2
— Разумеется, я знаю о расследовании КЦБ, — говорит Ларри Эллисон. — Объявлена охота на ведьм. Сто компаний получили такие письма.
Мы находимся в его японском дворце в Вудсайде и прогуливаемся по тщательно ухоженной гравийной тропинке вдоль искусственного пруда, лежащего посреди японского сада. На нас классические черные кимоно для чайной церемонии и деревянные сандалии. В деревьях пересвистываются птицы. Это специально выведенные крошечные птички для деревьев бонсай. Ларри привозит их из Японии. Они не улетают, потому что только здесь могут получить специальный японский птичий корм.
— Окружной прокурор решил баллотироваться в губернаторы, а эти прихвостни из КЦБ тут же смекнули и подключились. Это пигмеи, Стив. Они тратят все свои сбережения, чтобы выучиться на юристов, а потом получают сто пятьдесят тысяч в год и не могут позволить себе купить дом на побережье. А тем временем какие-то инженеры с синдромом Аспергера у них на глазах разъезжают на «Феррари». За это они возлагают всю вину на таких, как мы с тобой. Ведь это мы совершаем тяжкий грех, создавая рабочие места и давая людям разбогатеть. Из-за нас в долине нет прохода от проклятых миллионеров, и юристы нас за это ненавидят. И знаешь что? Я их понимаю. Вот взгляни на нас. Еще только четверг, а мы уже вырядились, как японские самураи к чайной церемонии. Я бы нас тоже ненавидел.
Вот в этом мы с Ларри не сходимся. Я согласен, что люди нас ненавидят, но не считаю эту ненависть оправданной. Хотя, с другой стороны, Ларри очень неуверенный в себе человек. Он слишком деликатен. Его компания «Oracle» находится в бизнесе уже тридцать лет, и за это время разработанное им программное обеспечение сделало для усовершенствования мира намного больше, чем любой другой известный мне продукт. Кроме того, «Oracle» обогатила всех работавших с этой компанией партнеров и никогда не ставила им палок в колеса. По отношению к своим клиентам она проявляет заботу и уважение.
Конечно, Ларри уже не трудится по восемнадцать часов в сутки, как раньше. Но зато он тратит массу времени на организацию кухонь для бедных, устройство приютов для бездомных животных и поиск приемных семей для обездоленных детей, родившихся у наркоманов. Однако не ищите упоминаний об этом в печати.
Никто не знает, что Ларри подбирает бродячих кошек и собак и дает им приют в своем поместье в Вудсайде. Никто не знает о его филантропической деятельности. Он просто появляется в кухне для бедняков, разливает суп по тарелкам и исчезает. Он не стремится к славе. Она ему не нужна. На него снизошла хорошая карма. Он мультимиллиардер, одиннадцатый среди самых богатых людей мира. Ну и, конечно, деньги — это все, что интересует газетчиков. Им просто доставляет удовольствие низводить людей до уровня карикатуры.
У меня совсем другой случай. Во-первых, в списке самых богатых людей я занимаю всего сто тридцать второе место. Но мое богатство абсолютно заслужено. Назовите мне хоть одного человека за последние сто лет, который внес бы больший вклад в жизнь мира, чем я. Вы понимаете, что я имею в виду?
Мы не спеша идем по отлогому берегу пруда, любуясь экзотическими рыбками. И тут Ларри начинает рассказывать мне какую-то древнюю японскую легенду о знаменитом полководце. Он был выдающимся и талантливым лидером, но его владения были разрушены из-за какого-то единственного крошечного недостатка. Ларри тараторит без передышки до тех пор, пока я не останавливаю его:
— Ларри, ради Будды, может быть, ты перейдешь к сути дела?
— А суть в том, — говорит он, — что все обвинения, возможно, и беспочвенны, но это не меняет дела. Это только пробный шар. Против нас выступает крупная банда подонков, а ты — наше основное звено. Ты сидишь в центре, открытый для обстрела со всех сторон.
— Знаешь, Ларри, что я в тебе люблю? Ты всегда умеешь подбодрить.
— Все из-за юристов. В них все зло. Это кровопийцы, настоящие паразиты. Мы создаем богатство, а они подбирают крохи с нашего стола. Стоит им только увидеть, что у нас завелись деньги, как они говорят: «Отлично, давайте создадим какой-нибудь закон, чтобы прижать их к ногтю. Изобретем такие правила финансового учета, чтобы в них сам черт ногу сломал. А потом подмажем какого-нибудь конгрессмена, чтобы он протащил закон, и эти богатые ублюдки у нас еще попляшут». В этом-то и вся суть. Ты платишь деньги, чтобы уладить дела, а юристы их делят между собой. И они все заодно: и те, кто выступает на стороне истца, и наши собственные адвокаты. Это то же самое, как если бы они приставили тебе ствол к голове и ограбили в темном переулке. Чистый грабеж, ни дать, ни взять. Хочешь ты этого или нет, а конец всегда один — ты выписываешь громадный чек, а эти подонки набрасываются на него, словно стая гиен, обгладывающих оленя до самого скелета.
