этим парнем в своем доме? Он чертовски серьезный конкурент для Алекса. Черт возьми.
— Сколько тебе лет? — спрашиваю я, не подумав. Голубоглазый замолкает.
— Большинство людей сначала спрашивают мое имя, — непринужденно говорит он. — Кстати, я Сэм.
— Сэм? Обычный старина Сэм? — Боже, что не так с моим языком? Почему он разговаривает?
Он улыбается.
— Старый добрый Сэм. А чего ты ожидала?
Что-нибудь экзотическое, вроде Дэмиена, или Данте, или Девина.
— Я не знаю, — вру я. — Я Сара.
— Старая добрая Сара? — спрашивает он, и в его голубых глазах мелькает веселье.
Сейчас я краснею, и, Боже, я не краснела миллион лет. Кто это инопланетное существо, которое может заставить меня покраснеть?
— Возможно, прямо сейчас я выгляжу немного некрасивой, как старая Сара, — говорю я ему. — Но обычно это не так. Поверь мне. Обычно я сногсшибательна.
Он смеется.
— Я это вижу. Скажи мне, добрая Сара, почему ты в винном погребе Элли и Алекса?
Это раздражает меня, потому что кто он такой, чтобы задавать мне вопросы? Я выпячиваю грудь.
— Кто ты такой? — требую я. — Я лучшая подруга Элли.
— Ооо. Ты и есть та самая Сара.
В его голосе есть интонация, которую я не узнаю, и не уверена, что это хорошо. Я смотрю на него сквозь влажные ресницы без туши.
— Какая Сара? С кем из них ты разговаривал — с Элли или с Алексом?
Он ухмыляется, широкая улыбка озаряет все его великолепное лицо. Святой мешок с яйцами. Мои яичники дергаются, пытаясь вырваться наружу.
— Разве тебе не хотелось бы знать?
Я смотрю на него в ожидании, потому что, очевидно, да, я хотела бы знать.
Я постукиваю ногой.
Он ухмыляется.
— Тебе следует надеть здесь обувь, особенно если ты промокла. Поскольку ты можешь упасть.
— О, я не мокрая, — возмущенно говорю я ему. — Ты бы знал, если бы это было так.
Он смеется над этим громким веселым смехом, от которого мои яичники встают дыбом и приветствуют его. Гребаные предательские яичники. Боже.
— Ну, похоже, ты — это все, что они обещали, и даже больше, — усмехается он. — И, кстати, я здесь потому, что являюсь управляющим винодельни. Работаю на Элли и Алекса. На этой неделе ты будешь чаще меня видеть.
Он поворачивается и уходит, и плечи у него такие же широкие, как дверь, а талия тонкая, и мышцы на бицепсах… срань господня, мускулы — это отдельный вид.
Но он уходит, а Элли что-то от меня скрывала.
— Элли! — я визжу, как Банши, и она прибегает, карабкаясь вниз по каменным ступеням, как будто думает, что я сломала ногу или, что еще хуже, высокий каблук.
— Ты кое-что скрывала от меня! — я обвиняю ее с самым суровым выражением лица. Она резко останавливается, оценивая мои повреждения, затем с любопытством смотрит на меня.
— Что?
Ее длинные темные волосы собраны в пучок на макушке, и на ней самые элегантные льняные шорты. Ей удается выглядеть утонченной и расслабленной одновременно, и она живет в замке.
— Я решила, что ненавижу тебя, — говорю я ей. — Прошедшие двадцать лет теперь ничего для меня не значат.
Она закатывает глаза.
— Почему ты кричала? Паук?
— Нет. Я кричала из-за инопланетного существа по имени Сэм. Ты мне о нем не рассказывала.
Теперь она смотрит на меня, в ее глазах появляется понимающее выражение, и она замолкает.
— Я не говорила тебе специально, — наконец признается она. — Сэм под запретом, Сар. Я уважаю его, а ты бы его прожевала и выплюнула. Он хороший парень, а не твоя игрушка.
Она суровая, а я теряю дар речи.
— Что? — я заикаюсь и пытаюсь метать кинжалы глазами. — Я даже не могу… я не могу поверить, что ты могла так подумать обо мне.
У Элли забавный вид.
— Давай поговорим о твоих прошлых победах, хорошо? Всего месяц назад здесь был Эрик. Он был таким милым бухгалтером, у него имелся «Порше», и он обращался с тобой как с королевой, а ты порвала с ним через смс, потому что он не захотел заниматься скай-дайвингом с тобой. Прямо перед этим был Дюк, он был смотрителем парка, и…
— И его звали Дюк, — перебиваю я. — Это говорит само за себя. Хватит с меня моих бывших.
— Но я только начинаю, — невинно протестует она. — У меня есть еще около сотни, только с этого года. И давай не будем забывать о бедном Чезе. Парень, которого ты наняла в качестве эскорта, а потом он влюбился в тебя. А теперь ты используешь его для перепихонов.
— Он из эскорта, — говорю я сквозь зубы. — Это его работа. И ты действительно хочешь начать разговор на тему эскорта?
У Элли хватает такта выглядеть застенчивой.
Почему? Потому что она тоже наняла одного, он был потрясающим и оказался сыном ее нового жениха. Конечно, это был сложный путь, чтобы добраться сюда. Тот факт, что я вообще уговорила ее нанять эскорт, к делу не относится. Я также заказала для нее ее самый первый фаллоимитатор. Она назвала его Джеронимо, а Джеронимо компенсирует все.
— Хорошо, — сдается она. — Мы не обязаны перечислять твоих бывших. Но я не хочу, чтобы ты связывалась с Сэмом. Он слишком мил для тебя, Сара.
Я прищуриваю глаза.
— Под милым ты подразумеваешь скучный? Потому что я терпеть не могу скуку.
Она быстро встает на его защиту.
— Нет, он не скучный. Он милый, порядочный, воспитанный…
Элли видит мое удовлетворенное выражение лица и отступает.
— Я имею в виду, да. Он скучный. Такой скучный, что, когда он говорит, я засыпаю. Можно захрапеть на середине предложения. Молодые матери со всей округи звонят ему, чтобы он пришел уложить их младенцев спать. Вот какой он скучный.
— Слишком поздно, — сладко говорю я ей с гигантской приторной улыбкой. — Слишком поздно.
— Черт, — бормочет Элли. (Пр. Переводчика: fuck, в качестве ругательства переводится, как «черт», но также переводится как глагол «трахать»)
— Надеюсь, — соглашаюсь я.
Она свирепо смотрит мне в спину, пока я взбираюсь по ступенькам. Я чувствую это.
Глава 4
Божий пенис и другие важные вопросы
К сожалению, Бригадира Сэма, нигде не видно, когда мы прогуливаемся по саду, чтобы встретиться с Алексом и выпить вина. Я несу с собой две бутылки, которые выбрала в погребах, и у Алекса уже есть две с собой.
— Я вижу, у нас много вина, — растягивает он слова, когда мы сидим с ними под калифорнийскими звездами.
— Боже, какое здесь огромное небо, — замечаю я, наблюдая за мерцающими звездами. — Тебе когда-нибудь бывает скучно?
— Нет, — отвечает
