– Учебку в Душанбе помнишь?
Зрачки его расширились. Теперь он не сводил с меня глаз.
– Почти все ребята твоего взвода погибли, а ты сбежал, сволочь!
И не давая ему опомниться, со сладострастием врезал ему в скулу. Некрасиво завалившись на пол в угол прихожей, сбив по пути пуфик и неуклюже пытаясь удержаться на ногах, хватая рукой воздух, снизу, с шипением, ожидая, что будут бить ещё, закрыв лицо.
– Я не мог! У меня аппендицит болел!
– Зато они не знают, что такое боль! И от племянницы привет!
Я вышел под низкие облака и подставил лицо свежим прохладным каплям долгожданного мая.
Директор культуры
Ей 36. Чопорность с неопрятностью – невероятная смесь. Директор сельского клуба. Родилась в этом же селе, но, получив какое никакое образование в училище культуры областного центра, смотрит на односельчан сверху или сквозь них.
Будучи невысокой, постоянно ходит на каблуках, даже в туалет, расположенный в дальнем заснеженном углу.
Всем своим поведением и речью навязчиво лепит из себя аристократку. Не подозревая о том, что именно аристократы французского двора, не моясь месяцами, попросту выливали на себя и одежду немыслимое количество ароматизированных эссенций. Она же делает это интуитивно.
Купленную зимой шубу сняла, когда стало неудобно в ней перешагивать через майские лужи.
Речь высокопарна, запутана, сложна для восприятия. Голова ее забита до краев словами и фразами, услышанными по ТВ.
«Мы двигаем культуру». «Объем неохватной работы» – тут уж без комментариев.
Лицо киношное. Таких актрис брали на роли правильных девочек в советских фильмах. То есть живущих по установленным правилам. И настучать куда надо, и на кого надо. И без всякого секса. Но зато, краснея лицом, выступить на собрании и заклеймить, то есть заклевать, за неблаговидный поступок всякого инакомыслящего.
Заметив детей, катающихся с ледяной горки – «Сплошной неадекват»!
У самой двое. Результат гражданских браков. Мальчики, 7 и 12. Небо и земля. Старший спокойный, учтив, скромен. Младший, по взгляду, повадкам и разговору – будущий бандит. Домашнего хозяйства ни какого. «В земле пусть крестьяне копаются»
Работу клуба ведет по-паучьи, докуметально. «Главное – своевременные отчеты, мы с массами работаем».
В магазине въедливо проверяет упаковку сметаны. Продавцы сельмага вздрагивают при ее появлении. Напряжены, в ожидании провокаций.
Курит. Утонченные дамские сигареты и щелчок зажигалки. Вся в движении. Все видит и слышит. Успевает ответить всем или заткнуть рот оппоненту, не оборачиваясь. Вульгарна, самолюбива. С налетом площадного хамства.
А сейчас перевернем, читатель, бинокль. Взглянем на то, чего не видят жители поселка. Они знают, что иногда, на выходные, она с детьми уезжает в город. Отдыхать. Многие этому откровенно завидуют. От неведения.
Следующий по списку «гражданский муж», живущий городской сутолокой.
Семья. Жена и дочь 7 лет. Что он им лжет в конспиративных целях?
А сколько энергии, эмоций, переживаний, хлопот, телефонных звонков, вранья, сумрачных тайн этой чужой семейной жизни. Какая тема для драматурга!
Купил для селянки комнату в малосемейке. Ремонт, мебель, пластиковое окно, металлическая дверь. Две кровати для мальчиков.
На ночь она исчезает, возвращается рано утром. Чаще – пьяна. Теперь говорит исключительно матом, даже с детьми. Курит в коридоре. Стучит в дверь к подруге, просит сбегать в магазин. Опохмеляются. Снова курят, уже вдвоем. Потом валится спать. До вечера. Выход в ночь.
Круг второй. Выходные закончились. Ранним утром, первым автобусом – домой.
Ярко накрашенная, с помутневшими глазами, сигарета в пятнах губной помады, кричит с надрывом – «….вашу мать, бегом, а то опоздаю на работу». Мальчишки напуганы поведением матери, спешат впереди нее с сумками. Снег, холодный ветер.
До автовокзала еще очень далеко. Она еще тысячу раз объяснит им, что необходимо сказать по приезду домой, если кто спросит.
Когда же она, настоящая? И помнит ли она себя – такой?
Кадр
Трехкомнатная квартира в самом центре Перми.
Симагин, заслуженный работник. Подтянут, молодится до озверения.
Дочки, старшая в девятом, младшая в шестом классах высокооплачиваемой элитной гимназии. Деньги на стол, аттестат в карман. Жена гендиректор спа-салона. Прокололся бывший хозяин, не оценил силу полковника. Теперь сидит. Крепко. За незаконный оборот наркотиков.
