Следующим уроком было рисование.
Елена Михайловна поставила на учительский стол пирамиду, рядом положила шар и объявила, что сегодня они будут рисовать натюрморт.
Все склонились над альбомами, а Елена Михайловна ходила по классу, изредка наклоняясь к кому-нибудь из учеников, подсказывая и поправляя.
К концу урока она добралась до Кошкиной.
— Да-а, — только и вымолвила Елена Михайловна, рассматривая рисунок.
— А по-моему, здорово! — заглядывая через кошкинское плечо, сказал Тарасов. — Просто Малевич и его «Чёрный квадрат».
— Ты считаешь? — засомневалась Елена Михайловна.
А правдолюбивая Фокина подкралась ближе, мельком глянула на рисунок и подтвердила:
— Конечно, Малевич. От слова «малевать». Класс так и покатился со смеху. Кошкина залилась краской и насупилась.
На перемене она чуть не плакала. А Тарасов, как мог, утешал её:
— Я же прославляю тебя. Стараюсь. Кошкина облизала пересохшие губы и вдруг ойкнула.
— Ну вот, — захныкала она. — Ко всему прочему у меня ещё и лихорадка на губе вскочила.
Вертевшаяся рядом Фокина тонко заметила:
— Ты теперь стала ещё прекраснее. Несчастная Кошкина не выдержала комплимента и заревела.
— Ты обещал защищать честь своей дамы, — всхлипывая, напомнила она Тарасову. — Так пойди и поколоти Фокину.
Витя покосился на ухмыляющуюся Фокину и стал убеждать Кошкину:
— Не могу я драться с девчонкой! Я же рыцарь!
— В таком случае я не желаю быть дамой твоего сердца! И больше не смей меня так называть! — выкрикнула обиженная Кошкина.
Последним уроком была физкультура.
— Сегодня вы будете соревноваться в беге на длинные дистанции, — сказал физрук Фёдор Иванович, когда класс выстроился на школьном дворе.
— Лучше всех… — начал Тарасов и осёкся. Он по инерции собрался было объявить, что быстрее всех бегает длинноногая Кошкина, но наткнулся на её колючий взгляд и съёжился. Ему стало холодно, как, наверное, в ненастную погоду рыцарю в его железных доспехах. Тарасову захотелось удрать. Ноги стали приплясывать, а потом и вовсе понесли своего хозяина неведомо куда.
Дама сердца, не раздумывая, кинулась следом. Тарасову далеко убежать не удалось.
Он не заметил ямки, оступился и растянулся во весь рыцарский рост.
Кошкина грозно нависла над ним. Она сняла с ноги кроссовку и помахала перед носом Тарасова.
Их мигом окружили одноклассники.
— А ну отвечай, кто я! — грозно потребовала Кошкина.
— Прекрасная дама сердца… — пролепетал Тарасов и тут же пожалел об этом.
— Что?! — взревела Кошкина и приготовилась нанести удар.
Сейчас она вовсе не походила на прекрасную даму, скорее, была разъярённой фурией. Поэтому Тарасов зажмурился и затараторил:
— Нет-нет! Да что я такое говорю?! Ты самая гадкая, самая вредная, самая противная, самая некрасивая девчонка в мире! Тебе не дамой сердца быть, а ворон на огороде пугать!
— То-то же, — с облегчением выдохнула Кошкина и, надев кроссовку, пошагала прочь от Тарасова.
Тут же к поверженному рыцарю подскочила довольная Фокина.
— Вот теперь ты сделал правильный выбор, Тарасов! — сказала она.
— Какой? — очумело спросил тот.
— Я согласна быть дамой твоего сердца, — засияла в ответ скромная Фокина.
Подарок
Витя Тарасов с утра был озабочен. Его пригласил к себе на день рождения Саша Скворцов. Хотелось подарить другу что-то особенное, чтобы угодить, поразить и обрадовать.
Тарасов долго перебирал в голове разные варианты. И вдруг его осенило: Скворцов обожает собак! Сто раз Саша твердил ему об этом! А когда на уроке литературы им читали рассказ Чехова «Каштанка», Скворцов даже плакал. Тихо так. Никто не заметил, только он, Тарасов, это видел, но промолчал.
И ещё. У Скворцова была особенность — при виде собаки застыть столбом и стоять так, пока она не скроется из виду. Об этом весь класс знал.
Отличная идея! Тарасов подарит Скворцову щенка!
