— Вы так любопытны, так вдохновляюще заботливы, — кривлялся вор. — Столь похвальное попечение о бывшем ученике, делает вам честь, мессир. Но не стоит тревожиться, мы покинем вас точно так же, как и пришли, — через старый туннель!
— Бред, — Аорон де Брасс-Тэрин сумел выдавить слабый смешок, прозвучавший на редкость фальшиво даже для него самого. — Старый туннель охраняет столько ловушек и сетей-стражей… там даже блоха не проскочит, не то что такая крыса, как ты!
— Ах, как вы любезны, как поэтично выражаетесь! — отвесив шутовской поклон и одновременно дав знак своим людям покинуть комнату, ответил светловолосый. — Используя вашу собственную речь — отвечу: блохам там и вправду будет тяжко, а вот нам — в самый раз! Ведь, право слово, мы, в ваших глазах, — меньше блох. Не так ли?
Большинство негодяев пришедших с белоголовым, испытав явное облегчение, уже покинули кабинет, задержался лишь невысокий, стройный, скорее даже тощий человек, двигающийся со скользящей грацией кошки. «Неужели эфф?! — пронеслась безумная мысль в мятущемся разуме де Брасс-Тэрин. — Но нет, нет, это невозможно!»
— Что с ним? — непередаваемо красивым, ласкающим слух голосом спросил оставшийся у светловолосого, указав на патриарха, а того — при звуках этого слишком прекрасного для человека голоса — вновь кольнула шальная мысль об «эфирной» природе незнакомца.
— Ничего, — враз ставшим холодным, как лёд на горных вершинах, тоном отозвался главарь. — Совершенно ничего, Кассель. Он нам не помеха. Тем более…
Светловолосый вяло махнул рукой. Вязь, сформированная с невероятной скоростью, проявилась и опутала сетью тончайших потоков изумлённого патриарха, коему ни разу в жизни не доводилось видеть столь стремительное «ваяние». Упав на колени от накрывшей его слабости, де Брасс-Тэрин всё же попытался связать форму «рассечения», но меркнущее сознание погасило в зародыше отчаянный жест.
Переступив распростёртое тело патриарха, светловолосый обернулся и окинул прощальным взором — в котором на миг промелькнула печаль — опустевшую комнату.
— До встречи, — прошептал он, обращаясь то ли к спящему патриарху, то ли к кабинету, и, не добавив ни звука, выскользнул за порог.
* * *
Очнувшись, Аорон не знал, сколько прошло времени. Минуты? Часы? Зыбкая, точно застоявшаяся болотная жижа, пелена вязи давила на разум, путала мысли, ослабляла волю. Перекатившись на спину, патриарх, смежив веки, принялся ощупью, словно меньший избирающий, исследовать информационную сеть, окутавшую крепость. «Каков мерзавец! Но работа — мастерская», — мысленно похвалил он бывшего ученика, осознав всю мощь и искусность вязи. Также он в который раз пожалел, что не сподобился вовремя разглядеть предателя под личиной многообещающего кодит`жи и не… позаботился о нём, своевременно и не дожидаясь последствий. Отгородившись ментальным щитом от окружающего пространства, де Брасс-Тэрин поднялся и, торопливо семеня заплетающимися ногами, направился к хранилищу.
Спустившись по изгибавшимся змеёй ступеням, он очутился в крохотном закутке, дальнюю от лестницы стену которого перегораживала бледно-золотистая струящаяся пелена, создававшая ощущение текущей воды. Сделав едва уловимый жест, патриарх развеял завесу и вступил в святая святых своей крепости.
Зала была огромной. Более двухсот шагов в длину и почти столько же вширь — если понятие «размер» вообще применимо к искривлённому пространству сплайса. Аорон не знал ни кто, ни когда сотворил это «помещение»: во всех внутренних хрониках невозможно было найти ни единого упоминания о нём, не было записей о хранилище и в секретных патриарших архивах (только в тайных, зашифрованных письменах прежних Верховных Патриархов изредка встречались упоминания о ней), и оставалось только гадать: сколько таких же хранилищ разбросано по остальным филиалам? Создавалось впечатление, что это место возникло само по себе, выросло вместе с крепостью, да так и осталось.
Впрочем, сейчас патриарха меньше всего занимали мысли о происхождении загадочной залы. Первый же шаг патриарха по выложенному непередаваемо сложной мозаикой полу привёл в действие систему освещения. Вспыхнули и засияли ровным светом сотни таинственных освещающих приборов, размещённых в самых разных и подчас удивительных местах; хаотично расставленные зеркала мириадами лучей удвоили световую какофонию, подсвечивая и оттеняя тысячи всевозможных предметов, покоившихся на полках и сундуках, этажерках и тумбах, шкафах и столиках. Ряд за рядом тянулись древние постаменты, теряясь в дальнем конце залы. Ряд за рядом миновал Верховный Патриарх, отмечая многоопытным глазом пустующие места и вспоминая исчезнувшие реликвии: то стеклянную колбу, наполненную серебристым, похожим на туман веществом; то книгу в тёмно-красном кожаном переплёте; то короткий прямой меч из неизвестного метала — чёрный от кончика клинка до ребристой чашечки рукояти; то серебряный жезл в локоть длиной, с изумительным чеканным узором.
