. Ее прохладные нежные пальцы мягко легли в его широкую ладонь; она ощутила в ней скрытую силу, как и в его пальцах, когда-то огрубевших от многолетнего ручного труда. Они впервые коснулись друг друга и не спешили разнимать руки. Никогда еще она не чувствовала себя такой беззащитной.
— Тебе она нравится? — повторил он, когда их руки разжались. — Квартира?
— Нужно подумать, — ответила она. Ей стало тревожно и было трудно думать о чем бы то ни было.
— Так не тяни резину, — сказал он, и этот жаргонный оборот прозвучал в его устах как угроза.
Он вышел. Жанна услыхала звук удаляющихся по коридору шагов и грохот захлопнувшейся входной двери, после чего наступила тишина, которую нарушало лишь ее собственное дыхание. Где-то за два квартала прогудел автомобильный клаксон — и все. Ушел, решила она, и ее внезапно захлестнуло чувство опустошенности. Она подняла с пола шляпу и, погрузившись в свои мысли, пошла к парадной двери. Войдя в гостиную, она вздрогнула и подняла глаза. Пол ждал ее, прислонившись к стене. При ярком свете он выглядел еще массивнее, когда стояч вот так, закинув голову и полуприкрыв глаза. Руки он скрестил на груди. Пальто на нем было расстегнуто, открывая плотное мускулистое туловище и ноги.
Жанна произнесла:
— Я думала, вы ушли.
— Я запер дверь.
Он медленно направился к ней, не отрывая взгляда от ее широко раскрытых светло-синих, подернутых влагой глаз, в которых было больше покорности, чем страха.
— Я сделал не то?
— Нет, нет, — ответила она, стараясь перевести дух, — я просто решила, что вы ушли.
Ее слова прозвучали как приглашение.
В мгновение ока Пол оказался с ней рядом, взял в ладони ее лицо и впился поцелуем в губы. Она в замешательстве уронила на пол шляпу и сумочку и опустила руки ему на плечи. На мгновение они застыли как изваяния. В круглой гостиной все замерло, только в солнечном свете танцевали пылинки; мертвую тишину нарушало лишь их судорожное дыхание. Казалось, для них, как и для этой комнаты с ее поблекшей красой, время остановилось и теперь они отрезаны от мира и от собственных раздельных существований. Сама комната воодушевляла их и поддерживала в этой короткой безмолвной прелюдии к любви.
Внезапно Пол подхватил ее на руки и понес через всю гостиную к простенку у окна, понес с такой легкостью, будто она была малым ребенком. Жанна обняла его за шею, на ощупь такую же могучую и крепкую, как ствол дерева, и принялась гладить мускулы, которые переливались у него на спине под пальто из какого-то гладкого материала. От него шел легкий кисловатый запах — пота и чего-то другого, что она не могла распознать, — запах мужчины, самца, никто из ее знакомых парней так не пах, и этот запах сильно ее возбуждал. Он поставил ее на пол, но не выпустил из могучих рук, привлек к себе и начал гладить груди сквозь тонкую блузку, потом умело и быстро ее расстегнул, скользнул руками под блузку, подхватил груди ладонями и большими пальцами провел по соскам. Шершавая грубая кожа на подушечках его пальцев вызвала у нее прилив желания, она прижалась к нему.
Словно сговорившись, они одновременно начали сдирать друг с друга одежду. Она вцепилась в него сквозь брюки, он залез рукой ей под юбку, за резинку захватил в горсть трусики и сорвал их единым махом. У Жанны от такой дерзости занялся дух, она в страхе и ожидании приникла к нему. Осторожно просунув левую руку между ее ног, он едва не оторвал ее от пола, а правой мгновенно расстегнул и приспустил брюки. Затем обеими руками схватил Жанну за ягодицы, приподнял и насадил на свой инструмент.
Они вцепились друг в друга, как дикие звери. Жанна карабкалась вверх по стволу его тела, зажав его бедра коленями, обхватив руками шею, словно заблудившееся дитя. Он же все глубже проникал в Жанну, прижав ее к стене; какой-то миг они неловко боролись друг с другом, как в рукопашной, но потом нашли общий ритм и начали трудиться в согласии. Их тела сближались и отступали — партнеры в интимнейшем из всех танцев. Ритм становился все неистовее, музыка и весь мир были забыты, они стонали, и задыхались, и бились о стену, чтобы продлить эту страсть, и унеслись за пределы самой страсти, капля по капле и без сожаления испуская дух на изодранном оранжевом коврике.
Они неподвижно разметались на полу, не касаясь друг друга, их дыхание понемногу выравнивалось. Потом Жанна от него откатилась, закинула руку за голову и посмотрела на небо. Шли минуты; и он и она молчали.
Они поднялись и, повернувшись друг к другу спиной, привели себя в порядок. Жанна сдвинула шляпу набекрень, как раньше, первой проследовала по коридору и вышла на лестничную площадку. Пол запер дверь, Жанна вызвала лифт и смущенно отвернулась от Пола. Только что они предавались неистовой плотской утехе — и вот уже, покинув пустую квартиру, стали друг для друга чужими.