— Слушай, насколько я знаю, гиены оленей не едят. Мне кажется, оленей вообще нет в Австралии, или где там водятся эти гиены.
— Неважно. Главное, что нам так или иначе приходится иметь дело с этим дерьмом. Если бы мы жили в феодальной Японии, то у нас под ружьем была бы своя армия. Мы бы мигом приструнили этих подонков из КЦБ, прошлись бы каленой кочергой по их задницам. Ведь с ними только так и надо. Неужели общество не в состоянии признать, что люди, способные сколотить громадные состояния, своей жизнью доказали собственное превосходство и право командовать?
— Должен признать, что в твоих устах это звучит убедительно.
— Еще бы. Но у меня для тебя есть еще плохие новости. У тебя сидит подсадной человек. Об этом вся Долина только и толкует. Все знают, что ты получил письмо. Это для твоего сведения. Тебе также следует знать, что многие этому рады. По-настоящему рады. Я даже и представить себе не мог, сколько людей здесь тебя ненавидят. Да еще как ненавидят!
— Приятно слышать.
— Не столько приятно, сколько полезно, — говорит Ларри. — Это значит, что твоя жизнь прошла не напрасно. Ты что, хочешь, чтобы тебя запомнили хорошим парнем? Которого все любят? Нет уж, извольте. Ты человек, который спас «Apple», когда никто уже не верил, что это возможно. Поэтому люди и скрежещут зубами от злости. И это замечательно.
Ларри хорошо знает, что такое ненависть окружающих. Люди считают его сверхзаносчивым нуворишем с налетом нарциссизма. И это нетрудно понять, если учесть его гигантские яхты, выигрывавшие кубки мира, самолеты и японский дворец. К тому же он слишком увлекается пластической хирургией. Не так сильно, как та леди, которая уже напоминает гигантскую кошку, но все же слишком. Ларри уже приобрел некую зависимость от этого процесса. У него было две подтяжки лица, а уж сколько раз ему корректировали глаза, никто и сосчитать не может.
Но несмотря на все это, мы с Ларри живем душа в душу. Пожалуй, он ближе всех стоит к тому, что я называю другом. Во-первых, мы с ним оба сироты. В нас живут сиротские гены, которые говорят: «И ты способен меня бросить? Ладно, я заставлю тебя обратить на себя внимание. Ты еще пожалеешь, что отвернулся от меня».
— Вот тебе мой совет, и поступай с ним, как хочешь, — говорит Ларри. — Вспомни, что говорил твой Сунь-цзы: «Избегай противоборства с сильным соперником. Лучше побеждать без боя». Ладно, пошли обедать.
Чайный домик Ларри расположен на острове в центре пруда и представляет собой точную копию чайного домика семнадцатого века Сёкинтей в Киото, но только слегка превосходит оригинал по размерам. На полу лежат циновки, в рамы вставлена полупрозрачная бумага, стены раздвигаются, открывая вид на пруд. Привезенные Ларри из Японии гейши провожают нас внутрь, и начинается чайная церемония.
У Ларри она занимает четыре часа. Это полная церемония «ху-ха» с изысканными блюдами и десятью сортами чая, а также с песнями и танцами гейш. После обеда Ларри встает и начинает демонстрировать приемы карате, которые до смерти пугают девушек. Они с визгом выбегают из домика.
К моменту окончания обеда на часах уже пять часов вечера. С подъездной дорожки к дому Ларри вся долина видна, как на ладони. Надвигаются низкие черные тучи, готовые пролиться дождем. С неба падает несколько капель.
— Бедные сукины дети, — говорит Ларри, кивая в сторону автострады 280, до отказа заполненной автомобилями. — Они и не знают, что их ждет.
— Всего лишь гроза.
— Я говорю про эту историю с КЦБ. Помнишь землетрясение 1989 года? Где ты находился прямо перед тем, как тряхнуло по-настоящему?
— Но ведь они пока просто рассылают письма.
— Погоди, пока начнутся первые аресты. Тогда акциям хана. Они потеряют половину цены. Миллиарды долларов испарятся в один миг, словно их и не было. Мы сейчас говорим не о богатых проходимцах, которые откупятся штрафами. Мне жалко вон тех бедолаг на дороге, у которых пропадут все пенсионные накопления и сбережения. А потом начнутся массовые увольнения. Это плохо, Джобсо. Все это меня здорово пугает. Никто в долине не выйдет сухим из воды. Похоже на войну с терроризмом, только в роли террористов выступаем мы сами.