Тридцать восемь исчезнувших предметов! Тридцать восемь ударов в сердце! Тридцать восемь уколов страха…
Верховный Патриарх не помнил, как покинул хранилище, не помнил, как добрался до своего рабочего стола, заваленного кипами бумажных и кристаллических донесений, ежедневно доставлявшихся ему со всех сторон света, и стопками документов, требовавших, как обычно, немедленного личного ознакомления и утверждения правителем. Повалившись в кресло, он на миг испытал чувство всепоглощающего облегчения, но уже в следующее мгновенье отбросил его вместе со слабостью. Необходимо было действовать, и как можно скорее!
Потирая покрывшийся морщинами от напряжённой работы разума лоб, он лихорадочно разрабатывал варианты возможных действий и тут же отбрасывал их. Он уже понял: бессмысленно пытаться поднять крепость по тревоге и отправить стражей в погоню за ворами. С невероятным трудом, де Брасс-Терину всё же удалось разобраться в вязи, созданной проклятым предателем. «Сон забвения» был весьма распространённым и известным приёмом. Но то, что сделал Вор, — патриарх намеренно даже в мыслях не произносил его имени — было намного изощрённее и сильнее! Погрузить сотни людей в подобие сна наяву, сделать так, чтоб они вроде и не спали, но в то же время и не ощущали изменений, происходящих прямо у них перед носом… Да, мальчик вырос! А ведь когда-то (и не так уж давно это было) ему с трудом давалось самая лёгкая вязь. Видимо, его новый «Учитель» неплохо с ним поработал! Ах, с каким же наслаждением Аорон вырвет сердце этого «учителя», а заодно и ученичка…
Учитель, учитель… Что-то знакомое, выплыло из глубин памяти. Конечно!
Верховный Патриарх невольно застонал, когда образы и мысли, наконец, сошлись вместе, образовав чёткую и логически выстроенную цепь действий. Он понял, что надо предпринять в первую очередь, понял — и от этого стало только хуже. Но необходимость узнать, что украдено, что и, по возможности, почему — вот что сейчас самое важное! А на эти вопросы мог дать ответы только один… человек.
Нехотя поднявшись из-за стола, Аорон направился к дальней стене, полностью сокрытой выстроившимися в ряд шкафами с частично вывернутыми полками. Приблизившись вплотную к одному из шкафов, чудом сохранившему нетронутый вид, патриарх торопливо снял со средней, расположенной на уровне головы полки несколько томов в кожаных переплётах. Небрежно сбросив их на пол, он повторил процедуру. Освободив достаточное пространство, де Брасс-Тэрин принялся простукивать заднюю стенку, пытаясь ощупью определить месторасположение потайной дверцы. Забыл! Прошло столько лет, и он забыл. Как странно.
Очередной удар отозвался глухим звуком. Наконец-то! Сжав правую руку в кулак и оттопырив безымянный палец с кольцом-печаткой, патриарх прикоснулся рубиновыми глазами льва к дверце, информационная сеть-ловушка, плотно окутывавшая её невидимыми силовыми линиями, вздыбилась и забурлила смертоносными петлями, опутывая рубины. Сосредоточившись на вязи сети, Аорон, принялся медленно изгибать и перенаправлять луч за лучом, повинуясь скорее инстинктам, нежели давно похороненным в подсознании знаниям. Эту сеть он сам сплёл много десятков лет назад, когда только-только вступил в права владения кабинетом и вместе с ним — патриаршей мантией. И потому никто не мог помочь ему распутать давнее плетенье.
Ещё один луч, извернувшись, встал на уготованное ему место, образовав правильный круг. И ещё один. Пот градом тёк по лицу патриарха, но он не смел, не решался прервать сосредоточения, даже для того чтобы отереть едкую жидкость, застилающую взор. Кому как не ему было известно, чем может обернуться даже такая малая вольность.
Но вот последняя линия медленно и аккуратно легла в зажим. Изогнутые лучи, образовав подобие многолепестковой розы, полностью освободили пространство в полторы пяди. Послышался приглушенный мелодичный звон, различимый лишь ухом посвящённого. Ловушка обезврежена! И в тот же самый миг, когда это произошло, на материальном уровне проявилась самая обычная квадратная дверца на тонких петлях. Облегчённо вздохнув, де Брасс-Тэрин отворил задвижку и, распахнув створу, внимательно всмотрелся в предметы, покоившиеся в потайной нише. Тонкий и длинный кинжал с гранёным, покрытым пятнами ржавчины лезвием; замызганная, испачканная грязно-бурыми подтёками тряпка; собранный и перетянутый алой, вылинявшей от времени лентой пучок длинных чёрных волос; обломанный набалдашник посоха.