Кивок причесанной головы консьержке, трам – там там – это уже завелся мерс и двери готовы к открыванию. Утро. Стриженые газоны, летящий окурок в них – «так привычно» – от щелчка Симагина. Надушен, отутюжен, выбрит.
Сегодня сложный день. Правда на работу он уже полгода не ходит, только расписывается в ведомости, да и то 70 процентов зарплаты отдает начальнику отдела. А отдел серьезный. Борьба с экономическими преступлениями. Вот Симагин и борется. Наводку дали на бизнесмена. А после обеда бизнесвумен. Здесь двойная выгода. Можно и хозяйку поиметь и бизнес заиметь.
По радио Пугачева поет. Выключил. Стекло приопустил. Ударило свежестью улицы. «Тут же главное как? Быка за рога, корову за вымя». Этому его еще в самом начале деятельности научили. Хорошие были учителя. Да и он был отличник. Всех слабо сопротивляющихся подмял. Обложил данью. Упорных спровоцировал. Нахлобучил тома уголовных дел. Неподдающихся сдал оптом, за финансирование международного терроризма и отмывание черного нала в банках. Пришлось конечно попотеть. Но все сложилось удачно. Теперь и Центральный рынок города им не принадлежит. «Распоясались уроды».
Правда и неприятность вылезла ненароком, словно водой ледяной в подвале облили. Жену начал подозревать в прелюбодеянии. Духи сменила. Трусики с бантиками начала носить. Он их не на ней увидел. Открыл комод с жениным бельем. А там! Пришлось наружку организовать. Сегодня пообещали предоставить видеоматериалы «Ну, держись сука».
В голове уже прокручивалась схема сегодняшней операции. «Я вас всех построю».
Зазвонил мобильник. Старшая дочь.
– Але, папа! Ко мне опять этот Мигунов пристает. Я тебе про него уже говорила.
– Так, понял. Тот, у кого отец Торговый дом держит?
– Он самый!
– Крути его на скандал, на оскорбление. Остальное беру на себя! Не волнуйся доча, мы эту торговлю для тебя отожмем. Целую.
– Спасибо папочка!
Пока разговаривал по телефону проехал на красный сигнал светофора. Свисток и взлетевший жезл мента, дающий отмашку в сторону обочины. Направив автомобиль прямо на сержанта, вильнул возле его ног, высунул из окна удостоверение и ударил по газам. «Вот козлы, и им травы свежей подавай»…
Потуги
Хозяйка фотосалона. Нескладная, скверно пахнущая. Тени под глазами. Скрытая болезнь. Походка нервная, дергающаяся. Речь бессвязна, хаотична, «в огороде бузина».
Притворна до ушей. Хватается за все. Суетясь, раздражаясь на окружающих.
И фото печатать, и на футболках штамповать, и на значках, календарях, кружках, тарелках, обломках камней и прочей нелепой мелочи. В итоге – бездарно, лубочно, с налетом ширпотреба.
Рычит на персонал, не выдает вовремя зарплату, обманывая работников, клиентов, налоговую, партнеров, поставщиков. «Весь этот противный мир».
Бизнес ее движется к закату. Молодые и крепкие конкуренты, мастера новейших технологий наступают на пятки.
Разведена. Пытается прислониться то к одному, то к другому. Но ничего постоянного. Утром все заканчивается не начавшись.
Офис завален до потолка ненужным хламом, устаревшим оборудованием. Тут же электрочайник, немытые кружки, мусор, кипы бумаг, компьютер.
Утром, входя, не здороваясь ни с кем.
– Кто видел мою синюю папку? Включите чайник! Сегодня вторник или среда?
Округляя черные татарские глаза.
– Моя дочка приехала, говорит, так соскучилась!
Врет и сейчас. Все знают, что дочь, окончив школу, уехала учиться в областной центр. Приезжая только на каникулы. Будучи в десятом классе, объявила.
В салоне, чтобы все услышали.
– Господи! Быстрей бы закончить школу, и бегом! Подальше от нее, от всего этого бреда!
Так и сделала. И не жалеет ничуть. Свобода дорого стоит.
Пыль
Семья. Муж, жена, двое детей. Живут в общежитии.
Сыновья; одному 8, другому 11, в комнате напротив, через коридор.
У мужа дом в деревне, вода в реке, дрова в лесу. Поэтому ютятся в городе. Она периодически выгоняет супруга вон. Характеры у обеих взрывные, до женского визга и мужского мата на весь этаж. Он уезжает в свой заброшенный дом. Возвращается.
До следующего спектакля, где главными зрителями – дети. Декорации те же.