Даже на примете подходящий имеется. У соседки Марьи Ивановны месяц назад ощенилась Марта. Десять забавных щенят. Тарасов иногда заходил поиграть с ними и одного приглядел для себя. Но родителей уговорить пока не удалось. Этого щенка он подарит другу!
Со спортивной сумкой в руках Тарасов позвонил в квартиру соседки.
— Марь Иванна, я за щенком. У друга сегодня день рождения! — выпалил Витя, когда пожилая женщина открыла дверь.
— А родители друга согласны? — первым делом поинтересовалась осторожная Марья Ивановна.
— Согласны? — глаза Тарасова сделались круглыми. — Да они просто мечтают о собаке! — для убедительности закричал он.
— Ну, тогда проходи.
Соседка проводила Витю в комнату, где на подстилке возле Марты возился с мячиком лохматый щенок.
— Вот этот подойдёт? — спросила Марья Ивановна.
Тарасов растерянно поискал по сторонам.
— А где остальные? — залезая под диван, поинтересовался он.
— Разобрали. Вот только этот остался, — сказала Марья Ивановна. — Не подойдёт, что ли?
— Подойдёт, подойдёт, — затараторил Тарасов, сажая щенка в сумку. — У вашей Марты всегда щенки самые лучшие. Спасибо, Марь Иванна. — И выскочил за дверь.
Тарасов нетерпеливо трезвонил в квартиру друга. Дверь открыла Сидорова.
— Привет! Все собрались? А где Сашка?
Сидорова ничего не ответила, а молча провела Тарасова в комнату.
Возле празднично накрытого стола переминались с ноги на ногу растерянные одноклассники. Именинник столбом застыл рядом. Взгляд его был устремлён в одну точку, словно он увидел там нечто и не может от этого «нечта» оторваться.
Не обращая ни на кого внимания, Тарасов достал из сумки щенка и протянул другу.
— Держи, Саша! С днём рождения! — захлебнулся восторгом он.
Но Скворцов не отреагировал.
— Ты чего? — испугался Тарасов. — Ты же мечтал… я знаю! — неуверенно начал он, переводя взгляд на одноклассников.
И тут позади него раздалось задорное тявканье. Тарасов обернулся.
На диване с полотенцами на головах и держасьза сердце, сидели Сашины родители. По ним и по дивану бегали девять лохматых Мартиных щенков.
— Здрасьте… — только и смог вымолвить Тарасов.
Инна Гамазкова
Страдания
В зеркала,И витрины,И лужиНе гляжу, обхожу стороной.Эх вы, уши,Несчастные уши,Что вы сделали, уши, со мной?У других ведь обычные уши:Чуть побольше,Поменьше слегка…Почему,Почему,Почему жеВы растёте, как два лопуха?Все девчонки смеются над вами.Видно, мне пропадать ни за грош…Хорошо ещё, нравлюсь я маме,Потому что на папу похож…
* * *
Мне найти бы Миллион бы…Я б деньгами не сорил!Я бы каждому мальчишкеПо собаке подарил!А крикушкам-хохотушкам,Всем девчонкам в школе, —По большой-большой Лягушке!Что я, жадный, что ли?ЕдиницаЧто такое единица?В книге — первая страница,Первый сорт — хороший, значит,Первый — победитель в матче,В классе — первый ученик…Значит, этой единицейЯ вполне могу гордиться.Значит, эта единицаУкрашает мой дневник!
Елена Арсенина
Муки творчества
Да, нелёгкую, можно сказать, непосильную задачу поставила перед шестым «А» учительница рисования Людмила Алексеевна. И это на предпоследнем уроке, когда силы на пределе, внимание на нуле, а в желудке пусто и уныло.
В плетёную корзину из сумки посыпались краснобокие фрукты.
— Сегодня, ребятки, работаем над натюрмортом. Попытайтесь изобразить натуру не схематично, а так, чтобы у меня при взгляде на ваш рисунок рефлекторно задвигались челюсти и возникло желание попробовать эти яблоки. Вы поняли, о чём я говорю? Необходимо как можно реалистичнее отобразить увиденное, добавить свои внутренние ощущения, чувства, впечатления…
Взгляд Сидорова сфокусировался на объекте. Яблоки выглядели настолько аппетитно, что ему захотелось незамедлительно удовлетворить возникшие вдруг вкусовые потребности. Так сказать, прочувствовать натуру.
— Людмила Алексеевна, а яблоки-то хоть настоящие или натюрмортные?
Учительница улыбнулась:
— А сам ты как думаешь?
Сидоров торопливо спрятал руки за спину.
— Ну… не знаю… Если бы попробовал, тогда мог бы сказать наверняка…
